Жуков, Дмитрий Анатольевич

Дмитрий Анатольевич Жуков
Дата рождения:	30 августа 1927(1927-08-30)
Место рождения:	Грозный, СССР
Дата смерти:	10 сентября 2015(2015-09-10) (88 лет)
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Род деятельности:	прозаик, литературовед, переводчик
Язык произведений:	русский

Дмитрий Анатольевич Жуков (30 августа 1927, Грозный — 10 сентября 2015, Москва) — русский советский писатель, литературовед, переводчик.

Биография

Потомок дворянского рода Жуковых. Родился в семье инженера-нефтяника. В декабре 1944 добровольцем ушёл в Советскую Армию. В 1947 окончил Киевское военное училище связи. Выпускник Военного института иностранных языков (1949—1954). С 1954 до 1960 — в распоряжении Генштаба ВС СССР.

Окончил Высшие сценарные курсы (1962—1964). Принимал участие в создании Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Совместно с режиссёром Б. Карповым в качестве сценариста принимал участие в создании пропагандистского антисионистского фильма «Тайное и явное».

В 1990 году подписал «Письмо 74-х».

Творчество

В 1960-е пользовался известностью его научно-фантастический рассказ «Рэм и Гений».

В его переводах выходили произведения Айзека Азимова, Лестера дель Рея, Бранислава Нушича, Мюррея Лейнстера, Клиффорда Саймака, Роберта Шекли, Гарри Гаррисона, Роберта Янга, Рэя Брэдбери, Джеймса Балларда, Джеральда Даррелла.

Написал повести-хроники: «Аввакум», «Владимир Иванович», «Богатырское сердце», «Несущие смерть», «Круг размыкаемый». Автор книг «Алексей Константинович Толстой» (ЖЗЛ), 1982 и «Козьма Прутков, его друзья и недруги» (1983)

Избранные труды

• Жуков Д. А. Алексей Константинович Толстой. — М.: Мол. гвардия, 1982. — 383 с. — (Жизнь замечательных людей: Сер. биогр.: Осн. в 1933 г. М. Горьким; Вып. 14 (631)). — 100 000 экз.
• Жуков Д. А. Биография биографии: Размышление о жанре. — М.: Сов. Россия, 1980. — 135 с. — (Писатели о творчестве). — 20 000 экз.
• Жуков Д. А. Богатырское сердце: Повести. Очерки. — М.: Сов. писатель, 1985. — 478 с. — (Содерж.: Повести: Художник Верещагин; Богатырское сердце; Несущие смерть; Круг размыкаемый; Очерки: В последнем завидном году; Он видел этот город другим; Воспитание воли; Из рода Аршба; Начальник гарнизона). — 100 000 экз.
• Жуков Д. А. Бранислав Нушич. — 2-е изд., доп. — М.: Искусство, 1989. — 368 с. — («Жизнь в искусстве»). — 30 000 экз.
• Жуков Д. А. Бранислав Нушич. — М.: Искусство, 1972. — 378 с. — («Жизнь в искусстве»). — 50 000 экз.
• Жуков Д. А. Владимир Иванович: Повесть. — М.: Худож. лит, 1981. — 66 с. — (Роман-газета: Изд. Госкомиздата СССР; № 14 (924)).
• Жуков Д. А. За Терским хребтом: Очерки. — М.: Правда, 1981. — 47 с. — (Библиотека «Огонек»; № 36). — 100 000 экз.
• Жуков Д. А. Загадочные письмена. — М.: Знание, 1962. — 78 с. — (Прочти, товарищ!). — 50 000 экз.
• Жуков Д. А. Звезда вдохновенья: Рассказы, эссе, очерки. — Тула: Приок. кн. изд-во, 1986. — 367 с. — (Отчизне посвятим). — 30 000 экз.
• Жуков Д. А. Иван Поддубный. — М.: Физкультура и спорт, 1975. — 144 с. — 75 000 экз.
• Жуков Д. А. Из русских биографий: [Сб.]. — М.: Роман-газ, 2004. — 96 с. — (Роман-газета: Нар. журн., ISSN 0131-6044; № 9(1471). Содерж.: Художник Верещагин и генерал Скобелев; Б. Савинков и В. Ропшин). — 8800 экз.
• Жуков Д. А. Избранное: [в 3 т.]. — М.: Вагриус; Книжный клуб 36.6, 2007. — 3000 экз.
  • Т. 3: Очерки, рассказы, статьи. — 751 с. — (Содерж.: Козьма Прутков и его друзья; Он видел город другим: очерк о Достоевском; Очерки и статьи о Л. Н. Толстом: Воспитание воли; За Терским хребтом; Из заметок на полях кавказских произведений; Они оба любили Кавказ (Л.Н. Толстой и Е.Е. Лансере); Биография биографий). — ISBN 978-5-98697-082-0. 978-5-98697-085-1.
  • Т. 1: Роман и повести. — 655 с. — (Содерж.: Жизнь остроумца: трагикомический роман о Браниславе Нушиче; повести: Долгожитель; Несущие смерть). — ISBN 978-5-98697-082-0. 978-5-98697-083-7.
  • Т. 2: Повести. — 847 с. — (Содерж.: повести: Протопоп Аввакум; Владимир Иванович: археографическая повесть; Художник Верещагин и генерал Скобелев; Б. Савинков и В. Ропшин: террорист и писатель; Богатырское сердце Ивана Поддубного). — ISBN 978-5-98697-082-0. 978-5-98697-084-4.
• Жуков Д. А. Избранные произведения: В 2 т.. — М.: Современник, 1987. — 100 000 экз.
  • Т. 1: Повести, рассказы, очерки. — 479 с. — (Содерж.: Повести: Аввакум; Владимир Иванович: Археогр. повесть; Рассказы, очерки: Из боровских былей; Он видел этот город другим; За Терским хребтом; Воспитание воли).
  • Т. 2: Повести. — 573 с. — (Содерж.: Краткий очерк жизни и творчества К. П. Пруткова; Алексей Константинович Толстой; «На Шипке все спокойно»: О В. В. Верещагине).
• Жуков Д. А. Имам Хомейни: Очерк полит. биогр. — М.: Палея, 1999. — 142 с. — 4000 экз. — ISBN 5-86020-267-9.
• Жуков Д. А. [www.fileden.com/files/2010/7/26/2925196/imam_khomeini.pdf Иран от Хомейни до Хаменеи]. — М.: Научная книга, 2011. — 159 с. — ISBN 978-5-91393-094-1.
• Жуков Д. А. Козьма Прутков и его друзья. — 2-е изд., доп. — М.: Худож. лит, 1983. — 384 с. — 20 000 экз.
• Жуков Д. А. Корни: Очерки. — М.: Правда, 1977. — 48 с. — (Библиотека «Огонек»; № 38. Содерж.: Живое чувство своего достоинства; Корни; Чиновный бард; Он видел этот город другим). — 100 000 экз.
• Жуков Д. А. Круг размыкаемый: Повести-хроники. — М.: Современник, 1979. — 624 с. — (Новинки «Современника». Содерж.: Аввакум; Владимир Иванович; Богатырское сердце; Несущие смерть; Круг размыкаемый). — 100 000 экз.
• Жуков Д. А. Мы — переводчики. — М.: Знание, 1975. — 112 с. — (Прочти,товарищ!) — 50 000 экз.
• Жуков Д. А. На руинах Вавилона. — М. Знание, 1964. — 107 с. — 30 000 экз.
• Жуков Д. А. На семи холмах: Очерки и повесть. — М.: Сов. писатель, 1981. — 415 с. — (Содерж.: Художник Верещагин: Повесть; Очерки: В последнем завидном году; Корни; Портрет; Охотник; Он видел этот город другим; За Терским хребтом; Воспитание воли; Память; Аисты на руинах; Встреча с Вологдой, и др.). — 30 000 экз.
• Жуков Д. А. Небо над Ираном ясное: Очерк полит. биографии имама Хомейни // Хомейни Р. М. Путь к свободе: Речи и завещание. — М., 1999. — ISBN 5-86020-262-9.
• Жуков Д. А. Огнепальный: [Повести]. — М.: Мол. гвардия, 1979. — 431 с. — (Содерж.: Аввакум Петров; Владимир Иванович). — 100 000 экз. || . — Новосибирск: Кн. изд-во, 1988. — 341 с. — (Содерж.: Аввакум; Владимир Иванович: Об историке В. И. Малышеве). — 50 000 экз.
• Жуков Д. А. Переводчик, историк, поэт? Слово тебе, машина! — М.: Советская Россия, 1965. — 207 с. — 50 000 экз.
• Жуков Д. А. Портреты: [Сб.]. — М.: Сов. Россия, 1984. — 429 с. — (О Аввакуме, В. И. Малышеве, А. С. Грибоедове, К. П. Брюллове, Ф. М. Достоевском, Л. Н. Толстом, В. В. Верещагине). — 50 000 экз.
• Жуков Д. А. Прозрения: Россия на Голгофе: [Очерки о рус. писателях]. — М.: Сов. Россия, 1991. — 428 с. — 30 000 экз. — ISBN 5-268-00126-4.
• Жуков Д. А. Русские биографии. — М.: Воскресенье, 2003. — Т. 1. — 687 с. — (Содерж.: О протопопе Аввакуме, ученом В. Малышеве, художнике В. Верещагине, генерале Скобелеве, террористе и писателе Б. Савинкове). — 2000 экз. — ISBN 5-88528-299-4. || Т. 2. — 2003. — 751 с. — (Содерж.: О К. Пруткове, А.К. Толстом, И. Поддубном). — 2000 экз. — ISBN 5-88528-300-1.
• Жуков Д. А. Таинственные встречи: [Сб.]. — М.: Патриот, 1992. — 301 с. — (Содерж.: Таинственные встречи В.В. Шульгина; «Перед судом истории» и чёрная шляпа: О В. В. Шульгине; Б. Савинков и В. Ропшин. Террорист и писатель). — 50 000 экз. — ISBN 5-7030-0492-6.
• Нушич Б. Избранное: В 3 т. / Пер. с серб.-хорв. [Сост., предисл., с. 5-32, и примеч. Д. Жукова]. — М.: Худож. лит, 1988. — ISBN 5-280-00270-4.
  • Т. 1. — 1988. — 526 с. — (Содерж.: Автобиография; Дитя общины: Роман; Рассказы капрала; Из «Листков»). — 100 000 экз. — ISBN 5-280-00271-2.
  • Т. 2. — 1988. — 543 с. — (10 000).
  • Т. 3: ?[?Пьесы]. — 1988. — 591 с. — (Содерж.: Народный депутат; Протекция; Кнез Семберийский; Обыкновенный человек; Так надо было; Хаджи Лоя; Госпожа министерша; Д-р). — 100 000 экз. — ISBN 5-280-00273-9.
• Паломничество на Землю: Амер. фантаст.: [Сб.] / Выбор, пер. и послесл. Д. Жукова. — 2-е изд. — М.: Мол. гвардия, 1985. — 399 с. — (Содерж.: Пан Сатирус: Повесть / Р. Уормсер. Рассказы: И тьма пришла; Нечаянная победа / А. Азимов. Деревенский дурачок; Сделай сам; Прелесть / К. Саймак. Ремонтник; Полицейский робот / Г. Гаррисон; Смерть и дева / Р. Брэдбери. Хмельная почва; Механический фиговый листок / Р. Янг. Паломничество на Землю / Р. Шекли). — 100 000 экз.

Семья

Сын — Жуков, Александр Дмитриевич (р. 1956) — заместитель председателя Правительства России, председатель Олимпийского комитета России.

Ссылки

• [rusinst.ru/articletext.asp?rzd=1&id=4252 Биография]

Отрывок, характеризующий Жуков, Дмитрий Анатольевич

На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.