Адониран Барбоза
| Жуан Рубинату Адониран Барбоза | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Имя при рождении |
порт. João Rubinato |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти |
23 октября 1982 (72 года) |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Жанры | |
| Псевдонимы |
Адониран Барбоза |
| Сотрудничество |
Demônios da Garoa |
| [rubinato.sites.uol.com.br/adoniranbarbosa/index.htm Официальная страница] | |
Жуан Рубинату (порт. João Rubinato, 6 августа 1910, Валиньюс — 23 ноября 1982, Сан-Паулу), более известный под псевдонимом Адониран Барбоза (Adoniran Barbosa) — знаменитый бразильский исполнитель и певец в стиле самба.
Биография
Жуан Рубинату был седьмым ребёнком итальянских иммигрантов Эммы и Фердинанда, осевших в городе Валиньюс, штат Сан-Паулу. Жуан начал работать очень рано в качестве общего помощника в железнодорожной компании в соседнем городе Жундиаи, а в 1924 году (в возрасте 14 лет) он переехал в город Санту-Андре, пригород Сан-Паулу, где он работал оператором прядильного станка, маляром, сантехником, сталелитейным рабочим, торговцем и официантом. Также он получил специальное образование помощника механика.
В 1933 году Жуан переехал в Сан-Паулу, где начал писать песни и пробовать себя на радиостанции Крузейру-ду-Сул в шоу поисков талантов Жоржи Амарала. После нескольких неудачных попыток он преуспел с песней-самба Ноэля Розы Filosofia и получил контракт на еженедельную 15-минутную программу на радио. Тогда же, опасаясь, что певец самбы с итальянской фамилией не будет приниматься всерьез, Жуан выбрал псевдоним, состоящий из необычного имени одного из его друзей «Адониран» и фамилии «Барбоза» его кумира композитора самбы Луиза Барбоза. В 1935 году он выиграл конкурс карнавальной песни, проведенный городом Сан-Паулу, с песней Dona Boa. В том же году он женился на своей давней подруге Ольге, хотя брак быстро распался.
В 1941 году он начал выступать в юмористических и театральных радиопрограммах на «Rádio Record» — которая позже стала одной из популярнейших радиостанций в Бразилии, где работал до 1972 года. Также он снялся в фильмах «Pif-Paf» (1945) и «Caídos do Céu» («упав с небес», 1946), оба режиссёра Адемара Гонзаги, а затем в «O Cangaceiro» (1953) режиссёра Лимы Баррету. Также он играл во многих теленовеллах, таких как «A Pensão de D. Isaura», и комедийных программах, таких как «Ceará contra 007» («Сеара против 007») и «Papai Sabe Nada» («Папа ничего не знает»).
В 1949 году он женился на Матильде ди Лютиис, которая оставалась его женой и соавтором до конца жизни.
В начале 1950-х он написал много песен на характерные для Сан-Паулу темы, большинство из которых были записаны группой Demônios da Garoa, и ещё дважды он выиграл конкурс карнавальных песен. В 1955 году он ввел своего очень популярного персонажа Шарутиньо (Charutinho — «короткая сигара») в юмористической радиопередаче «Histórias das Malocas» («Истории трущоб»).
Несмотря на успех своих песен и радиопередач, он стал звездой лишь в 1973 году с выходом его первого альбома. Это событие дало ему известность как композитора и сделало хорошую рекламу. Однако он никогда не нажил богатства и вел простую жизнь. Хотя его музыка оставалась популярной и после его смерти, он в конце жизни был забыт.
Жуан всегда любил свой город и очень тосковал о потере им своего традиционного характера. Ему принадлежит высказывание: «До 1960-х годов Сан-Паулу ещё существовал, но я искал его после этого, и не смог найти. Браз, где Браз сейчас? И Бешига, где она? Мне сказали поискать Се, я не смог найти и его. Все что я вижу — автомобили и бетон.[1]»
Особенности произведений
Главной темой Адонирана Барбоза были проблемы бедных слоев населения Сан-Паулу, в частности бедных итальянских иммигрантов, проживавших в районах Браз и Бешига (сейчас Бела-Виста), также как и жителей фавел (трущоб) города. Многие темы его произведений брались из жизни низкооплачиваемых работников, безработных и бродяг. Его первым большим хитом была песня «Saudosa Maloca» («Воспоминания о трущобе», 1951), в которой три бездомных друга с ностальгией рассказывают о своей бывшей избушке, разрушенной землевладельцем для освобождения места для строительства. Его следующий успех, «Joga a Chave» («Кинь мне ключ», 1952) был навеян его собственным опытом поздно приходить домой и находить двери закрытыми его женой, Матильдой. В песне «Trem das Onze» («Поезд в 11:00», 1964), признанной одной из лучших песен в стиле самба, протагонист объясняет своей подруге, что он не может оставаться с ней, потому что должен сесть на последний поезд в предместье Жасанан, потому что мать не будет спать, если он не вернется.
Характерным является язык произведений Андрониана Барбоза. В отличие от певцов самбы предыдущих времен, что всегда использовали формальный португальский язык людей с высшим образованием, тексты песен Андрониана написаны реалистичным языком бедных классов общества Сан-Паулу. Он говорил «Я писал самбу только для простых людей. Именно поэтому я писал песни на неправильном португальском, ибо именно на этом языке разговаривают простые люди. Кроме того, я чувствую, что такой язык улучшает самбу». Примером такого языка является рассказ бездомного в «Saudosa Maloca», о дне разрушения его избушки землевладельцем:
| Peguemo tod’as nossas coisa, | «Мы взяли все наши вещи | ||
| E fumo pro meio da rua | И вышли на улицу | ||
| Apreciá a demolição. | Наблюдать за разрушением. | ||
| Ai, que tristeza que nós sentia, | Ах, какое сожаление мы чувствовали, | ||
| Cada tauba que caía | Каждая доска, когда падала | ||
| Duía no coração… | Ранила нас в сердце…[2][3]» |
Слова peguemo вместо pegamos, fumo вместо fomos, nós sentia вместо nós sentíamos и tauba вместо tábua — все они являются примерами языка паулистов — жителей штата Сан-Паулу. Однако, из-за предвзятости в обществе относительно такого языка, ни один автор до Барбозы не использовал его на письме. Даже тексты песен бедных жителей фавел были написаны «классическим» португальским, с «верным» произношением и правописанием. Таким образом, использование Андронианом «настоящего» бразильского португальского языка было революционным. Его очень часто критиковали за это, но он не был против и настаивал на использовании «ложного» языка в искусстве. Во многом успех его песен основывался на теплоте и жизненности такого языка.
Известным примером языка Барбоза является «Samba Italiano» («Итальянская самба» 1965 года), написанная пиджином итальянских иммигрантов Сан-Паулу. Эта песня имеет бразильский ритм и тему, но слова преимущественно итальянские:
Оригинал Gioconda, piccina mia, Piove, piove, Ti ricordi, Gioconda, |
Перевод Джоконда, моя маленькая Идёт дождь, идёт дождь Ты помнишь, Джоконда |
По стилю его музыка относится к samba paulista — «самбе Сан-Паулу», которую признавали самбисты из Рио-де-Жанейро. Характерной чертой этого стиля является samba de breque (прерывистая самба), где музыка вдруг останавливается, давая возможность сказать несколько слов. Например, его песня «Samba do Arnesto» (1953) начинается:
- O Arnesto nus convidou prum samba, ele mora no Brás.
- «Арнест пригласил нас на самбу, он живёт в Бразе.»
Мелодия вдруг разрывается на фразе ele mora no Brás, фактически вынося её за скобки.
Композиции
- Malvina, 1951
- Saudosa maloca, 1951
- Joga a chave, с Освалду Молиз, 1952
- Samba do Arnesto, 1953
- Pra que chorar, с Матильдой ди Лулииз
- A garoa vem descendo, с Матильдою ди Лулииз
- As mariposas, 1955
- Iracema, 1956
- Apaga o fogo Mané, 1956
- Bom-dia tristeza, 1958
- Abrigo de vagabundo, 1959
- No morro da Casa Verde, 1959
- Prova de carinho, 1960
- Tiro ao Álvaro, с Освалду Молиз, 1960
- Luz da light, 1964
- Trem das Onze, 1964
- Agüenta a mão, 1965
- Samba Italiano, 1965
- Tocar na banda, 1965
- Pafunça, с Освалду Молиз 1965
- O casamento do Moacir, 1967
- Mulher, patrão e cachaça, 1968
- Vila Esperança, 1968
- Despejo na favela, 1969
- Fica mais um pouco, amor, 1975
- Acende o candieiro, 1972
- Uma Simples Margarida (Samba do Metrô)
- Já Fui uma Brasa
- Rua dos Gusmões
Также Адониран оставил около 90 неопубликованных песен, на которые позже писали музыку другие композиторы.
Напишите отзыв о статье "Адониран Барбоза"
Ссылки
- [www.vidaslusofonas.pt/adoniran_barbosa.htm Adoniran Barbosa] Vidas lusofonas — биография (порт.)
- [www.sampa.art.br/SAOPAULO/Biog%20Adonirar%20barbosa.htm Biografia de Adoniran Barbosa] Sampa Art — биография (порт.)
- [almanaque.folha.uol.com.br/adoniram.htm Adoniran Barbosa] Almanaque — биография (порт.)
- [adoniram-barbosa.letras.terra.com.br/ Слова песен Адронирана Барбозы] (порт.)
- [radio.terra.com.br/includes/internas_albuns/0/914.html MP3-записи песен] Terra Music (свободные 30 с)
Примечания
- ↑ Браз, Бешига, Се — округи города Сан-Паулу.
- ↑ [www.mp3lyrics.org/a/adoniran-barbosa/saudosa-maloca/ SAUDOSA MALOCA Lyrics ADONIRAN BARBOSA]
- ↑ [books.google.com/books?id=WTdKTBYyYzkC&pg=PA198&lpg=PA198&dq=%22todas+nossas+coisa+e+fumo%22&source=bl&ots=QKlC14XOn5&sig=ZxIx4mtUFenLwiKoHX04M-rjjSE&hl=en&ei=iKE_SvT8EZmJtgef5-S0Bg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=6 Introdução ao estudo do léxico … — Rodolfo Ilari — Google Books]
Отрывок, характеризующий Адониран Барбоза
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
