Журбин, Александр Борисович
Поделись знанием:
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
| Александр Борисович Журбин | |||
 | |||
| Основная информация | |||
|---|---|---|---|
| Имя при рождении |
Александр Борисович Гандельсман | ||
| Дата рождения | |||
| Место рождения | |||
| Страна | |||
| Профессии |
композитор, исполнитель | ||
| Инструменты | |||
| Награды |
| ||
| [www.alexanderzhurbin.ru www.alexanderzhurbin.ru] | |||
Алекса́ндр Бори́сович Журби́н (род. 7 августа 1945, Ташкент) — советский и российский композитор, заслуженный деятель искусств РФ, член Союза композиторов, Союза кинематографистов, Союза театральных деятелей и Союза писателей. С 2007 года — ведущий телепередачи «Мелодии на память» на НТВ, автор и ведущий радиопередач «Звуки мюзикла» (2008—2011)[1] и «Музыкальные перекрёстки» (с 2011)[2] на радиостанции «Орфей», колумнист газеты «Известия» (с 2010)[3]. Лауреат Национальной премии «Музыкальное сердце театра» в номинации «Лучшая музыка (композитор)» (2007). Член Общественного совета Российского еврейского конгресса.
Содержание
Биография
Родился в Ташкенте в семье инженеров Бориса Марковича Гандельсмана и Ады Александровны Литвак-Журбиной (1920—2013)[4][5]. До 1972 года носил фамилию отца[6][7][8][9]. Окончил Республиканскую среднюю специальную музыкальную школу-десятилетку имени В. А. Успенского в 1963 году[10] и Ташкентскую консерваторию по классу виолончели, затем — Институт им. Гнесиных по классу композиции, а также аспирантуру Ленинградской консерватории (диссертация посвящена поздним симфониям Густава Малера). Учился у таких мастеров, как Н. И. Пейко, Г. И. Литинский, А. И. Хачатурян, С. М. Слонимский и Ю. Г. Кон.
С 1970 по 1977 год жил в Ленинграде, где поставил «Орфея и Эвридику» — первую советскую рок-оперу (написана в 1975 году, поставлена ансамблем «Поющие гитары» в оперной студии при Ленинградской Консерватории).
Журбин активно работает в академических жанрах, сочинив пять симфоний (1969, 1970, 1995 годы и 2010, 2015)) , концерт для фортепиано с оркестром (1972), концерт для альта с оркестром (1974), концерт для виолончели с оркестром «Иерусалим» (1995), концерт для скрипки с оркестром (1999), два квартета, фортепианный квинтет, сонаты, ряд произведений камерной музыки, а также вокальных циклов, ораторий и кантат. Кроме того, работал в жанре лёгкой эстрадной музыки. Написал около двухсот песен, в том числе такие, как «Мольба», «Песня о счастье», «Лошадка — жизнь», «Все к лучшему», «Послевоенное танго», «Тучи в Голубом».
С 1990 по 2001 год композитор жил с семьёй в Нью-Йорке. В 1992 году организовал первый русско-американский театр «Блуждающие звёзды».
С 2001 года Александр живёт на два дома - в Москве и в Нью-Йорке[11].
В 2003 году А. Б. Журбину присвоено звание Заслуженный деятель искусств РФ[12].
В 2005 году Журбин отпраздновал 60-летие 2-недельным фестивалем в Москве под названием «Пять Юбилеев Александра Журбина».
В 2010 году фестиваль под названием «Александр Журбин: Музыка. Театр. Кино» был посвящён 65-летию композитора и продолжался пять недель. В том же году указом Президента РФ[13] Александр Журбин был награждён орденом Почёта.
Творчество
Театр
- Оперы
- 2014 — «Анна К.»
- 2012 — «Мелкий бес» (по Ф. Сологубу)
- 2011 — «Альберт и Жизель»
- 2010 — «Цезарь и Клеопатра» (по одноимённой пьесе Бернарда Шоу)[14]
- 2005 — «Король и его дочери» («Лиромания») (по трагедии У. Шекспира «Король Лир»)
- 1990 — «Good Health To the Tzar» (на англ. языке, по мотивам русских сказок)
- 1988 — «Фьоренца» (по роману T. Манна)
- 1986 — «Нетерпение» (по Ю. Трифонову)
- 1979 — «Луна и детектив» (по Вилю Липатову)
- 1979 — «Разбитое зеркало» (по Б. Брехту)
- 1975 — «Орфей и Эвридика»
- Балеты
- 1974 — «Красная птица»
- 1986 — «Женитьба» (по Н. В. Гоголю)
- 1978 — «Западня» (по Б. Брехту)
- Мюзиклы
2015 - «Недоросль» (по Д. И. Фонвизину) в Музыкальном Театре под руководством Геннадия Чихачёва
- 2013 — «Щелкунчик» (по Гофману)
- 2012 — «Он и она» (по пьесе А. Марданя)
- 2010 — «Мёртвые души» (по Н. В. Гоголю)[15]
- 2009 — «Доктор Живаго» (по Б. Пастернаку)
- 2007 — «8 женщин» (по Р. Тома)
- 2004 — «Чайка» (по Чехову)
- 2003 — «Владимирская площадь» (по роману Ф. Достоевского «Униженные и оскорблённые»)
- 2002 — «Мышеловка» (по Агате Кристи)
- 1998 — «Блуждающие звёзды» (по Ш. Алейхему)
- 1997 — «Камера Обскура» («Губы») (по В. Набокову)
- 1995 — «Шалом, Америка!» (по Ш. Эшу)
- 1992 — «Нервное великолепие» (по Ф. Мортону)
- 1990 — «Скотный двор» (по Дж. Оруэллу)
- 1988 — «Стакан воды» (по Э. Скрибу)
- 1988 — «Неизвестная любовь Наполеона»
- 1987 — «Неаполитанская история» (по Л. де Вега)
- 1987 — «Закат» («Молдаванка», «Биндюжник и король») (по И. Бабелю, либретто Асара Эппеля) (в США шёл под названием «How It Was Done in Odessa» (Как это делалось в Одессе), 1991)
- 1987 — «Пишите сумму прописью!» (по О. Генри)
- 1984 — «Мымра»
- 1984 — «Свадьба на старости лет»
- 1983 — «Агент 00»
- 1982 — «Капитан Фракасс» (по Т. Готье)
- 1979 — «Пенелопа» (существует также англоязычная версия)
- 1979 — «Жужа из Будапешта»
- 1976 — «Хитроумная влюбленная» (по Л. де Вега)
- 1976 — «Три брата»
- 1976 — «Близнецы из Фив»
- 1973 — «Принц и нищий» (по M. Твену)
- «Дибук» (по Ш. Ан-скому) (в настоящее время мюзикл не поставлен)
Эстрада
Песни на музыку Александра Журбина исполняют многие известные артисты: Иосиф Кобзон, Кристина Орбакайте, Николай Басков, Ирина Понаровская, Тамара Гвердцители, Екатерина Гусева, Леонид Серебренников, Жанна Рождественская, Нина Шацкая, Анна Большова, Алексей Лосихин, Евгений Герчаков, Николай Караченцов, Михаил Боярский, Павел Смеян, Наталья Ветлицкая.
- Известные песни
- «Тучи в голубом» (исп. Кристина Орбакайте, Иосиф Кобзон)
- «Моя любовь» (исп. Евгений Головин)
- «Имя твое» (исп. Юрий Гуляев, Евгений Головин)
- «Не привыкай ко мне» (исп. Алла Пугачёва)
- «Мольба» (исп. Ирина Понаровская)
- «Песня о счастье» (исп. Яак Йоала)
- «Лошадка жизнь» (исп. Тамара Гвердцители)
- «Послевоенное танго» (исп. Иосиф Кобзон)
- «Ради женщин» (стих. Илья Резник, исп. Николай Караченцов)
- «Молдаванка» (стих. Асар Эппель, исп. Николай Караченцов)
- «Летела пуля» (стих. Асар Эппель, исп. Максим Леонидов)
- «Нервы, нервы, нервы…» (стих. Асар Эппель, исп. Роман Карцев)
- «Мама с Молдаванки» (стих. Асар Эппель, исп. Зиновий Гердт)
- «Иллюзия» (стих. Владимир Шлёнский, исп. Армен Джигарханян)
- «Последний шанс» (стих. Владимир Шлёнский, исп. Павел Смеян)
- «Трудная любовь» (стих. Владимир Шлёнский, исп. Павел Смеян и Наталья Ветлицкая)
- «Входи» (стих. Михаил Танич, исп. Павел Смеян)
- «Колыбельная моему сыну» (стих. Михаил Ромм, исп. Михаил Боярский)
- «Фашизм — жив!» (стих. Михаил Ромм, исп. Михаил Боярский)
- «Фашистские волки» (стих. Михаил Ромм, исп. Михаил Боярский)
- «Знай, товарищ!» (стих. Михаил Ромм, исп. Михаил Боярский)
- «Здесь враги не пройдут!» (стих. Михаил Ромм, исп. Михаил Боярский)
- «Осенняя баллада» (стих. Сергей Бобков, исп. Михаил Боярский)[16]
Кино
Музыка к художественным фильмам:
- 1978 — Всё решает мгновение
- 1979 — В моей смерти прошу винить Клаву К.
- 1979 — Вернёмся осенью
- 1979 — Солнце в авоське
- 1980 — Быстрее собственной тени
- 1980 — Ключ (1980, ТB)
- 1980 — Лес
- 1980 — Мелодия на два голоса
- 1980 — У матросов нет вопросов
- 1980 — Эскадрон гусар летучих
- 1981 — Бедная Маша
- 1981 — Девушка и Гранд
- 1981 — Придут страсти-мордасти
- 1981 — Штормовое предупреждение
- 1982 — Предел желаний
- 1982 — Этюд для домино с роялем
- 1983 — Женатый холостяк
- 1983 — Магия чёрная и белая
- 1983 — Признать виновным
- 1984 — Колье Шарлотты
- 1984 — Шутки в сторону
- 1986 — Голова Горгоны
- 1986 — Письма мёртвого человека
- 1987 — Где бы ни работать
- 1987 — Джамайка
- 1987 — Джек Восьмёркин — «американец»
- 1987 — Пощёчина, которой не было
- 1988 — Презумпция невиновности
- 1988 — Тайна золотого брегета
- 1989 — Биндюжник и Король
- 1991 — Блуждающие звёзды
- 2003 — Бульварный переплёт
- 2004 — Московская сага
- 2004 — Чайка. Настоящая оперетка
- 2006 — Любовь неизведанного пространства
- 2006 — Жизнь и смерть Лёньки Пантелеева
- 2007 — Защита против
- 2008 — Августейший посол
- 2008 — Тяжёлый песок
Камерная и симфоническая музыка
- Квартет № 1 (opus 1)
- Кактус (восточная легенда для низкого голоса и фортепиано, стихи Виктора Сосноры) (opus 2)
- Три романса для среднего голоса и фортепиано (opus 3)
- Песня «Осень 1942 года». Стихи Александра Файнберга (opus 4)
- Романс «Музыка» для высокого голоса и фортепиано. Стихи У. Шекспира (opus 5/50)
- Сюита для фортепиано (opus 6)
- Сюита для флейты, гобоя, кларнета и фагота (opus 7)
- Соната для альта и фортепиано (opus 8)
- Русь. 1111 год. Кантата для хора, солистов и оркестра. Стихи Виктора Сосноры. (opus 9)
- Вокальный цикл «Семь песен солдата». Стихи поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны для баритона и фортепиано (opus 10)
- Концертино для гобоя и струнного оркестра (opus 11)
- Детские игры. Сюита для струнного оркестра (opus 12)
- Памяти героев. Фантазия для большого симфонического оркестра. (opus 13)
- Хорал и Аллегро для баяна (opus 14)
- Деревянная ярмарка. Романс для высокого голоса. Стихи Рудольфа Баринского. (opus 15)
- Вокальный цикл «Любовь поэта». Стихи Р. М. Рильке, перевод Татьяны Сильман. (opus 16)
- Импровицазия и Токката для скрипки и фортепиано (opus 17)
- Соната для фортепиано (opus 18)
- Полифоническая сюита для трех флейт (opus 19)
- Квартет № 2 (Опыты) для струнного квартета (opus 20)
- Три рисунка Пикассо (для фортепиано) (opus 21)
- Три пьесы для баяна: прелюдия, гавот и скерцо (opus 22)
- Поэма для валторны и фортепиано (opus 23)
- Полифоническая партита (opus 24)
- Кантата «Крысолов» (стихи М. Цветаевой). (opus 25)
- Первая симфония (Sinfonia Concertante) в четырёх частях (opus 26)
- Токката для баяна (opus 27)
- Соната для контрабаса и фортепиано в трех частях (opus 27)
- Вокально-симфоническая поэма «Встреча с Лениным» (opus 28)
- Три сонаты для баяна (opus 29)
- Симфония № 2 (Sinfonia Giocosa) в четырёх частях (opus 30)
- Концерт для альта с оркестром в трех частях (opus 31)
- Песни для детей. Стихи Вольта Суслова и Максима Райкина. (opus 32)
- Из немецкой народной поэзии вокальный цикл в семи частях (opus 33)
- Земля людей. Оратория. (opus 34)
- Зимние песни. Шесть дуэтов для меццо-сопрано и баритона на стихи русских поэтов. (opus 35)
- Фантазия и фуга для баяна (opus 36)
- «Два друга». Вокально-симфоническая поэма на стихи А. Твардовского и Р. Гамзатова (opus 37)
- Велимир. Четыре песни на стихи Велимира Хлебникова (opus 38)
- Пять стихотворений Константина Батюшкова для меццо-сопрано, флейты, валторны и арфы (opus 39)
- Концерт для фортепиано с оркестром в трех частях (opus 40)
- Соната для виолончели и фортепиано (opus 41)
- Фортепианный квинтет (opus 42)
- Машкерад. Пять хоров для смешанного хора на стихи А. П. Сумарокова (opus 43)
- Марина. Шесть песен на стихи Марины Цветаевой (opus 44)
- Дифирамб для виолончели и камерного ансамбля (opus 45)
- Три Музы. Пьесы для альта, контрабаса и клавесина (opus 46)
- Концерт для виолончели с оркестром в трех частях (opus 47)
- Третья симфония (Sinfonia Romantica) (opus 48)
- «Часть речи». Кантата для хора на стихи Иосифа Бродского (на русском и англ.) (opus 49)
- Три мадригала на стихи Шекспира (opus 5/50)
- Концерт для скрипки с оркестром (opus 51)
- Музыка для струнных номер 1 (opus 52)
- Музыка для струнных номер 2 (opus 53)
- Музыка для струнных номер 3 (opus 54)
- Четвёртая симфония «City of the plague» («Город Чумы») (opus 55)
- «Поэт» (вокальный цикл на стихи Цветаевой) (opus 56)
- Симфония No. 5 (Sinfonia Bizzara или "Play, memory")
Литература
- Книги
- Моя история музыки или музыкальные перекрестки. - М.: [www.galeria.ru/shou-rum/?PAGEN_1=2 Галерия], 2014. = 280 с., 246 ил. - ISBN 978-5-904170-24-0
- Моя музыкальная жизнь. — М.: Зебра Е, АСТ, 2011. — 512 с. — ISBN 978-5-94663-108-2.
- Звуки мюзикла. Аудиокнига в 3 тт. — М.: Равновесие, 2007.
- Орфей, Эвридика и я. — М.: Эксмо, 2006. — 512 с. — ISBN 5-699-17260-2.
- Композитор, пишущий слова — М.: Композитор, 2005. — 352 с. — ISBN 5-85285-832-3.
- Александрzhurbin. Comпозитор — М.: издательство «Хроникер», 2002. — 352 с. — ISBN 5-901238-10-9.
- Как это делалось в Америке. Автобиографические заметки. — М.: «Захаров», 1999. — 288 с. — ISBN 5-8159-0014-1.
- Публицистика
- [www.izvestia.ru/search?q=%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80+%D0%96%D1%83%D1%80%D0%B1%D0%B8%D0%BD Авторская колонка А. Журбина]. // Газета «Известия», 2010—2011 гг.
- [www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=947&rubric_id=209&crubric_id=1001539&pub_id=1143074 Наслаждаться искусством в Манхэттене]. // Культура, № 8 (7768) 17 — 23 марта 2011
Семья
- Первая жена — Лора Квинт, композитор[17][18][19][20] (поженились в 1971 году, развелись в середине 1970-х)[21]
- Сын[20][22] — Филипп Квинт (род. 1974)[23], окончил Джульярдскую школу в Нью-Йорке, скрипач, в США снялся в ряде телесериалов.
- Вторая жена — Ирина Львовна Гинзбург (род. 1950, дочь переводчика Льва Владимировича Гинзбурга), поэтесса и переводчик, мемуаристка (поженились в 1977 году)[24]
- Сын — Лев Александрович Журбин (Ljova Zhurbin, род. 1978), композитор, альтист, автор музыки к фильмам. Руководитель нью-йоркского ансамбля «[www.ljova.com Ljova & the Contraband]».
- Брат — Юрий Борисович Гандельсман, известный израильский и американский альтист (его сын — скрипач Джонатан (Евгений Юрьевич) Гандельсман, род. 1978).
- Двоюродный брат — поэт и переводчик Владимир Гандельсман.
См. также
Напишите отзыв о статье "Журбин, Александр Борисович"
Примечания
- ↑ [www.muzcentrum.ru/orfeus/programs/program17/page1.html? Передача «Звуки мюзикла» на сайте радиостанции «Орфей»]
- ↑ [www.muzcentrum.ru/orfeus/programs/program50/ передача «Музыкальные перекрёстки» на сайте радиостанции «Орфей»]
- ↑ [www.izvestia.ru/search?q=Александр+Журбин Авторская колонка А. Журбина в газете «Известия»]
- ↑ [www.ljova.com/2013/01/in-memoriam-ada-zhurbin/ In memoriam Ada Zhurbin]
- ↑ [www.alexanderzhurbin.ru/content/articles/detail.php?ID=68 Композитор Александр Журбин: эскиз к автопортрету]
- ↑ Евгения Соколова. [world.lib.ru/e/ewgenija_s/lenochka.shtml Актёрские судьбы]
- ↑ [www.jewish.ru/culture/events/2002/05/news994159485.php Интервью Александра Журбина]: «Да, это было в обычной советской школе, в третьем классе (я тогда носил фамилию Гандельсман)».
- ↑ [uspenka.info/index.php?page=32 Список выпускников Республиканской музыкальной школы-интерната имени В. А. Успенского 1963 года]
- ↑ [www.biografija.ru/show_bio.aspx?ID=21731 Краткая биографическая справка]
- ↑ [uspenka.info/index.php?page=32 Музыкальная школа им. В. А. Успенского] и [uspenka.info/pupils/1963/1963m.JPG виньетка]: (А. Гандельсман — крайний слева в верхнем ряду выпускников)
- ↑ [web.archive.org/web/20071105064303/www.biograph.ru/bank/zhurbin.htm Международный Объединённый Биографический Центр]
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?754895 Указ Президента РФ от 05.06.2003 № 621 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1288242 Указ Президента РФ от 29.06.2010 № 781 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
- ↑ [www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=903&rubric_id=207 Морозов Д. Цезарь на все времена]. [archive.is/1CT3 Архивировано из первоисточника 4 августа 2012].. // Газета «Культура», № 37 (7749) 30 сентября — 6 октября 2010.
- ↑ [www.novayagazeta.ru/data/2010/040/20.html Езерская Е. Чичиков запел по-новому] // «Новая газета», № 40 от 16 апреля 2010.
- ↑ [reestr.rp-union.ru/works/?p=1458 А. Журбин «Колыбельная моему сыну»]
- ↑ [fonduspensky.ru/etudiants/index.html Фонд В. А. Успенского]
- ↑ [1001.ru/books/dama/issue8 Интервью Ирины Понаровской]
- ↑ [via-era.narod.ru/Ansambli/PG/Vasilev_V/Vasil_V_2.html Владимир Васильев «Между Питером и Москвой»]
- ↑ 1 2 [www.newlookmedia.ru/?p=1127 Александр Журбин — любимец Тихона Хренникова]
- ↑ [7days.ru/stars/bio/aleksandr-zhurbin.htm Биография Александра Журбина на сайте 7days.ru]
- ↑ [gazeta.aif.ru/online/sv/189/03_01 "Любовь Моны Лизы и Арамиса]
- ↑ [www.kinopoisk.ru/name/1311461 Филипп Квинт на сайте www.kinopoisk.ru]
- ↑ [www.vest-news.ru/article.php?id=67352 Александр ЖУРБИН: «Моё творчество посвящено одной женщине»]
Ссылки
- [www.alexanderzhurbin.ru Официальный сайт Александра Журбина]
- Журбин, Александр Борисович (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.echo.msk.ru/programs/korzun/927148-echo/ Александр Журбин в программе «Без дураков» на «Эхе Москвы»]
Отрывок, характеризующий Журбин, Александр Борисович
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
Категории:
- Родившиеся 7 августа
- Родившиеся в 1945 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Ташкенте
- Музыканты по алфавиту
- Композиторы по алфавиту
- Композиторы СССР
- Композиторы России
- Кавалеры ордена Почёта
- Заслуженные деятели искусств Российской Федерации
- Выпускники Российской академии музыки имени Гнесиных
- Оперные композиторы
- Композиторы оперетт
- Кинокомпозиторы СССР
- Кинокомпозиторы России
- Персоналии:Нью-Йорк
- Члены Союза композиторов СССР
- Артистические псевдонимы
