Жуйкова, Людмила Антоновна

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Людмила Жуйкова
Людмила Антоновна на лекции по мировой художественной культуре в Алматинском хореографическом училище им. А. Селезнева (2010, Алматы, Казахстан)
Род деятельности:	Преподавание, наука, искусствоведение, балетоведение
Дата рождения:	29 ноября 1941(1941-11-29) (82 года)
Место рождения:	Алма-Ата, Казахская ССР, СССР
Отец:	Жуйков Антон Иосифович (1909-1968)
Мать:	Жуйкова Мария Алексеевна (1907-1987)
Супруг:	Миненко Виктор Викторович (1941-2003), казахстанский композитор, теоретик музыки

Людми́ла Анто́новна Жуйко́ва (род. 29 ноября 1941) — казахстанский искусствовед, музыковед, балетовед, кандидат искусствоведения (1982), член Союза композиторов Республики Казахстан (1994) по рекомендации Е. Рахмадиева и Г. Жубановой, отличник образования Республики Казахстан (1997), профессор кафедры «Педагогика хореографии» Казахской национальной академии искусств им. Т. Жургенова (2004).

Биография

Была единственным ребёнком в семье. Все раннее детство прошло под знаком звучащих по радио военных песен. Пятилетней девочкой взобралась на сцену драмтеатра перед началом спектакля и исполнила песню «Одинокая гармонь». Когда её спросили, кто её мама, ответила: «Актриса», хотя её мать работала бухгалтером. Самое удивительное, как выяснилось годы спустя, что она была недалека от истины. Мама юной Людмилы Мария Алексеевна Жуйкова, обладавшая артистическим даром, мечтала и могла стать актрисой. В начале 30-х она дружила с Куляш Байсеитовой. Жили они по соседству на пересечении улиц Шевченко и Ала-тау (ныне улица им. К. Байсеитовой) и вместе «бегали на спевки». Но в актрисы маму не отпустил отец — донской казак твердых жизненных правил. Как мама вспоминала, «папаша не посоветовал, считая, что профессия бухгалтера надежнее». И мама дала себе слово, что свою-то дочь она отпустит в актрисы. Поэтому в 1949 году она отвела дочурку в Музхоркомбинат на проспекте Сталина 90 (ныне пр. Абылайхана), где под одной крышей сосуществовали музыкальная школа, музыкальное училище, хореографическое училище, консерватория. За абсолютный слух Людмилу приняли в класс скрипки, хотя ей очень хотелось обучаться на фортепиано, чтобы аккомпанировать себе в пении.

Кроме пения с детства у неё была страсть к чтению. Она и поныне сидит в ней. Отказывая себе в самом необходимом, родители покупали дочке книжки. В семье было заведено вечерами читать вслух. Отец обладал отличной памятью, и часто практиковал с Людмилой заучивание стихов с одного прочтения. Позже она заучивала и прозу, восхищенная театральными спектаклями ТЮЗа, руководимого Натальей Сац, драмтеатра на улице Виноградова, где в годы войны работали выдающиеся актеры эвакуированных в Алма-Ату столичных театров. Увлечение театром подвигло её записаться в драмкружок при Доме пионеров. Там ей дали роль шестого гнома, совсем не подозревая об её притязаниях на роль Белоснежки. Ушла из кружка, утешившись I местом, взятым на Олимпиаде художественного чтения в 1950 году. Кроме грамоты, наградили Людмилу тогда отрезом шелка на платье. В то нищее послевоенное детство такой подарок был равнозначен бальному платью Золушки.

Но на театральном поприще жизненная стезя её не увлекла. Может, потому, что судьба послала столько талантливых учителей, что буквально заставила стать педагогом, чтобы хоть сколько-нибудь донести по эстафете поколений их дар. Это и школьная учительница по истории, навсегда влюбившая в свой предмет и преподавательница географии, привившая тягу к путешествиям и учительница физики, открывавшая для Людмилы одну маленькую хитрость, что юмор помогает усвоению самых сложных вещей. А учитель по теории музыки Анатолий Анатольевич Ленгардт вообще стал ключевой фигурой в её судьбе: в 15 лет она Людмила оставила скрипку и выбрала профессию музыковеда.

В годы обучения в Алма-Атинской консерватории (1960—1965) её ректор — композитор К. Кужамьяров сумел собрать созвездие талантливейших профессоров: [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/23477/Дубовский И. И. Дубовского], П. В. Аравина, Н. Ф. Тифтикиди, М. Р. Копытмана, А. Г. Юсфина, З. А. Визеля, В. П. Дернову. Людмила восхищенно поставила их в ряд парадигмальных учителей, повлиявших на её профессиональное становление. Дипломную работу об эстетике Мусоргского писала под руководством П. Аравина и [koresaram.kz/pak-ir-petr-aleksandrovich-muchenik-zhizn-posvyatil-narodu-2/ П. А. Пак Ира]. Доктор философии Петр Александрович Пак Ир преподавал курс "Диалектический материализм" так, что захотелось изучать философию в полном объёме, а не только в её марксистско-ленинской части. Увлекалась трудами Монтеня, Шопенгауэра, Ницше. Часами просиживала в пушкинской библиотеке, потому что на дом эти книги из фонда редких изданий не выдавали. Но у сотрудниц публичной библиотеки Людмила пользовалась особой симпатией в статусе постоянного многолетнего читателя.

Её отец боялся, что Людмила превратится в «синий чулок», не выйдет замуж: «Ты шибко-то свой ум не показывай, парни не любят этого». Но нашелся один-единственный, такой же книжный юноша, которому нужна была именно интеллектуалка-жена. С композитором Виктором Викторовичем Миненко, ставшим отцом двух её сыновей, они прожили 38 лет — до самой его смерти в 2003 году. Они были счастливы в их мире книг, музыкальных записей, путешествий. Он не препятствовал Людмиле при поступлении в аспирантуру Ленинградского ЛГИТМиКа (ныне Российский государственный институт сценических искусств), радовался, когда она выдержала конкурс (на 100 поступавших было 5 мест). Руководителем диссертации Людмилы «Музыкальная эстетика Мусоргского» был А. А. Гозенпуд, а оппонентами при защите М. С. Каган и Э. Л. Фрид — ученые с мировыми именами. Большую поддержку в учёбе ей оказал дядя — контр-адмирал Иван Иосифович Жуйко — подводник-атомщик, Герой Советского Союза, ставший ей вторым отцом после смерти папы.

За более чем 55-летний стаж своей преподавательской службы Людмила Жуйкова была и есть педагогом многих композиторов, музыкантов-исполнителей, режиссёров-хореографов, артистов балета, ставших украшением казахстанской культуры. Среди её учеников Арыстанбек Мухамедиулы, [parvaz.kz/index.php/gulnara-saitova Гульнара Саитова], [www.almatymadeniet.kz/en/home/artisty/sushkov-dmitrij-valentinovich Дмитрий Сушков], [www.kortheatre.kz/ru/larissakim.php Лариса Ким], Алила Алишева, Айгуль Жумагалиева, Асель Абакаева, Людмила Ли, Раушан Тулегенова, [www.np.kz/hotnewstop/7962-ajjnura_abilgazina.html Айнур Абильгазина], Вячеслав Гончаров, [www.kaznai.kz/ru/privetstvie-rektora/ Бибигуль Нусипжанова], Анвара Садыкова, Дамир Уразымбетов, [kortheatre.kz/ru/annatsoy.php Анна Цой], [camonitor.com/11771-.html Улан Мирсеидов,] [www.almatymadeniet.kz/ru/home/artisty/tukeev-murat-oryndykbaevich Мурат Тукеев], [www.unikaz.asia/ru/faces/est-diplom-na-balet Наталья Гончарова], Айгуль Тати, Ахмет Буркитбаев, Гульнара Алиева, Айтолкын Тургинбаева и многие другие.

А главные парадигмы своего жизненного пути определяет так: Бог — Родители — Учителя — Семья — Наука — Преподавание.

Сочинения и монографии

Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения «Проблемы музыкальной эстетики М. П. Мусоргского» (рукопись в библиотеке РГИСИ, Санкт-Петербург).

Монографии

• «Мусоргский и русская художественная культура» (рукопись, 1992).
• «Великие флорентийцы эпохи Возрождения» (рукопись, 2005).
• «Феномен итальянского кватроченто» (рукопись, 2006).
• [www.compozitor.spb.ru/catalog/?ELEMENT_ID=23788 Музыкальная эстетика М. П. Мусоргского] (Санкт-Петербург: "Композитор-Санкт-Петербург", 2015. 216 с.)
• [musicnews.kz/estetika-musorgskogo-i-balety-gatob-v-knigax-l-a-zhujkovoj-press-reliz/ Репертуарная политика балетных спектаклей ГАТОБ им. Абая (1934-2014) и вопросы балетного симфонизма] (в соавторстве с Д. Есентаевой) (Алматы: Асыл кiтап, 2015. 132 с., 149 ил.)

Научные статьи в различных сборниках

• 1974 — [akademia.4net.ru:8080/opac/index.php?url=/notices/index/IdNotice:94142/Source:default «Круг чтения и художественных впечатлений М. П. Мусоргского» в сб. «Вопросы теории и эстетики музыки» вып. 13] (Ленинград).
• 1975 — [www.dissercat.com/content/mp-musorgskii-metafizika-tragediinosti «Трагическое и комическое в творчестве М. П. Мусоргского» в сб. «Вопросы теории и эстетики музыки» вып. 14] (Ленинград).
• 1986 — «Эстетическая сущность народности как основного фактора формообразования в творчестве Мусоргского» в сб. «Вопросы музыкального формообразования» (Алма-Ата).
• 1991 — Общая редакция и вступительная статья к сборнику «Проблемы вузовской музыкальной педагогики» (Алма-Ата).
• 1994 — «Роль интернациональных связей в эволюции казахстанского балета» в сб. «Қазақ музыкасының мәселелері» (Алматы).
• 1994 — «Репин и Мусоргский» тезисы доклада на Международной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения И. Е. Репина (Санкт-Петербург).
• 1998 — «М. Әуезов балет театры сахнасында» (совместно с Т. Изим) («Ақ желкен» № 4, Алматы).
• 2002 — «Становление казахстанского балета» в сб. «Современное искусство Казахстана: проблемы и поиски» (Алматы).
• 2003 — «Путь испанской культуры от античности до Золотого века» в сб. «Национальная модель образования» т. 1 (Алматы).
• 2004 — «Барокко и классицизм в западно-европейской культуре XVII—XVIII веков» в сб. докладов международной научно-практической конференции «Культурное наследие народов Казахстана и национальная система образования», т. 2 (Алматы).
• 2005 — «Микеланджело. Его место в мировой художественной культуре» в сб. докладов международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы развития искусства в условиях глобализации современного мира» т. 1 (Алматы).
• 2006 — «Творчество Эль Греко в контексте испанской художественной культуры» в сб. докладов международной научно-практической конференции «Искусство в мировом культурном и образовательном пространстве» (Алматы).
• 2007 — «Репин и Мусоргский» в сб. докладов международной научно-практической конференции «Взаимосвязь интеграционных и инновационных процессов в искусстве, культуре и образовании» (Алматы).
• 2008 — «Анна Ахматова и Дмитрий Шостакович» в сб. докладов международной научно-практической конференции «Преемственность традиций культуры и искусства в мировом пространстве» (Алматы).
• 2009 — «Филиппо Брунелески и его художественные открытия в зодчестве итальянского кватроченто» (Алматы).
• 2011 — «Пути взаимодействия европейской и внеевропейских музыкальных культур» (Алматы).
• 2011 — «Эстетические воззрения М. П. Мусоргского (к проблеме народности и историзма)» (Алматы).
• 2012 — «Балетный театр Газизы Жубановой в свете проблематики национального и инонационального» (Алматы).
• 2012 — «Симфонизация танца как ярчайшая примета музыкального стиля А. Хачатуряна» («Балетный мир Казахстана», Алматы).
• 2014 — «Эстетический аспект симфонизации танца» («Известия национальной академии наук Республики Казахстан» (2, 2014), Алматы).

Музыкально-образовательные передачи по телевидению

• «Шопен — поэт фортепьяно».
• «Моей душе оркестр Бетховена играет…».
• «Гоголь и музыка».
• «Ленинградская» симфония Шостаковича".
• «Картинки с выставки» Мусоргского".
• «Прокофьев — детям».
• «Дитя и волшебство» М. Равеля".
• «Александр Николаевич Скрябин».
• «Мусоргский — гордость русской музыки».
• «Вокальные циклы Мусоргского».
• «Балет Газизы Жубановой «Карагоз».
• «Анна Ахматова и музыка».

Брошюры, рецензии, статьи в газетах (свыше 20), 17 рукописных статей, научно-методические работы.

Ссылки

• Казахская национальная академия искусств им. Т. Жургенова oner-academia.kz/ru/fakultet-horeografii/
• Автореферат диссертации odma.edu.ua/rus/library/esource/autorefetrats/kandidatskie
• Вопросы теории и эстетики музыки books.google.kz/books/about/Вопросы_теории_и_эсте.html?id=5LifAAAAMAAJ&redir_esc=y

Отрывок, характеризующий Жуйкова, Людмила Антоновна

В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.