Жиздринская операция

Жиздринская операция 1943 года
Основной конфликт: Вторая мировая война
Дата	22 февраля — 23 марта 1943 года
Место	Калужская область, Думиничский, Людиновский и Жиздринский районы
Итог	Незначительное продвижение советских войск с большими потерями
Противники
СССР Германия
Командующие
И. С. Конев И. Х. Баграмян Ханс Гюнтер фон Клюге Вальтер Модель
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
не менее 12 тысяч человек неизвестно

Жиздринская операция 22 февраля — 23 марта 1943 года — наступательная операция советской 16-й армии Западного фронта против 9-й немецкой армии группы армий «Центр», часть зимне-весеннего наступления Красной Армии на центральном участке советско-германского фронта в Великой Отечественной войне.

План операции и положение сторон

В феврале 1943 года Ставкой Верховного Главнокомандования было решено провести серию наступательных операций на центральном участке советско-германского фронта с целью развить успех, достигнутый на южном стратегическом направлении и не допустить переброски туда немецких сил с центрального участка фронта. Этими операциями стали Малоархангельская операция, Севская операция, Ржевско-Вяземская операция и Старорусская операция. Одной из таких операций стала операция в районе города Жиздра Калужской области. 6 февраля 1943 года была подписана соответствующая директива Верховного Главнокомандующего, 9 февраля командующий войсками Западного фронта генерал-полковник И. С. Конев поставил командующему 16-й армии генерал-лейтенанту И. Х. Баграмяну задачу на подготовку наступления. Армия должна была наступать в 18-ти километровой полосе из района Запрудное — Высокая (юго-западнее города Сухиничи) в направлении Жиздры, а затем в район Брянска и совместно с войсками Брянского фронта окружить и захватить Брянск.

Армия имела в своем составе шесть стрелковых дивизий, одну стрелковую бригаду, для развития успеха в её полосу прибыли 9-й танковый корпус и четыре танковые бригады (в состав армии включены не были). Изначально заложенным в план операции недостатком было выполнение глубоких наступательных задач силами одной армии, то есть на изолированном участке с необеспеченными флангами (только севернее её должна была поддержать соседняя 10-я армия генерал-майора В. С. Попова силами одной дивизии). Также нереальным оказался срок на подготовку операции — 10 февраля, по просьбе командующего армией он был продлён. Армия была существенно усилена, но переброска большого количества войск оказалась плохо организованной командованием фронта и была вскрыта противником.

Командование противостоявшей 9-й немецкой армии (командующий генерал-полковник Вальтер Модель) группы армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал Ханс Гюнтер фон Клюге) спешно усилило свои войска в районе Жиздры двумя пехотными дивизиями, а также перебросило противотанковую артиллерию и до 100 танков и штурмовых орудий. Уже достаточно мощная полоса обороны была дополнительно усилена.

Начало операции

22 февраля 1943 года советские войска перешли в наступление. Противник оказывал упорное сопротивление, при этом непрерывно контратакуя везде, где советские войска достигали успеха. Активно действовала гитлеровская авиация. К 24 февраля удалось только выдавить немецкие войска из главной оборонительной полосы. Однако следующая за ней тыловая оборонительная полоса была уже полностью занята немецкими войсками, изготовившимися к бою.

С 26 февраля начались упорные бои на ней. Советские войска добились захвата ряда сёл, превращенных в укреплённые опорные пункты обороны, и к 28 февраля местами вклинились в эту полосу обороны до 5 — 6 километров. По существу, она была почти прорвана. Однако командование армии к тому времени уже ввело в бой все свои стрелковые дивизии, и потому для превращения вклинения в прорыв средств уже не было. Командующий фронтом И. С. Конев посчитал достигнутый успех незначительным и отказался вводить в бой 9-й танковый корпус. Немецкое командование ввело там в бой свою 5-ю танковую дивизию и две пехотные дивизии, выведенные из Ржевско-Вяземского выступа. Этими мерами ему удалось остановить советское наступление. Наступление 16-й армии было приостановлено для приведения войск в порядок. Её состав был пополнен до 11 дивизий, трёх стрелковых бригад и отдельного лыжного полка.

Попытки развития наступления

7 марта 16-я армия возобновила наступление. Командующий армией получил право самостоятельно распоряжаться действиями танковых бригад и в первый день ввёл в бой все четыре танковые бригады (всего 110 танков). За сутки боя был завершен прорыв тылового оборонительного рубежа, армия продвинулась на 5 километров, освободив пять сёл. Создались условия для выполнения ближайшей задачи — освобождения Жиздры. Однако к тому времени уже было получено решение Ставки о переброске на другой фронт 9-го танкового корпуса и развивать успех оказалось нечем. Немецкое командование спешно приняло меры для локализации прорыва и ввело в бой ещё 3 пехотные дивизии. Советское наступление вновь было остановлено.

После оперативной паузы третья попытка наступления была предпринята 19 марта 1943 года. Боевые действия вновь отличались крайним ожесточением. По сообщению советской стороны с 19 по 23 марта в районе Жиздры немецкие потери составили 140 танков, 72 орудия, 203 пулемета, 137 минометов и 8 тысяч солдат и офицеров убитыми . Но советское наступление было отражено, противнику удалось отбить обратно два из потерянных в феврале своих опорных пунктов. В конце марта стало окончательно ясно, что на центральном направлении противнику в целом удалось отразить советское наступление: все советские наступления были остановлены. Новый командующий фронтом приказал перейти к обороне.

Итоги операции

В результате длительной и кровопролитной операции советские войска достигли продвижения всего на 10—13 километров. Была освобождена от фашистов территория Высокского, Пыренского и Широковского сельсоветов Думиничского района (сейчас - Калужская область).

Задачи наступательной операции выполнены не были. Причинами неудачи стали ошибки на все уровнях, начиная от стратегического (разбросанные по времени действия различных советских фронтов на локальных и значительно отдаленных друг от друга участках), до фронтового (был упущен момент ввода в бой ударной танковой группировки, действия 16-й армии не были поддержаны действиями других армий) и армейского (слабая работа разведки, плохая авиационная поддержка войск, недостатки взаимодействия артиллерии, танков и пехоты).

Сталин положительно оценил действия командующего армией И. Х. Баграмяна в этой операции (сама армия 16 апреля 1943 года получила гвардейское звание и стала именоваться 11-й гвардейской армией), возложив вину за неудачу на командующего фронтом. 27 февраля И. С. Конев был снят с должности с формулировкой «как не справившийся с управлением войсками фронта» и отозван в Москву, командующим фронтом был назначен В. Д. Соколовский.

В советской исторической науке указывается на ряд положительных итогов операции, которые представляются весьма спорными: были облегчены действия войск на других направлениях (фактически ни в одной из операций центрального участка фронта советские войска победы не добились), противник понёс значительные потери (потери советских войск оказались значительно большими).

Потери сторон в этой операции неизвестны. С советской стороны они были очень значительны, особенно с учетом крайне скромных результатов наступления. Так, в почти месячных боях у одного из основных центров боёв — у села Кретовая гора — погибли и похоронены 1955 советских солдат, у села Ослинского — 2032 солдата, в братской могиле деревни Высокое Думиничского района - более 5 тысяч красноармейцев. Также погибшие в боях Жиздринской операции похоронены в братской могиле деревни Буда.

Немецкие потери также были значительны. В сводке Совинформбюро от 29 мая 1943 года были опубликованы показания пленного ефрейтора 3 роты 309 пехотного полка 208 немецкой пехотной дивизии Вильгельма Бурмейстера:

«В мартовских боях под Жиздрой наша дивизия была разбита и обескровлена. В 309 полку осталось всего около 200 человек, а 337 и 338 полки насчитывали по 70—90 солдат каждый».

Мнение И. Х. Баграмяна об операции

«Должен признаться, что уже в то время я видел, что причина невыполнения армией поставленной задачи сводилась не только к нашим упущениям. Почти все наступательные действия на западном направлении весной 1943 года носили отпечаток торопливости, спешки. Тогда у всех нас были ещё свежи достигнутые под Сталинградом блестящие победы Красной Армии, положившие начало массовому изгнанию фашистских оккупантов с советской земли. В той обстановке многим казалось, что моральный дух врага надломлен и если не дать ему опомниться, непрерывно наносить удары на все новых и новых направлениях, то он вскоре будет окончательно сокрушен. К сожалению, даже у некоторых командующих войсками фронтов появилось такое ошибочное убеждение и настойчивое желание поскорее добиться успехов, подобных сталинградскому триумфу.

Литература

• [militera.lib.ru/memo/russian/bagramyan2/03.html Баграмян И. Х. Так шли мы к Победе. — М.: Воениздат, 1977.] Глава 3: «На Западном фронте».
• [militera.lib.ru/memo/russian/lopatin_ss/01.html Лопатин С. В. Живая память. — Записки фронтовика. — Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1988.] Глава «Правое плечо», «Зима 1942/1943».
• Русский архив. Великая Отечественная война 1941—1945 гг. Сборник документов. Под общей редакцией В. А. Золотарева. М.:Изд. центр «Терра». Т. 5(3). 1999. — Стр.72.
• Ивашкин И. З. На жиздринском направлении. — Жиздра, 2000. — Глава 1: «Бои на рубежах дальних и близких».

Отрывок, характеризующий Жиздринская операция

– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.