Жиро, Фьорелло

Фьоре́лло Жиро́ (итал. Fiorello фр. Giraud; 22 октября 1868, Парма — 28 марта 1928, Парма) — итальянский оперный певец (тенор). Сын оперного певца Лодовико Жиро (1846—1882).

Учился в Парме у Энрико Барбачини, дебютировал в 1891 году в Верчелли в заглавной партии оперы Рихарда Вагнера «Лоэнгрин» и в дальнейшем стал одним из ведущих итальянских исполнителей вагнеровского репертуара (в частности, исполнив в 1907 году партию Зигфрида в «Гибели богов» в Ла Скала под управлением Артуро Тосканини); годом позже, в 1908 г., Жиро участвовал в итальянской премьере «Пеллеаса и Мелизанды» Клода Дебюсси (как исполнитель партии Пеллеаса). В 1892 году стал первым исполнителем партии Кассио в «Паяцах» Руджеро Леонкавалло (композитору рекомендовал своего ученика Барбачини). В дальнейшем выступал по всей Италии, в том числе в Театро Комунале в Болонье (1894), театре Ла Фениче в Венеции (1895, 1900—1901), Королевском театре в Турине (1899), операх Триеста (1906), Палермо (1907); гастролировал в Барселоне (1896), Монте-Карло (1897), Сантьяго-де-Чили и Лиссабоне (1898), Мадриде (1899—1901), Каире (1901), Буэнос-Айресе (1903). Выступал с концертами до 1918 года.

Ссылки

• [www.isoldes-liebestod.info/Tristan/Giraud_Fiorello.htm Биографическая справка]  (нем.)
• [www.youtube.com/watch?v=Te6cs3bga9U Фьорелло Жиро поёт Арию с цветком дона Хозе] (Жорж Бизе, «Кармен»). Запись 1904 года

Отрывок, характеризующий Жиро, Фьорелло

Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.