Жизненное пространство на Востоке

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Жи́зненное простра́нство на Восто́ке (нем. Lebensraum im Osten) — термин национал-социалистической пропаганды, отражавший планы заселения германскими народами (арийцами в понимании национал-социалистических вождей) территорий в Восточной Европе. Впервые этот термин появился ещё в вильгельминскую эпоху, но впоследствии нацистское движение придало ему расово-биологический контекст. Стремление обрести обширные территории для «народа без пространства» (нем. Volk ohne Raum) послужило одной из идеологических основ для разработанного Генрихом Гиммлером Генерального плана «Ост». В его рамках была предусмотрена крупномасштабная депортация «расово нежелательного» населения, его порабощение и экономическая эксплуатация.





Предыстория

Фридрих Ратцель (1844—1904) ввёл в обиход этот термин в своих научных трудах «Политическая география» (1897) и «Жизненное пространство» (1901). При этом он перенёс теории Чарльза Дарвина о борьбе за выживание в животном мире на отношения между народами и описывал государства как живые существа, которые находятся в постоянной борьбе за жизненное пространство, а дальнейшее существование которых зависит от его наличия.

Термин был подхвачен «Народным движением» (Фёлькише бевегунг) и Всегерманским союзом (нем. Alldeutscher Verband) и использован в связи с многочисленными на тот момент немецкими меньшинствами в Восточной Европе (фольксдойче) и планами их экспансии. Считалось, что принадлежавшие им земли не должны быть потеряны, а целью должно быть основание новых поселений. Отношение к заморским колониям Германской империи при этом было негативным. Германская колониальная политика рассматривалась как исключительно меркантильная и состоящая под еврейским влиянием. Необходимым считалось пространство для «всегермански» ориентированной «поселенческой политики в крупном масштабе». Для этого рассматривались не внеевропейские колонии, а «непосредственно граничащий с германским Отечеством Восток. Туда нас ведёт судьба. Компас германцев указывает на Восток». Немецкие эмигранты в Америку должны были быть направлены на Восток. Доминирующим идеалом Фёлькише бевегунг было чистокровное германское государство на «народной земле» стран Центральной и Восточной Европы, населённое немецкими крестьянами и ремесленниками, «отцами будущих воинов». Уже в 1875 году Паулем де Лагардом было представлено видение германского государства, границы которого простираются

на западе от Люксембурга до Бельфора, на востоке от Немана до «древних готских земель» Причерноморья, на юге с выходом к Адриатическому морю и с потенциалом расширения в Малую Азию.[1]

Сильную популяризацию получила идея пространства на востоке в 1926 году с выходом романа Ганса Гримма[de] «Народ без пространства[de]» (нем. Volk ohne Raum).

Майн кампф

В вышедшей в 1925 году книге «Майн кампф» Адольф Гитлер подробно описал в отдельной главе «Восточная ориентация или Восточная политика» свои планы по захвату жизненного пространства и призвал «раздобыть для немецкого народа земли, на которое у него имеется обоснованное право»:

Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей внешней политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.

Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены.[2]

Ключевые документы

Множество ключевых документов демонстрирует, насколько последовательно Гитлер придерживался своих военных целей.

  • Сразу после захвата власти Гитлер представил при встрече с генералами в доме генерала Хаммерштейна-Экворда 3 февраля 1933 свою программу жизненного пространства (из записки генерала Курта Либманна):
Как мы должны использовать политическую власть? Ещё рано говорить. Может быть для получения новых возможностей для экспорта, а может быть — что ещё лучше — для завоевания нового жизненного пространства на Востоке и его бесцеремонной германизации.[3]
  • В тайном тексте, посвящённом четырёхлетнему плану по вооружению, в котором Гитлер требовал, чтобы германская армия и германская экономика через четыре года были готовы к войне, им сказано:
Окончательное решение состоит в расширении жизненного пространства и продовольственно-сырьевой базы нашего народа. Задача политического руководства в том, чтобы скоро разрешить этот вопрос.[4]
Жизненное пространство, соответствующее величию государства, является основой любой державы. Какое-то время можно от этого воздерживаться, но рано или поздно решение проблем придёт само собой. Остаётся выбор между восходом или падением. Через 15 или 20 лет решение этого вопроса станет неизбежным. Дольше ни один немецкий политик не сможет его избегать.[5]
  • 23 ноября 1939 года Гитлер сказал перед главнокомандующими:
"Растущее население требует большего жизненного пространства. Моя цель — создать разумное соотношение между численностью населения и народным пространством. Борьба должна вестись за это. Ни один народ не может избежать этой задачи, иначе он обречён на постепенную гибель.[6]

Близкие темы

См. также

Напишите отзыв о статье "Жизненное пространство на Востоке"

Примечания

  1. Цитата из главы «Фёлькише бевегунг»; Uwe Puschner: Die völkische Bewegung im wilhelminischen Kaiserreich, Дармштадт 2001, ISBN 3-534-15052-X
  2. Цитата из главы «Восточная ориентация или Восточная политика»; Адольф Гитлер: «Mein Kampf»
  3. Walther Hofer, Der Nationalsozialismus Dokumente 1933—1945, Франкфурт-на-Майне 1957, стр. 181
  4. Wilhelm Treue, Hitlers Denkschrift zum Vierjahresplan, в VfZG 2/1955, стр. 204
  5. Wolfgang Michalka, Deutsche Geschichte 1933—1945, Франкфурт-на-Майне 1999, стр. 165
  6. Wolfgang Michalka, Deutsche Geschichte 1933—1945, Франкфурт-на-Майне 1999, стр.

Отрывок, характеризующий Жизненное пространство на Востоке

– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских