Кунья э Силва, Жуан

Жуан Кунья э Силва
Гражданство	Португалия Португалия
Место проживания	Лиссабон, Португалия
Дата рождения	27 ноября 1967(1967-11-27) (56 лет)
Место рождения	Лиссабон, Португалия
Рост	173 см
Вес	68 кг
Начало карьеры	1987
Завершение карьеры	2000
Рабочая рука	правая
Призовые, долл.	735 607
Одиночный разряд
Матчей в/п	37—85
Наивысшая позиция	108 (15 апреля 1991)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	1-й круг
Франция	1-й круг
Уимблдон	2-й круг (1993)
США	2-й круг (1993)
Парный разряд
Матчей в/п	45—81
Титулов	2
Наивысшая позиция	72 (13 марта 1989)
Завершил выступления

Жуан Кунья э Силва (порт. João Cunha e Silva, также Жуан Кунья-Силва; р. 27 ноября 1967, Лиссабон) — португальский теннисист и теннисный тренер, победитель двух турниров АТР-тура в парном разряде.

Спортивная карьера

Жуан Кунья э Силва играет в теннис с восьмилетнего возраста. Он трижды становился чемпионом Португалии среди юношей, в возрастных категориях до 14, 16 и 18 лет. Помимо тенниса он занимался футболом и дзюдо.

Уже в 1986 году шестнадцатилетний Жуан был приглашён в сборную Португалии на матч Кубка Дэвиса с командой Норвегии. Всего за карьеру он провёл за сборную 77 игр и является рекордсменом команды по количеству побед как в одиночных встречах (25), так и в парных (12).

В феврале 1988 года Кунья э Силва вышел в свой первый финал профессионального турнира на турнире уровня ATP Challenger в Найроби, где проиграл местному фавориту Полу Уэкесе. Его первый финал в парном разряде в Монтабауре (ФРГ) в мае того же года стал для него победным. В дальнейшем Кунья э Силва выиграл три «челленджера» в одиночном разряде и больше двадцати в парах.

В 1989 году Кунья э Силва вошёл в число ста лучших теннисистов мира в парном разряде, а затем в паре с бельгийским теннисистом Эдуардо Массо пробился в финал турнира Гран-при в Нанси. После этого он поднялся на 72-е место в рейтинге, высшее в своей карьере. Следующий финал турнира Гран-при он сыграл три года спустя в Тель-Авиве, где добился победы в паре с американцем Майком Бауэром. Эта победа стала первым титулом в турнирах АТР в истории Португалии. В 1995 году он в Касабланке с Эмануэлем Кото снова проиграл в финале, где им противостояли одни из лидеров в соревнованиях на грунтовых кортах, Томас Карбонель и Франсиско Роиг. Наконец, в 1997 году он завоевал свой второй и последний титул в турнирах АТР, также в Касабланке, где его партнёром на этот раз был соотечественник Нуну Маркиш. В одиночном разряде ему ни разу не удалось выйти в финал турниров АТР, а его лучшим достижением был выход в полуфинал в Тель-Авиве в 1992 году, что также на тот момент было лучшим достижением для португальских теннисистов. За время выступлений в одиночном разряде он неоднократно побеждал соперников из первой сотни рейтинга, наиболее именитыми из которых были призёры Олимпийских игр Брэд Гилберт и Хорди Арресе, но сам в сотню так и не вошёл.

После окончания игровой карьеры Кунья э Силва стал тренером. Он тренирует обоих ведущих португальских теннисистов следующего поколения, Фредерику Жила и Руя Машаду.

Участие в финалах турниров АТР за карьеру

Парный разряд (4)

Победы (2)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1.	12 окт 1992	Открытый чемпионат Тель-Авива	Хард	Майк Бауэр	Марк Куверманс Тобиас Свантессон	6-3, 6-4
2.	24 мар 1997	Гран-при Хассана II, Касабланка	Грунт	Нуну Маркиш	Хишам Арази Карим Алами	7-6, 6-2

Поражения (2)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1.	27 фев 1989	Нанси	Хард (i)	Эдуардо Массо	Удо Риглевски Тобиас Свантессон	4-6, 7-6, 6-7
2.	20 мар 1995	Гран-при Хассана II, Касабланка	Грунт	Эмануэль Коуту	Томас Карбонель Франсиско Роиг	4-6, 1-6

Ссылки

• [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)

• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

Отрывок, характеризующий Кунья э Силва, Жуан

– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.