Теория иудео-масонского заговора

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Жидомасонский заговор»)
Перейти к: навигация, поиск

Теория иуде́о-масо́нского заговора — теория заговора, утверждающая существование тайной коалиции еврейства (или иудаизма) и масонства с целью установления всемирного господства.





Происхождение теории

Неприязнь к масонам как социальное явление возникла в XVIII веке: как отмечает Дуглас Смит, негативное отношение к масонам на всех общественных уровнях в Российской империи зародилось почти сразу после возникновения первых лож[1]. Ещё на ранней стадии развития масонского ордена отношение к нему было подозрительным в силу политической активности его членов. После переворота 1742 г. императрица Елизавета списывала многие неудачи русского государства, пришедшиеся на период правления Анны Иоанновны, на немцев, а также их приспешников; распространение масонства, по мнению императрицы, также было частью немецкого влияния. В вину русским вельможам и офицерам, поддерживавшим Анну Иоанновну, вменялось разграбление казны, предательство народа русского и усиление масонского влияния в государстве[2]. Особую поддержку обвинения людей нрава фримасонского в упадке государства получили в лице церкви[3]. К числу обвинений в адрес масонов (помимо государственной измены) присовокупились обвинения в предательстве христианской веры и сатанизме[4]. Обилие иудейской и ветхозаветной символики, используемой в масонских ритуалах, интерес к каббалистической литературе и прославление Сиона стали основанием полагать, что существует связь между масонами и евреями[5].

Аналогичные обвинения в это время во Франции высказывал аббат Огюстен Баррюэль. Так, в работе 1792 года «Иллюстрированные мемуары истории якобизма» Баррюэль утверждал, что евреи, масоны и иллюминаты преследуют цель свержения европейских монархий и умаления авторитета церкви. Баррюэль прямо называл масонов зачинщиками и виновниками Французской революции, приведшей к великим кровопролитиям[6].

Впоследствии Николаю I неоднократно приносили доносы на масонов. В одном из доносов императору М. Л. Магницкий впервые употребил термин «жидомасоны». Он, в частности, писал, что Россия «страшна [масонам] силою физическою, духом <…> истинной и несокрушимой религией, преданностью к <…> самодержцам, искреннею, сердечною, святою, потому что она основана на вере, на чувстве, на тысячелетнем предании любви народной»[7]. По мнению историка Савелия Дудакова, письма Магницкого стали одним из важнейших документов, повлиявших на фабрикацию на рубеже XIX—XX веков известной фальшивки, обвинявшей евреев в планах мирового господства — «Протоколов сионских мудрецов»[8].

Во Франции времён Третьей республики, дореволюционной России и в русской эмиграции, в гитлеровской Германии, а также в Испании при Франко были распространены идеи о существовании такого заговора. Данная теория существует и сегодня, хотя в Европе и Америке после Второй мировой войны подобные взгляды в целом ушли из публичной политики и широкого общественного обсуждения. Их традиционно придерживаются сторонники неонацизма[5].

С теорией жидомасонского заговора связана политическая борьба во Франции вокруг дела Дрейфуса (1894—1906). На распространение теории повлияли такие факторы, как рост и интернационализация капиталов ряда еврейских банкирских и промышленных династий (Ротшильдов и других) в XIX веке и приписываемая значительному числу французских, американских, а затем и российских политиков конца XIX — начала XX веков принадлежность к масонским ложам[5][9][10]

Существенную роль в представлениях о масонстве, как о тайном сатанистском заговоре сыграла также серия книг Лео Таксиля о масонах и их связях с дьяволом и поклонении ему, в которых автор описал мифическое общество Палладистов, представительницей которого сделал мадам Воган, на деле являвшуюся его машинисткой. В 1897 году в Париже в стенах Географического общества Таксиль неожиданно для всех почитателей его таланта и особенно для католического духовенства (для которого он в основном и писал свои «исследования») вдруг выступил с публичным разоблачением, что всё написанное им о масонах — мистификация, осуществленная с несколькими помощниками ради разоблачения обскурантизма церковников. Скандал нанёс большой ущерб авторитету церкви, но многие отказывались верить в саморазоблачение Таксиля[11][12].

Вальтер Лакер пишет, что «идея всемирного заговора франкмасонов с целью подчинения всего человечества издавна была плотью и кровью доктрины» крайне правых русских националистов. При этом им приходилось игнорировать тот факт, что многие герои русской истории, включая Суворова, Кутузова, Пушкина и др. были масонами. В связи с тем, что евреи занимали видное место в революционном движении, то революцию 1905 года приписывали союзу масонов с евреями[13].

Критика

Лакер отмечает многочисленные искажения, логические и фактические нестыковки этой теории[14]. При этом он отмечает, что сторонники таких теорий — «люди веры, рациональные дискуссии с ними бессмысленны: они не воспринимают критический анализ и возражения». Психиатр Михаил Буянов считает, что существует «масонофобия» — род идеологического сумасшествия, для которого характерны разнообразные страхи и крайняя подозрительность как при паранойе, однако оказание помощи такому больному невозможно[15].

В произведениях искусства

Данная теория также неоднократно обыгрывалась в художественной литературе, например, в произведениях Умберто Эко, Дмитрия Быкова и др.

Два романа Умберто Эко касаются данной темы: «Маятник Фуко», где идея жидомасонского заговора является одной из конспирологических линий, хоть и не определяющей; и «Пражское кладбище», который напрямую посвящён «Протоколам сионских мудрецов» и жидомасонскому заговору.

Напишите отзыв о статье "Теория иудео-масонского заговора"

Примечания

  1. Смит, 2005, с. 80.
  2. Попов Н. Придворные проповеди в царствование Елизаветы Петровны. // Летописи русской литературы и древности. 1859. Т. 2, отд. 3. — С. 22.
  3. Смит, 2005, с. 81.
  4. Смит, 2005, с. 82.
  5. 1 2 3 Смит, 2005.
  6. [politike.ru/termin/barryuel-ogyusten.html Баррюэль Огюстен] // Национальная политическая энциклопедия
  7. Смит, 2005, с. 100.
  8. Дудаков С. Ю. История одного мифа. Очерки русской литературы XIX—XX вв. — М.: Наука, 1993. —— С. 56-57. — ISBN 5-02-009738-1
  9. Протоколы Сионских мудрецов: история одной фальшивки. // За рубежом, № 31, 1988.
  10. Замойский Л. П. За фасадом масонского храма. — М.: Политиздат, 1990. — ISBN 5-250-01315-5
  11. Таксиль Лео — статья из Большой советской энциклопедии.
  12. Орлов М. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Orlov/_04_4.php История сношений человека с дьяволом] // Библиотека Гумер
  13. Лакер, 1999, с. 77-78.
  14. Лакер, 1999, с. 77-84.
  15. Лакер, 1999, с. 85.

Литература

  • Кац А. С. [samlib.ru/k/kac_a_s/protokoli.shtml Протоколы Сионских Мудрецов и Всемирный Жидомасонский Заговор]
  • Лакер У. Черная сотня: происхождение русского фашизма. — М.: Текст, 1999. — 432 с. — ISBN 5-7516-0001-0.
  • Смит Д. [ec-dejavu.ru/m-2/Mason-phobia.html У истоков русской масонофобии] // Сост. Л. Гудков. Образ врага : Сборник. — М.: ОГИ, 2005. — С. 80-101. — ISBN 5-94282-159-3. [www.webcitation.org/6HodLGA7N Архивировано] из первоисточника 2 июля 2013.

См. также

Отрывок, характеризующий Теория иудео-масонского заговора

– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.