Жольт

Жольт (Золт, Шолт, Зольта, Зулта, Залтас, Золтан; ок. 896—948/949) — правитель венгров (907—946/947). Младший сын вождя Арпада. Унаследовал княжеский титул (надьфейеделем) после смерти отца, но в 946/947 году по неизвестным причинам отрёкся от власти. Таким образом, Жольт носил титул правителя венгров бо́льшую часть своей жизни.

Венгрия в правление Жольта

Сведения по истории венгров в X веке слишком скудны и отрывочны. Поэтому многие её события могут быть восстановлены лишь гипотетически и представляют собой скорее логические выводы, нежели бесспорные факты. Так, например, переход княжеской власти к младшему сыну Арпада в обход троих или даже четверых его братьев позволяет предположить, что никого из них уже не осталось в живых ко времени смерти их отца. А то, что произошло это в 907 году — в год решающего сражения венгров с баварцами при Братиславском замке, в свою очередь, наводит на мысль о том, что Арпад и его старшие сыновья могли погибнуть в этом сражении. Маркграф Баварии Луитпольд хотел прекратить грабительские нападения венгров на немецкие земли, но проиграл сражение и погиб. Страны Европы — вплоть до Южной Италии и Арабской Испании — надолго оказались беззащитными перед разбойничьими набегами, которые сами венгры называли «kalandozások» («странствия») и считали неотъемлемой частью своей пока ещё полукочевой жизни. После смерти Арпада Венгерская орда, окончательно закрепившая за собой территории бывшей Паннонии и Трансильвании, утратила прежнее единство и снова распалась на изначально составившие её племена и кланы. Титул князя (fejedelem), унаследованный Жольтом, оставался скорее номинальным. Ослабление княжеской власти отчасти может быть объяснено ещё и тем обстоятельством, что новый князь венгров в 907 году был ещё ребёнком.

«Странствия» венгров в правление Жольта

Жертвами разбойничьих рейдов венгров чаще всего становились Германия и Византия. В 924 году венгры нанесли тяжелое поражение германскому королю Генриху I Птицелову, но один из их главных военачальников при этом попал в плен к немцам. Через его посредничество Генрих Птицелов смог заключить с венграми 9-летнее перемирие, обязавшись выплачивать ежегодную дань. Обе стороны честно выполняли условия договора, но Генрих I в полной мере использовал предоставленную ему передышку для укрепления обороноспособности своего королевства: создал мощную тяжелую кавалерию, построил вдоль границы сторожевые крепости-бурги. Ровно через 9 лет посланные в Германию за данью венгерские послы возвратились ни с чем. Вторгшийся в Германию передовой карательный отряд мадьяр был разбит Генрихом при Мерзебурге (933), главные силы венгров не приняли боя и бежали, столкнувшись с армией Генриха I в битве при Риаде. Однако эта победа не смогла полностью избавить Германию от венгерской опасности. Уже в 937 году венграм удалось пробиться через Франконию, Швабию и Лотарингию до самой Франции. Впрочем, поражение от немцев убедило венгров в том, что более легкую добычу они смогут найти не на севере, а на юге, в Византии. В царствование Болгарского царя Симеона Великого (893—927) венгры старались поддерживать союзнические отношения с Византией, поскольку Болгария была их общим, и довольно опасным, врагом. Но после смерти царя Симеона Болгария ослабела и вынуждена была заключить мир с Византией, и венгерско-византийский союз распался. В 934 году венгры совершили набег на Византийскую Фракию. Результатом стало заключение с Империей 9-летнего перемирия, аналогичного предыдущему перемирию с немцами. И на этот раз венгры так же добросовестно исполняли условия мирного договора, не забывая забирать оговорённые ежегодные «подарки». Но византийцы, коими правил в это время узурпатор Роман I Лакапин, оказались беспечнее немцев, и потому в 943 году последовало новое разорение Фракии и продление мирного договора с выплатой дани ещё на 5 лет.

Преемники Жольта

Жольт был язычником и потому мог иметь несколько жен и, соответственно, много детей. Но в истории сохранились упоминания только об одной жене и об одном сыне Жольта. Ещё при жизни отца Арпада Жольт женился на дочери Мен-Марота — довенгерского правителя княжества, располагавшегося, скорее всего, на территории будущего комитата Бихар. Таким образом, мы можем говорить об относительно мирном вхождении княжества Мен-Марота в состав будущего Венгерского государства. А единственным известным сыном Жольта был Такшонь, который, как считалось ранее, унаследовал титул своего отца после его отречения. Однако в некоторых средневековых хрониках перед именем Такшоня встречается имя другого венгерского князя — Файса (Фаличи), отцом которого был третий (или четвёртый) сын Арпада Юташ.

Литература

• Korai Magyar Történeti Lexikon (9-14. század), főszerkesztő: Kristó, Gyula, szerkesztők: Engel, Pál és Makk, Ferenc (Akadémiai Kiadó, Budapest, 1994)
• Kristó, Gyula: A Kárpát-medence és a magyarság régmúltja (1301-ig) (Szegedi Középkortörténeti Könyvtár, Szeged, 1993)

предшественник	правление	преемник
Арпад	Жольт	Файс
ок. 890—907	907 — ок. 947	ок. 947—955

Отрывок, характеризующий Жольт

– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.