Жобен, Рауль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рауль Жобен
Raoul Jobin
Имя при рождении

Жозеф Ромео Жобен

Дата рождения

8 апреля 1906(1906-04-08)

Место рождения

Квебек

Дата смерти

13 января 1974(1974-01-13) (67 лет)

Место смерти

Квебек

Годы активности

1930—1958

Страна

Канада Канада

Профессии

певец, педагог

Певческий голос

тенор

Жанры

опера

Награды

Рауль Жобен CC (настоящее имя Жозеф Ромео Жобен, 8 апреля 1906, Квебек — 13 января 1974, там же) — франко-канадский оперный певец и музыкальный педагог XX века, героический тенор, «Золотой голос Квебека».





Биография

Жозеф Ромео Жобен родился в городе Квебеке (Канада) в 1906 году. Его отец содержал таверну в рабочем районе Сен-Совер. В течение примерно десяти лет мальчик пел в церковном хоре. Он брал уроки у баритона Луи Гравеля, а затем, с 1924 по 1928 год, учился в Университете Лаваля у Эмиля Ларошеля. Продолжил образование в Париже, в Institut grégorien de Paris, брал уроки вокала и актёрского мастерства. Его голос привек внимание Анри Бюссе, который в свою очередь представил его директору Парижской оперы Жаку Руше. Руше предложил Жобену контракт.

В 1930 году Жобен ненадолго возвращается в Квебек, где дает несколько концертов и женится на сопрано Терезе Друан, а затем снова едет в Париж. Там он дебютирует в мае в Théâtre des Champs-Élysées в оратории Листа Christus. Его дебют в Парижской опере состоялся в июле того же года в роли Тибальта в «Ромео и Джульетте» Гуно. К этому моменту он уже взял сценический псевдоним Рауль, в честь персонажа «Гугенотов» Мейербера. В декабре 1930 года Жобен исполняет партию Герцога в «Риголетто» — первую главную партию в карьере. Всего за сезон 1930—31 годов он выступает 111 раз в различных операх. Он также выступает с оркестром Колонна, исполняя вокальные партии в Девятой симфонии и «Торжественной мессе» Бетховена и в Реквиеме Берлиоза. Из-за болезни матери он возвращается в Квебек осенью 1931 года и остается там до 1934 года. В эти годы он выступает в Квебеке и Монреале с концертами и в оперных постановках различных трупп.

В 1934 году Жобен снова появляется во Франции, в июле выступив в «Риголетто» на сцене Парижской оперы. Два года он проводит в Бордо, выступает с гастролями в других городах Франции, а потом возвращается в Париж, где выступает с труппами Государственной оперы и Опера-Комик. Он исполняет, среди прочих, партии Ромео, Рауля, Фауста (в одноименной опере Гуно), Хосе («Кармен»), Вертера (в одноименной опере Массне), Марио («Тоска»), де Гриё («Манон Леско» Пуччини), Джеральда («Лакме» Делиба), Гофмана («Сказки Гофмана» Оффенбаха) и Жюльена («Луиза» Шарпантье). В премьерной постановке «Пармской обители» Соге Жобен исполняет партию Фабриса. Его зарубежные гастроли проходят в Нидерландах, Италии и в Испании, во время гражданской войны.

В конце 30-х и 40-е годы Жобен выступает в первую очередь в Северной и Южной Америке. С Метрополитен-Опера он записывает «Фауста» в 1943 году, «Паяцев» в 1944-м и, также в 1944-м, «Сказки Гофмана». Заметными вехами в карьере стали исполнение в 1940 году «Царя Эдипа», постановкой которого дирижировал сам автор, Игорь Стравинский, и роли Пеллеаса в канадской премьере «Пеллеаса и Мелизанды» на Монреальском фестивале 1943 года (дирижер Вильфрид Пеллетье). В летние месяцы Жобен выступал в Рио-де-Жанейро и в Театре Колон в Буэнос-Айресе.

В 1947 году, после окончания войны, Жобен снова появляется на оперных подмостках Парижа, где поет партии Лоэнгрина (свою первую крупную вагнеровскую роль), Радамеса («Аида»), Хосе, Вальтера («Нюрнбергские мейстерзингеры» Вагнера). В последующие годы его гастроли, помимо Северной и Южной Америки, охватывают также и Африку. Он продолжает выступать до 1958 года, завершив сценическую карьеру выходом в роли Улисса в «Пенелопе» Форе.

Вернувшись в Канаду, Жобен продолжает выступать в концертах и рециталах с разными оркестрами и на радио, но к 1960 году концертная деятельность постепенно сходит на нет. С 1957 года он преподает в Conservatoire de musique et d'art dramatique du Québec, с 1961 по 1970 год являясь директором её монреальского отделения (сменил на этом посту Анри Ганьона). С 1961 по 1964 год он входит в состав Совета Канады по вопросам искусства.

Рауль Жобен умер в Квебеке в начале 1974 года.

Признание заслуг

Жобен, которого называли «Золотым голосом Квебека»[1], считается лучшим исполнителем теноровых партий своего времени во французских операх. Лучше всего ему удавались крупные роли, соответствовавшие его яркому голосу, сценическим способностям и темпераменту. Вскоре после его смерти французский критик Жан Гури писал:
Рауль Жобен был несомненно одним из знаменитейших теноров французской традиции последних десятилетий. Его голос, с его высокоиндивдуальным тембром, не итальянским и не северным, но пронизанным теплым ароматом канадской земли, был способен на удивительные динамические вариации... Рауль Жобен был представителем великой певческой традиции, никогда не жертвовавшим музыкой в угоду эмоциям и всегда в высшей степени сдержанным[2].

Рауль Жобен — кавалер Ордена Почетного Легиона (Франция, 1951) и компаньон Ордена Канады (1967). В 1952 году он стал почетным доктором музыки Университета Лаваля. В 1985 году Опера Квебека учредила стипендию имени Рауля Жобена, присуждаемую студентам музыкальных специальностей Университета Лаваля или Conservatoire de musique et d'art dramatique du Québec. В 1989 году в честь Жобена был назван главный зал в Palais Montcalm, центральном оперном центре Квебека.

Напишите отзыв о статье "Жобен, Рауль"

Примечания

  1. Е. Алленова. [www.opera-life.ru/lib.php?id=182 Рауль Жобен] (Призрак оперы)
  2. Renée Maheu, Marc Samson. [www.thecanadianencyclopedia.com/index.cfm?PgNm=TCE&Params=U1ARTU0001762 Jobin, Raoul] (The Canadian Encyclopedia)

Ссылки

  • Renée Maheu, Marc Samson. [www.thecanadianencyclopedia.com/index.cfm?PgNm=TCE&Params=U1ARTU0001762 Jobin, Raoul] (The Canadian Encyclopedia)
  • Е. Алленова. [www.opera-life.ru/lib.php?id=182 Рауль Жобен] (Призрак оперы)
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Жобен, Рауль

– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.