Местр, Жозеф де

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Жозеф де Местр»)
Перейти к: навигация, поиск
Жозеф де Местр
Joseph de Maistre
Жозеф де Местр (автор Кристиан фон Фогельштейн), 1810 год.
Род деятельности:

философ, дипломат, литератор, политик

Дата рождения:

1 апреля 1753(1753-04-01)

Место рождения:

Шамбери, Савойя, Сардинское королевство

Подданство:

Сардинское королевство Сардинское королевство

Дата смерти:

26 февраля 1821(1821-02-26) (67 лет)

Место смерти:

Турин, Сардинское королевство

Жозеф-Мари, граф де Местр (1 апреля 1753 — 26 февраля 1821) — франкоязычный (подданный Сардинии) католический философ, литератор, политик и дипломат, основоположник политического консерватизма. Известен как один из наиболее влиятельных идеологов консерватизма в конце 18-го — начале XIX веков[1]. Брат Ксавье де Местра.





Биография

Жозеф де Местр родился 1 апреля 1753 года в Шамбери, в Савойе, являвшейся в то время частью Сардинского королевства, во французской аристократической семье. Его отец являлся президентом Савойского Сената[2]. Воспитывался в иезуитском колледже[3]. В 1774 году окончил Туринский университет, где изучал право[4]. В том же году стал членом масонской ложи Шотландского устава Святого Иоанна «Trois Mortiers» (Три Мортиры) на востоке родного ему города Шамбери. Эта ложа была создана в 1749 году под эгидой Великой ложи Англии. Данная ложа была одной из первых масонских лож, созданных в континентальной Европе (за пределами Парижа); братья ложи включали в свои задачи совмещение своей причастности к масонству со строгой католической верой, кроме того, она отвергала те тезисы, в которых утверждалось, что масонство и мартинизм принимали активное участие в заговоре, приведшем к Революции. Жозеф де Местр оставался членом этой ложи до 1790 года, достигнув должности великого оратора[4]. В 1774 году вместе с несколькими братьями из Шамбери, с которыми он основал четырьмя годами позже новую ложу «Искренность», он обратился к Жану-Батисту Виллермозу (1730—1824) в Лион за посвящением в мартинизм (он был принят в благодетельные рыцари Святого Града под именем «Josephus a Floribus»), откуда он черпал многочисленные элементы, которые затем мы обнаруживаем в его трудах, а именно: провиденциализм, пророчество, обратимость наказаний и т. д.[5].

Глубоко вовлеченный в жизнь Ордена «Рыцарей благодетелей Святого Града», накануне Вилльгельмсбадского Конвента (1782 год) Жозеф де Местр отправляет занимавшему высокий пост Жану-Батисту Виллермозу свои знаменитые «Мемуары герцога Брауншвейгского». Кроме того, граф Жозеф де Местр поддерживал дружеские отношения с Луи-Клодом де Сен-Мартеном, которым в высшей степени восхищался, и восхищение его было тем более сильным, что, как он писал своей сестре, он «во всех отношениях отстаивал ортодоксию», откуда и происходила его тяга к Мартинизму. Его брат Ксавьер де Местр также был писателем.

В 1787 году, как и его отец, стал сенатором. Первоначально симпатизировал французской революции, но быстро в ней разочаровался[4]. После оккупации Савойи французской армией в 1792 году де Местр эвакуировался в Швейцарию, где начал выступать в качестве публициста, опубликовав «Письма Савойского роялиста» (1793), в которых выступил с критикой сложившегося во Франции режима. В 1796 году в Лозанне опубликовал историко-политическую работу «Рассуждения о Франции» («Considérations sur la France»), где изложил собственную концепцию возникновения и развития французской революции[4]. В 1803-1817 гг. являлся сардинским посланником в России, где опубликовал некоторые свои основные работы: «Essai sur le principe générateur des constitutions politiques et des autres institutions humaines» («Опыты о принципе порождения политических учреждений и других человеческих установлений») (Санкт-Петербург, 1810 год) и «Des délais de la justice divine» («О сроках божественной справедливости») (Санкт-Петербург, 1815 год)[2]. После своего отзыва проживал в Турине, где занимал должности магистратора Турина, а также министра в правительстве Сардинского королевства. Продолжал активно публиковаться: в 1819-1821 гг. вышли его работы «Du Раре» («О Папе») (Лион, 1819), «De l'Église Gallicane» («О галликанской церкви») (Париж, 1821); «Les soirées de St.-Pétersbourg» («Санкт-Петербургские вечера») (Париж, 1821), — а уже после его смерти, в 1835 году, в Париже, вышел его трактат «Examen de la philosophie de Bacon» («Рассмотрение философии Бэкона»)[2].

Скончался 26 февраля 1821 года в Турине. Имел сына: Местр де, Рудольф Осипович.

Де Местр - один из героев романа Юрия Тынянова "Пушкин" (1936).

Философские и политические воззрения

В своих произведениях Жозеф де Местр выступает как философ-провиденциалист. В работе «Размышления о Франции» («Considérations sur la France», 1796) де Местр выдвигает собственную теорию революции, находя её причиной божественный замысел, цель которого состояла в очищении Франции от элементов, виновных в «покушении, совершённом на верховную власть во имя нации»[6]. Такими элементами де Местр считает выродившиеся, по его мнению, либеральное дворянство и духовенство, которые попали под влияние философов Просвещения. Также в главе «О насильственном уничтожении человеческого вида» де Местр апологизирует войну как неизбежный фактор прогресса, очищающий народы от бесполезных элементов[4].

Влияние

В России Жозеф де Местр пробыл 14 лет, поэтому неудивительно, что его творчество нашло своё отражение в работах некоторых представителей социально-политической мысли России.

Прежде всего, принято упоминать следующие фигуры: Пётр Чаадаев, который во многом вдохновлялся мыслями де Местра из «Четырех глав о России»; Ф. Тютчев, Н. Катков; П. Данилевский, чью концепцию культурно-исторических типов де Местр во многом предвосхитил в своей философии истории; Константин Леонтьев, яркий представитель русского эстетического консерватизма, который также близок де Местру в ряде пунктов учения, включая критику современного состояния Европы; такие представители консервативной мысли, как Константин Победоносцев и Лев Тихомиров.

Философ Исайя Берлин убежден, что де Местр оказал влияние на Льва Толстого; существуют исследования, доказывающие преемственность идей савойского мыслителя в работах Фёдора Достоевского.

Нельзя отрицать и тот факт, что концепция де Местра оказало определенное влияние на славянофильство. Хотя основатель славянофильского учения А. С. Хомяков напрямую не ссылается на работы де Местра, очевидно, что почву для его идеи о религиозно-мессианской роли русского народа подготовило западное теологическое учение французского традиционалиста.

Оценки

Интересные факты

  • В черновиках романа Льва Толстого «Война и мир» Жозеф де Местр дважды упоминается как посетитель салона А. П. Шерер в 1812 году; возможно, он является прообразом виконта Мортемара[7]
  • Имя де Местра упоминается Львом Толстым в т. IV романа «Война и мир» (ч.3, гл. XIX), где о нем говорится как об одном из «самых искусных дипломатов» эпохи войны 1812 года;
  • Лев Толстой не раз цитировал в различные годы остроумное замечание де Местра о трудности краткого изложения мыслей: «Извините длинноту этого письма. Я не имел времени сделать его более коротким».

Библиография

  • Местр Ж. де. Петербургские письма. СПб, 1995;
  • Местр Ж. де. Рассуждения о Франции. М., 1997;
  • Местр Ж. де. Санкт-Петербургские вечера. СПб, 1998. 732 с. ISBN 5-89329-075-8 (ошибоч.)
  • Местр Ж. де. Четыре неизданные главы о России. СПб, «Владимир Даль» 2007;
  • Местр Ж. де. Письма русскому дворянину об испанской инквизиции/пер. с французского А. П. Шурбелёва, СПб, «Владимир Даль», 2007.
  • Местр Ж. де. Религия и нравы русских/пер. с французского А. П. Шурбелёва, СПб.: «Владимир Даль», 2010. – 186 с. – (серия ΠΟΛΙΣ).

Напишите отзыв о статье "Местр, Жозеф де"

Примечания

  1. Кареев Н. И. Историки Французской революции, Л.: Колос, 1924, стр. 30.
  2. 1 2 3 Соловьёв В. С. Жозеф де Мэстр. // ЭСБЕ, Т. XX, СПб., 1897.
  3. en.wikisource.org/wiki/Catholic_Encyclopedia_(1913)/Joseph-Marie,_Comte_de_Maistre. Catholic Encyclopedia. New York: Robert Appleton Company, 1913.
  4. 1 2 3 4 5 Гениффе, П. «Рассуждения о Франции» Ж. де Местра и Французская революция. // Французский ежегодник 2003. М., 2003. annuaire-fr.narod.ru/statji/Genife-fe2003.html#_ftn63
  5. J.-M. Vivenza, (фр. Jean-Marc Vivenza) Joseph de Maistre et le Rite Ecossais Rectifié (фр. Rite Ecossais Rectifié), Dossier H, l'Âge d’Homme, 2005.
  6. Кареев Н. И. Историки Французской революции, Л.: Колос, 1924, стр. 33.
  7. [www.rvb.ru/tolstoy/02comm/0030_1.htm Н. М. Фортунатов. Комментарии: Л. Н. Толстой. Война и мир. т.1]

Литература

На русском языке
  • Бердяев Н. А. Жозеф де Местр и масонство. М.: Директ-Медиа, 2008.
  • Берлин, И. Жозеф де Местр и истоки фашизма. // Философия свободы. Европа. М.: НЛО, 2001.
  • Виат, Огюст. Граф Жозеф де Местр /Местр Ж. де Санкт-Петербургские вечера. СПб., 1998.
  • Мирзоев,Е. Б. Легитимистская доктрина Жозефа де Местра и консерватизм в России(начало XIX века)/ Е. Б. Мирзоев// Новая и новейшая история. — 2008. — № 6.
  • Дегтярева М.И. "Лучше быть якобинцем, чем фейяном": Жозеф де Местр и Сергей Семенович Уваров // Вопросы философии.- М.,2006. № 7.- С.105-112.
  • Новая философская энциклопедия. Т.2. М., 2010. С.538
  • Парсамов, В. С. Жозеф де Местр и Михаил Орлов: к истокам политической биографии декабриста/В. С. Парсамов// Отечественная история. — 2001. — № 1.
  • Савин, А. Жозеф де Местр. Очерк его политических идей // Вестник Европы. СПб., 1900. Т. I. Кн. 2.
  • Степанов М., Вермаль Ф. Жозеф де Местр в России // Литературное наследство: русская культура и Франция. Т. 29-30. М.: Госиздат, 1937.
  • Тесля, А. «Мистика власти: политическая философия Жозефа де Местра»/ Правовые основы деятельности граждан в современной России: Сборник научных трудов/Под ред. И. М. Филяниной. — Хабаровск: Изд-во ДВГУПС, 2005.
  • Фагэ, Эмиль «Политические мыслители и моралисты первой трети XIX века»/под ред. Н. Н. Шамонина., М.: Издание И.Баландина, 1900.
На иностранных языках
  • Paulhan F., Joseph de Maistre et sa philosophie, P., 1893.
  • Rohden P.R., J. de Maistre als politisher Theoretiker, Munch., 1929;
  • Bayle F., Les idées politiques de J. Maistre, P., 1945.
  • Dermenghem E., J. de Maistre mystique, P., 1946;
  • Brunello B., J. de Maistre politico e filosofo, Bologna, 1967.
  • Lombard, Charles (1976). Joseph de Maistre. Boston: Twayne. ISBN 0805762477.
  • Lebrun, Richard A. (1988). Joseph de Maistre: An Intellectual Militant. Montreal: McGill-Queen’s University Press. ISBN 0773506454.

Ссылки

  • [www.maistre.polthought.cam.ac.uk The Joseph de Maistre Homepage] at the University of Cambridge
  • [maistre.ath.cx:8000 Works of Joseph de Maistre in English Translation]
  • Encyclopaedia Britannica: [www.britannica.com/EBchecked/topic/358824/Joseph-de-Maistre Joseph de Maistre]
  • The Super-Enlightenment: [collections.stanford.edu/supere/page.action;jsessionid=6AA40775AB4C3EF6FADEE6887972953D?forward=author_joseph_de_maistre&section=authors Joseph de Maistre]
  • [anapa-pro.com/category/13/article/2549 Наставник реакции]

Отрывок, характеризующий Местр, Жозеф де


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.