Жорж (отель)

Отель
«Жорж» укр. Готель «Жорж» польск. Hotel George
Вид со стороны Площади Мицкевича
Страна	Украина Украина
Местоположение	Площадь Мицкевича №1, Львов
Архитектурный стиль	поздний историзм с элементами сецессии и ар-деко
Автор проекта	Фердинанд Фельнер Герман Гельмер
Строитель	Иван Иванович Левинский Юлиан Кароль Цибульский
Основатель	Мария Гофман
Строительство	1899—1901 годы
Основные даты: Отель «Под тремя крюками» — 1793 Отель «De Russie» — 1811
Известные насельники	Оноре де Бальзак Ференц Лист Этель Лилиан Войнич Морис Равель Жан-Поль Сартр Юзеф Пилсудский Игнаций Ян Падеревский Никита Сергеевич Хрущёв Ян Кепура Музаффер Эддин
Статус	действующий
Сайт	[www.georgehotel.com.ua/ua/ Официальный сайт]

«Жорж» — отель во Львове, яркий пример архитектуры фешенебельных отелей XIX — начала ХХ века в стиле позднего историзма (бозар). Памятник архитектуры местного значения. Находится по адресу площадь Мицкевича, № 1.

История

Как утверждал львовский историк Франтишек Яворский, первое здание гостиницы на этом месте было возведено в 1793 году. Отель, построенный по проекту неизвестного архитектора по типу тогдашних постоялых дворов, назывался «Под тремя крюками».

Уже в 1811 году был построен новый отель, который назван «De Russie». Открытие состоялось 3 декабря 1811 года. Это была трехэтажное классицистическое сооружение с двумя въездами во двор. Фасад первого этажа украшен горизонтальным рустом, второго и третьего — лизенами. Увенчан фасад балюстрадным парапетом, который на уровне въездов становился сплошным. Сооружение было украшено ампирными рельефами.

Со стороны улицы Хорунщины (нынешняя Чайковского) находился большой сад с беседками. Автором одной из беседок, в виде греческого храма был Винцент Равский. В 1816 года отель переходит в собственность купца Георга (Жоржа) Гофмана (1778—1839). После этого на правом сплошном участке парапета помещены буквы «G» и «H» — инициалы владельца. С середины XIX века отель стали называть «Жоржем» по имени бывшего владельца. Начиная с 1864 года первый этаж был занят различными магазинами. В течение второй половины века семьёй Гофман сделан ряд преимущественно незначительных реконструкций. В 1872 году проведена перепланировка первого этажа, связанная с созданием единого центрального входа. При этом боковые заезды были заложены и превращены в торговые помещения. В 1874 году к гостинице пристроен длинный двухэтажный флигель с фасадом на юго-западной границе участка. В течение 1881—1883 годов пристроены ещё два флигеля (трех-и четырехэтажный), вследствие чего гостиница стала большим замкнутым сооружением с внутренним двором. В 1888 году проведена реконструкция перекрытия и крыши главного (старого) дома. Альфредом Каменобродским был выполнен проект реконструкции фасада в стиле историзма, который однако не был реализован. В конце XIX века принято решение построить полностью новый отель, а старый был разобран в апреле 1899. Доныне сохранился рисунок Франца Ковалишна и несколько фотографий старого здания. Одна из фотографий фиксирует процесс разборки старого отеля.

Современное здание

В 1898 году новый проект разработала венская архитектурная контора Фердинанда Фельнера и Германа Гельмера. Заказчицей выступала Мария Гофман — последняя владелица отеля из семьи Гофман. Австрийские чертежи были несколько видоизменены львовскими архитекторами Иваном Левинским и Юлианом Цибульским и в 1899 году утверждены магистратом. Строительство продолжалось в течение 1899—1901 годов. Торжественное открытие состоялось 8 января 1901 года. Первоначально отель был на 93 номера, среди которых 32 были «апартаментами» класса «люкс». Номера стоили от 6 до 24 золотых гульденов в сутки.

Сразу после открытия сооружение не раз подвергали критике. В частности исследователь львовской архитектуры Богдан Януш писал: Огромное сооружение отеля не отличается архитектурной значимостью, а известно лишь благодаря современному внутреннему оборудованию. Критически высказывался также архитектор и искусствовед Казимир Мокловский.

В 1906 году владельцем гостиницы становится «Общество взаимного страхования частных посредников». Начата реконструкция, в ходе которой Иваном Левинским надстроен третий и четвертый этажи южного крыла. В 1909 году по проекту Владимира Подгородецкого реконструирована кровля, а в мансардном этаже созданы офисные помещения. В 1920-х годах отель становится собственностью Пенсионного заведения для служащих. В 1910—1912 годах в гостинице «Жорж» действовал книжный магазин Альфреда Альтенберга, впоследствии в 1912—1920 гг там находился издательский союз «Г. Альтенберг, Г. Зейфарт, Е. Веде и компаньоны».

В 1927—1929 годах произошла перепланировка внутренних помещений, а также надстроен пятый этаж на южном фасаде. В 1932 году в силе ар-деко был перестроен читальный зал и ресторан (архитектор Тадеуш Врубель). Скульптурное убранство ресторана по эскизам Врубеля выполнила фирма скульптора Людвика Репиховского. В 1940—1950-е годы отель подвергся очередной реконструкции. Последнюю реконструкцию проведено в 1990-е годы.

26 февраля 1980 года решением городского совета № 130 дом признан памятником архитектуры местного значения (охранный номер 185).

Архитектура

Здание каменное из кирпича, с высокой мансардной крышей. Трапециевидное в плане с внутренним двором. Главный вход устроен в северо-восточном фасаде, от площади Мицкевича. Внутренняя планировка типовая гостиничная, коридорного типа с двусторонним расположением комнат. На первом этаже — большой холл с входами в ресторан и служебные помещения. На верхних этажах также коридорная планировка с двусторонним размещением помещений.

Фасад сооружения имеет неоренессансное разделение, оживленное необароковыми орнаментами. Первый этаж отделен балконной балюстрадой, на верхних этажах — арочные окна в обрамлении. На фронтоне — рельеф «Святой Георгий» (Жорж), в нишах — аллегории Европы, Азии, Америки и Африки, символизирующие четыре стороны света. Выполненные скульпторами Леонардом Маркони, Антоном Попелем, отлитые вероятно в мастерской Роберта Адольфа Гебеля. Статуя «Европа» выделяется одной деталью: она держит в руках маленький бюст — скульптурный портрет Леонарда Маркони.

В интерьере, имеются некоторые признаки сецессии, сохранилась лепнина в холле, мраморные лестницы, керамические камины 1900 года. Первоначальная сецесионная отделка номеров не сохранилась.

Известные личности, которые останавливались в гостинице

• Оноре де Бальзак
• Рихард Штраус
• Этель Лилиан Войнич
• Иван Яковлевич Франко
• Морис Равель
• Ференц Лист
• Жан-Поль Сартр
• Генрик Сенкевич
• Франц-Иосиф I
• Юзеф Пилсудский
• Игнаций Ян Падеревский
• Владислав Станислав Реймонт
• Никита Сергеевич Хрущёв
• Юрий Алексеевич Гагарин
• Ян Кепура
• шах Ирана Музаффер Эддин

Литература

• Архітектура Львова: Час і стилі. XIII—XXI ст.. — Львів: Центр Європи, 2008. — С. 221, 222, 366, 367, 463. — ISBN 978-966-7022-77-8.
• Сиряміна Н. Чарівна еклектика старого Львова: готель «Жорж» // Архітектурний вісник. — № 4, 1997. — С. 42—45.
• Харчук Х. «Жорж» // Енциклопедія Львова / За редакцією А. Козицького та І. Підкови. — Львів: Літопис, 2007. — Т. 2. — С. 42, 43. — ISBN 978-966-7007-69-0.

Ссылки

• [www.lvivcenter.org/uk/lia/description/?ci_objectid=386 Игорь Жук и Христина Харчук: «Готель Жорж», на сайте Интерактивный Львов.]
• [georgehotel.com.ua/ua/index.htm Официальный сайт]
• [welcome.lviv.ua/index.php?cat=booking_hotels&id=154 Страница отеля «Жорж» с 3D-туром по номерам на сайте Welcome.lviv.ua]

Отрывок, характеризующий Жорж (отель)

– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.