Жирар, Жан-Батист (генерал)

Жан-Батист Жирар
фр. Jean-Baptiste Girard
Место рождения	Оп, Прованс.
Место смерти	Париж
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	пехота
Годы службы	1793 – 1815
Звание	Дивизионный генерал
Командовал	армейская пехотная дивизия.
Сражения/войны	Война Первой коалиции, Война второй коалиции, Война третьей коалиции, Война четвёртой коалиции, Пиренейские войны, Война пятой коалиции, Русская кампания Наполеона, Война шестой коалиции, Сто дней.
Награды и премии	Великий офицер ордена Почётного легиона (1811), Шевалье ордена Железной короны, барон империи (1808), пэр Франции (1815), герцог Линьи (1815, правомерность оспаривается).

Жан-Батист Жирар (21 февраля 1775, Оп, Прованс — 27 июня 1815, Париж) — французский военачальник, командир пехотных соединений, дивизионный генерал (1809).

Биография

Жан-Батист Жирар родился 21 февраля 1775 года в Провансе в местечке Оп.

В 1793 году вступил добровольцем в революционную армию, в 1797 году — лейтенант. В том же году произведен в капитаны приказом генерала Бонапарта в возрасте 22 лет. Сражался при Маренго, сражении при Аустерлице, Йене, за отличия был произведен в бригадные генералы и пожалован в бароны Империи.

Несколько лет провел в Испании, где сражался в тяжелых условиях, участвовал в осаде укреплённых городов, таких как Бадахос, был повышен до дивизионного генерала. В 1811 году дивизия Жирара, действовавшего самостоятельно, была разбита англичанами и их местными союзниками под началом генерала Хилла у местечка Арройо дос Молинос.

Отозван для участия в Русском походе 1812 года, где принял под своё командование пехотную дивизию в корпусе маршала Виктора. Поскольку корпус Виктора действовал отдельно от главной армии на северном направлении, и сохранился гораздо лучше основных сил, дивизии Жирара было получено при Березине прикрывать отход французских войск, что он блестяще выполнил.

Сражался в 1813 году в Саксонии (см. Битва при Хагельберге), при Лютцене был ранен несколько раз, но вернулся в строй и вскоре был снова ранен. Был блокирован с войсками в цитадели Магдебурга, и участвовал в его обороне вплоть до получения известий о падении Парижа.

Сто дней

Когда Наполеон вернулся в 1815 году из ссылки, Жирар поддержал его безоговорочно, ещё до того, как император вошёл в Париж. Сделан пэром Франции. При формировании армии возглавил пехотную дивизию в корпусе генерала Рея. В сражении при Линьи 16 июня 1815 года, он, в парадном мундире, находился со своей дивизией в гуще боя и был смертельно ранен, когда возглавлял атаку на селение Сент-Аман. Генерала увезли в Париж, где он вскоре скончался.

21 июня 1815 года Наполеон присвоил генералу титул герцога Линьи, введя его в круг высших сановников империи, однако правомерность этого была оспорена, в частности потому, что Битва при Ватерлоо была уже проиграна и империи оставались считанные дни.

Генерал Жирар был многократно ранен в боях, отличался непоколебимой преданностью императору. Наполеон в ссылке на Святой Елене говорил о Жираре, как об "одном из храбрейших солдат французской империи, в котором горел священный огонь". Император в знак признательности завещал наследникам генерала 100 000 франков.

Имя генерала выбито на северной стене парижской Триумфальной Арки.

Литература

• В. Н. Шиканов. Генералы Наполеона. Биографический словарь. Рейттар, 2004 год, стр. 89.
• Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. Москва, Росспэн, 2004 год, стр. 277.

Отрывок, характеризующий Жирар, Жан-Батист (генерал)

В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.