Журналистика

Журнали́стика (от фр. journaliste, из фр. journal, от лат. diurnalis, diurnalе — «ежедневное известие, весть»; слово по образованию русское) — актуализация мировоззрения социальных групп средствами подбора фактов, оценок и комментариев, которые злободневны и значительны в данное время.

Под журналистикой понимают также практику сбора, интерпретации информации о событиях, темах и тенденциях современной жизни, её представления в различных жанрах и формах, и последующего распространения на массовую аудиторию.

Журналистика институционально является частью средств массовой информации, то есть входит в многофункциональные институты общества, такие, как: пресса, телевидение, радио, интернет и др.

С точки зрения общественных интересов, журналистика адаптирует часть научно-практического знания данных групп для восприятия массовым сознанием в целях принятия другими социальными группами моделей поведения, идеологии (культуры, морали, этики, эстетики) и способов развития.

Часть исследователей считает, что существуют два основных направления журналистики — журналистика исследования и журналистика расследования. Журналист-исследователь, как правило, работает с открытыми (доступными) источниками информации, в расследовании журналист вторгается в область закрытой (недоступной) информации. Соответственно методики работы в том и другом направлениях различны. В демократических странах журналистов-расследователей принято называть «цепными псами демократии» или «разгребателями грязи». Следует отметить, что биполярный подход к направлениям журналистики сегодня оспаривается и признается упрощенным.

Журналистика как наука — система художественных, культурологических, исторических, социологических и др. дисциплин, охватывающая полный цикл создания и управления практической журналистикой в обществе, её влияния на изменения общественных процессов.

Слово журналистика введено в русский язык Николаем Полевым.

Этимология слова

Слова журналист и журналистика были образованы от одного слова (журнал), но происхождение у них разное.

Распространённое в русском языке слово журнал заимствовано из французского языка давно, ещё в Петровскую эпоху. Французское journal возникло на базе сочетания papier journal — «ежедневная газета», где journal — «ежедневный» — восходит к латинскому diurnalis.

Лексикологи утверждают, что слово журналист впервые используется у М. Ломоносова («Рассуждение об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенное для поддержания свободы философии»), которая была опубликована без подписи во французском (с латинского) переводе в журнале [catalog.hathitrust.org/Record/008701664 «Nouvelle bibliothèque germanique; ou, Histoire littéraire de l’Allemagne, de la Suisse, & des pays du Nord»]. В массовое употребление слово журналистика введено в русский язык Николаем Полевым.

Слово журналистика, утверждают этимологи, по образованию русское. Оно образовано при помощи суффикса -истик-. Таких слов в русском языке сравнительно много: романистика, шагистика, формалистика, ерундистика и др.

Слово журналистика и слово во французской звуковой оболочке (journaliste) встречается в славянских языках; укр. журналiстика, бел. журналiстыка, болгар. журналистика и журнализъм.

Значения термина

Журналистика — социальный институт общества, который включает в себя редакции газет и журналов, книжных издательств, телерадиокомпаний, работа которых (подготовка и передача в массовую аудиторию периодики, программ радио и телевидения) обеспечивается инфраструктурой журналистики: технической, информационной, организационно-управленческой; к инфраструктуре относятся также учебные и научные центры.

Журналистика — система видов деятельности, включая поиск, получение, производство и распространение массовой информации, учреждение средств массовой информации, владение, пользование и распоряжение ими, изготовление, приобретение, хранение и эксплуатация технических устройств и оборудования, сырья и материалов, предназначенных для производства и распространения продукции средств массовой информации, не подлежат ограничениям, за исключением предусмотренных законодательством Российской Федерации о средствах массовой информации.

Журналистика — это совокупность профессий, важных для обеспечения всех областей её деятельности. Помимо традиционных профессий, определяемых основной работой — авторской (корреспондентской), редакторской, организаторской, — в современной журналистике все более важное место занимают специалисты по менеджменту, маркетингу, рекламе, инженерному обеспечению (в частности, инженеры связи, видеоинженеры, программисты и операторы ЭВМ и т. д.), для успешной деятельности которых требуются профессионально-журналистские ориентации.

Журналистика — это комплекс каналов передачи массовой информации, использующих различные средства коммуникации (печать, радио, телевидение, Интернет) и образующих разнообразные типы изданий и программ (общенациональные и местные, общие и специализированные по аудитории, тематике, сфере экономики, области жизни, характеру социальной позиции, направленности, творческому облику и т. д.), действующих в национальном и глобальном информационном пространстве.

Журналистика — система произведений, для подготовки которых требуются работники разных профессий, обладающие специфическими знаниями, навыками, способностями. Под системой произведений следует понимать не только журналистские произведения, подготовленные авторами, а затем скомпонованные редакционными работниками в номера газет и журналов, в программы телевидения и радио, в бюллетени агентств, но и разнообразные непубликуемые произведения журналистики (такие, как программные сетки, сценарные и режиссёрские планы), различные внутриредакционные материалы (планы работы, обзоры писем, сводки рекомендаций и т. д.), ответы на письма читателей, обращения в различные институты.

Журналистика как наука — система художественных, культурологических, исторических, социологических и др. дисциплин, охватывающая полный цикл создания и управления практической журналистикой в обществе, её влияния на изменения общественных процессов.

«Журналистика — профессия почти столь же древняя, как… словом, это вторая древнейшая профессия».

— Роберт Сильвестр, «Вторая древнейшая профессия»

История

Журналистика возникала у каждого народа на достаточно высокой ступени социального развития. Феодальное общество с его разобщённостью и натуральным хозяйством практически не нуждалось в широком обмене информацией. Только с ростом капиталистических отношений — товарного обмена или, по крайней мере, развитием элементов капиталистического уклада в рамках феодализма — появлялись современные способы распространения информации с помощью тиражирования новостей на машинной основе, зарождается журналистика. Вызревание этих условий падает в разных странах на различное время — конец XVI, XVII, XVIII вв. В России журналистика как индустрия информации появилась в начале XVIII в.

Предпосылки возникновения

Журналистики в современном понимании слова в античности ещё не существовало, как не было и системы периодических изданий, средств массовой информации. Между тем древнегреческий полис выработал некоторые способы передачи социально значимой информации.

Важнейшим каналом общественной коммуникации была агора — городская площадь, служившая центром политической и религиозной жизни полиса, местом собраний. Прогуливаясь на агоре, греки обменивались новостями и мнениями, вели политические споры, узнавали слухи. Глашатаи оповещали граждан полиса о важных событиях. Другим местом общения греков были гимнасии — помещения для спортивных занятий, которые постепенно превратились в центры обмена информацией и идеями, своеобразные высшие учебные заведения, где с докладами выступали философы.

Демократическое государственное устройство полисов, в которых высшая законодательная власть принадлежала народному собранию, превратило полис в «цивилизацию болтовни». Устное слово было не только основным носителем информации, но и инструментом политического влияния. Успех в политике напрямую зависел от умения красиво и убедительно говорить.

Все это привело к расцвету в Древней Греции в V в. до н. э. ораторского искусства. Учителями красноречия стали софисты (мудрецы), выступавшие с публичными лекциями в разных полисах. Софисты поражали слушателей изощрённостью своих аргументов, умением доказать любой тезис, мастерством импровизированных ответов на вопросы публики. Завоевав репутацию непревзойдённых ораторов, они стали давать дорогостоящие уроки красноречия.

С древних времен и до наших дней устные выступления ораторов являлись и остаются важнейшей формой массово-информационной деятельности. Представители государственной власти рассылали для оповещения подданных своих гонцов — глашатаев, дьяков, герольдов. С устными формами распространения информации связаны слова — «форум» (площадь собраний в Риме), «трибуна» (выборные должности, затем место произнесения речи), «вече» (собрание у славян), «дума» (собрание советников) и др. Многие из них сохранились в названиях газет и журналов, что свидетельствует о прочных связях журналистики с пражурналистскими явлениями. Унаследованными оказались и такие слова, как «вестник» («Московский вестник»), «курьер» («Курьер ЮНЕСКО»), «герольд» («International Gerald Tribune»), «почта» («Morning Post»), «трибуна» («Chicago Tribune»), «дума» («Дума») и т. д. Имена персонажей мифологии, выступавших в качестве вестников богов (и потому изображавшихся с крылышками на сандалиях) и покровителей глашатаев (греч. — Гермес, рим. — Меркурий), также вошли в журналистский лексикон («Московский Меркурий» и др.).

Одновременно с устными развивались письменные формы массово-информационной деятельности: государственные институты, общественные деятели, иерархи церкви рассылали различные письменные документы — послания, реляции, рескрипты, буллы. Позже возникли прокламации, листовки, эпистолярные формы корреспонденции. На их основе сформировались жанры публицистики, широко вошедшие в журналистскую практику.

Все эти формы общественной коммуникации, активно используемые сейчас, возникли в древности как формы пражурналистской деятельности. Тогда же появилось и некое подобие газеты. В обширных древних государствах (прежде всего в Римской империи) устные формы распространения сведений оказались недостаточными, равно как и рассылка с гонцами письменных сообщений. Поэтому возникли «писаные» формы собственно пражурналистики — подобия газет в виде сводок актуальных материалов разного рода и форм.

Первые газеты

Прообразом газеты считают древние рукописные сводки новостей. Ещё Юлий Цезарь начал публиковать «Деяния сената», а затем «Ежедневные общественные дощечки», на которых записывали хронику событий. Примерно с 911 года в Китае начал выходить «Цзинь бао» («Столичный вестник»).

Relation aller Fürnemmen und gedenckwürdigen Historien, опубликованная в 1605 году в Страсбурге, считается первой газетой. Первое успешное ежедневное издание на английском языке — британская газета The Daily Courant, печаталась с 1702 по 1735 годы. Со временем пресса оформилась как влиятельный социальный инструмент под титулом «Четвёртая власть».

Прогресс в научной и технических областях стал предпосылкой для возникновения журналистики и появления первых печатных периодических изданий. Церковные письма, которые можно считать первыми документальными источниками, писались вручную на огромных свитках. Толчком для развития журналистики стало появление нового материала для письма — бумаги, и конечно, изобретение Иоганном Гутенбергом наборного шрифта — отдельных литер, из которых можно составить любой текст. Тем самым расширялись возможности для тиражирования актуальной информации, для появления массовой читательской аудитории.

Функции журналистики

В терминологическом аппарате теоретического курса по журналистике в числе ключевых выделяются вопросы о функциях. В научной литературе зафиксированы определённые подходы к проблеме функций журналистики. Но в связи с тем, что реальные процессы, происходящие в современной журналистике, дают новый опыт, требующий своего теоретического осмысления, дискуссия по данной проблеме не завершена.

По образному выражению Евгения Павловича Прохорова, «пространство функций» включает в себя идеологические, культурно-образовательные, непосредственно-организаторские, рекламно-справочные и рекреативные функции. Другой исследователь — проф. С. Г. Корконосенко, подчеркивая многокачественность прессы как общественного явления, выделяет следующие социальные роли журналистики — производственно-экономическую, информационно-коммуникативную, регулирующую и духовно-идеологическую.

В соответствии с классификацией И. Ю. Глинской, информация в социальной системе выполняет коммуникативную, отражательную и управленческую функции.

Среди многообразных мнений и подходов, представленных в научной литературе, зафиксируем общепринятые функции СМИ: информационная, коммуникационная, идеологическая (в некоторых интерпретациях — ценностно-ориентационная), культурно-образовательная, организаторская, релаксации (рекреационная).

Трансформация функций журналистики — это производное от трансформации самой системы журналистики. Общепринятый, классический набор функций по-разному интерпретируется в разных сферах журналистики.

Информационная функция

СМИ должны предоставлять информацию, необходимую для того, чтобы граждане страны могли определить свою позицию в общественно важных вопросах.

Информационная — одна из ключевых функций. В современных условиях превращения информации в товар она явно испытывает процесс аберрации (отклонение от нормы). В самом деле, внимание читателей, зрителей и слушателей фокусируется на информации о скандалах и чрезвычайных происшествиях, криминальных историях, жизни «звезд», различного рода загадочных явлениях, курьезах и т. д.

Как-то незаметно быстро в прессе произошла подмена главных персонажей: «героев труда» сменили «герои потребления» и антисоциальные персонажи; негативная информация во много раз превышает информацию о позитивных процессах.

В погоне за прибылью пресса начинает конструировать оторванные от жизни идеалы и ценности, снижается качество информационной функции, она уже не отражает всей полноты картины мира.

Аналитики считают, что поток негативной информации, захлестнувшей СМИ, формирует у людей недоверие к институтам государственной власти, приводит к моральному и психическому опустошению.

Коммуникационная функция

Рассматривая образ жизни высших биологических существ — животных и человека — нужно отметить, что в нём выделяется две стороны: контакты с природой (деятельность) и контакты с живыми существами (обмен информацией, или коммуникация). Общение с использованием речи называется вербальным, а без использования — невербальным. Первое основывается на втором.

Согласно классификации Немова Роберта Семеновича, у общения три аспекта:

• Содержание — это информация, которая передаётся при общении от одного живого существа к другому (обмен знаниями, состояниями, целями, интересами и т. д.).
• Цель общения — то, ради чего у человека возникает данный вид активности (потребности: гносеологические, практические, оккизитивные, пугнические, гедонические, глорические, романтические, эстетические и т. д.).
• Средства общения — способы кодирования, передачи, переработки и расшифровки информации, передаваемой в процессе общения.

Все эти виды общения, которые в зависимости от содержания выделяют психологи, присутствуют в массовой коммуникации, которой занимается журналистика. Массовая коммуникация играет весьма важную роль в формировании психологически высокоразвитого человека. Психологически высокоразвитый человек отличается от менее развитого не только выраженной потребностью в общении с разными людьми, но также богатым содержанием, множественностью целей и широким выбором средств общения. Для журналистов коммуникация предстает как интегрированная форма всех выше представленных пониманий. Это универсальная формула построения коммуникации: адресант — канал связи — адресат, над каналом связи — сообщение, под — результат. По сути дела это схема и современной массовой коммуникации, при условии наличия в ней обратной связи: от Адресата к Адресанту. Адресантом выступает редакция, а Адресатом — аудитория. К каждому из этих 5 составляющих предъявляются определённые требования, выполнение которых обеспечивает успех коммуникации. Эти требования подробно анализирует специальная наука, которая называется коммуникативистика. С её основами журналист должен быть знаком.

Идеологическая функция

Журналистика как идеологический инструмент стремится укрепить в своей аудитории определённый тип сознательности как единства сознания (внутренняя модель внешнего мира) и самосознания (осознание своего места в этом мире). Прохоров предлагает схему массового сознания. Три множества: большое (общественное мнение), в нём подмножество поменьше (историческое сознание), во втором — подмножество ещё поменьше (делится на 2 равные части: мировоззрение и миросозерцание).

Мировоззрение — это и картина мира в массовом сознании. Миросозерцание — художественное мировоззрение мира, духовное его постижение. Можно с помощью городской газеты, которая постоянно даёт на первой полосе огромные фотографии со сценами убийств и насилий, создать впечатление у горожан, что они живут в мире беспросветного насилия.

Достаточной устойчивостью обладает и историческое сознание масс, которое формируется также с помощью журналистики в числе других средств и методов. Для журналистики характерно её наибольшее желание связать прошлое не только с настоящим, но и определить возможные тенденции развития событий и процессов. Общественное мнение — это реакция массового сознания на современную жизнь в её конкретных проявлениях. Реакция, которая во многом зависит от мировоззрения, миросозерцания и исторического сознания масс. Поэтому каждая малая информационная форма — это не просто штрих действительности, но кирпич в основание фундаментальных представлений. Общественное мнение — это отражённая в общественном сознании система конкретных ситуаций и представлений о том, что, для чего и как должно быть изменено в действительности. Сущность идеологических функций журналистики состоит в том, чтобы постоянно способствовать росту и развитию сознательности масс путём всесторонней ориентации в действительности.

Культурно-образовательная функция

Культура — в отличие от идеологии — реальное воплощение, тот или иной способ существования, определяющий оптимальный уровень бытия на данной территории в данное время. Нет смысла спорить, что первично, важно то, что эти понятия являются составляющими друг друга. Нередко понятие культурно-просветительской журналистики пытаются свести к освещению деятельности в сфере литературы и искусства. Искусство и литература — это по сути дела символическое отражение культурного уровня. Искусство и литература по сути дела уже выполнили стоящие перед журналистом задачи сравнения сущего. И журналисту лишь остаётся раскрыть секрет созданных образов, как бы расшифровать для читателя их внутреннюю суть. Для журналиста означает приучить читателя вести самостоятельный сравнительный анализ действительности и своего поведения в ней, то есть научить его рефлектировать. Нынешняя эпоха характеризуется падением спроса на сознание. Массы поглощают информацию, не переваривая её. Познавательная активность умирает. Информация как копия реальности заменяет саму реальность или предваряет её. Поэтому сообщение о реальности теряет смысл, что ведёт к атрофии сознания. Выполняя культурно-просветительскую функцию, пресса выступает как педагог, от которого требуется самоотверженность культурного созидателя.

Организаторская функция

Журналистика занимается формированием массового сознания. Это она может делать двумя способами:

• Оказывать влияние на сознание, через создание общественного мнения в первую очередь.
• Оказывать непосредственное воздействие на поведение социальных институтов.

Сегодняшними особенностями работы аудитории с информацией является явные признаки атрофирования сознания. Информация, которую получает человек сегодня безгранична по объёму и весьма противоречива по содержанию. Зачастую не представляется возможным отличить истину от только гипотезы или откровенной лжи. Весьма распространённые технологии манипулирования общественным сознанием отбивают у человека всяческое желание вообще делать попытки какого-либо анализа. Это и есть главная причина атрофирования сознания и формирования цинизма как формы защиты от массированного оболванивания. Журналистика ставит своей задачей как можно более адекватное отражение мира, выявление истины, чтобы аудитория имела возможность принимать решения, позволяющие ей достичь оптимальных результатов при минимальных затратах в реализации своих потребностей. А различные коммуникативные технологии озабочены тем, чтобы аудитория совершала действия, направленные на реализацию не своих потребностей, а потребностей источника информации. Потребности источника информации и аудитории не обязательно совпадают. Текст может быть монофункциональным (представлена одна функция). С доминирующей функцией (превалирует одна, но есть и другие). Полифункциональным (несколько или даже все функции). Чем больше, тем лучше, может быть вся совокупность не в тексте, а в конкретном номере газеты. Чем большее число потребностей затронуто у аудитории, тем более вероятна реализация разнообразных функций журналистики.

Рекреативная функция

Цель рекреативной (лат. recreatio — «восстановление») функции состоит в создании условий для отдыха, интересного проведения досуга, приятного заполнения свободного времени. Но рекреативная функция способна не только развлекать аудиторию, она также способствует развитию интеллекта и мыслительной деятельности.

Возвращаясь к проблеме аберрации некоторых функций СМИ, эксперты отмечают явную гипертрофированность функции релаксации. В частности, телевидение активно конкурирует с театром, клубом, библиотекой, борется за свободное время людей, и эффекты медиаиндустрии в этой конкуренции более значимы. Различного рода развлекательные передачи, ток-шоу явно перебирают по времени в сравнении с аналитическими и образовательными программами. Агрессивная поп-культура вытесняет базовые жизненные ценности, национальные приоритеты.

Система журналистики

Система журналистики все время меняется в связи с развитием науки и техники, изменением старых и появлением новых каналов распространения информации, трансформацией потребностей и характеристик аудитории. Журналистики состоит из различных родов, в каждом из которых существуют свои виды, жанры и форматы.

Интернет преобразовал СМИ в СМК (Средства массовой коммуникации) фактом своего рождения. Принципы, лежащие в основе функционирования интернета, начали трансформировать и саму структуру СМИ. Эффективное решение многих актуальных задач, лежащих в сфере журналистики, уже невозможно исключительно информационным (вещательным) путём, а необходимо их коммуникационное решение.

Таким образом, современные массмедиа — это система, которая объединяет традиционные средства массовой информации, глобальные телекоммуникационные средства (сеть) и сумму технологий работы с массовой аудиторией и тем самым порождает виртуальные реальности информационных пространств.

Роды журналистики

Каждый род журналистики обладает специфическим способом отражения реальности. В мире уже привыкли называть прессу, радио и телевидение средствами массовой информации. Здесь нет противоречия: используя различные способы создания журналистских произведений, каждый род журналистики пользуется различными средствами доставки этих произведений потребителю информации. Газетчики печатают периодические издания. Радиожурналисты и тележурналисты осуществляют вещание, но первые передают в эфир только звуковую информацию, а вторые транслируют и звук, и изображение. Относительно новым родом журналистики является интернет-журналистика, также выделяют мобильную журналистику.

Иногда особым родом журналистики считают информационные агентства. Однако при полном сходстве методики работы сотрудников агентств с их коллегами в газетах, на телевидении и радио, эти ведомства — своеобразная инфраструктура массовой информации, вспомогательное подразделение.

Пресса (печатная журналистика)

У печатной журналистики один инструмент — напечатанное слово. Сотрудники печатных изданий описывают словами событие, факт, идею — читатель пробегает глазами по строчкам, складывает буквы в слова, слова — в предложения, отдельные фразы — в контекст и декодирует прочитанное, воспринимает его в том ключе, в каком это замыслил журналист, либо понимает написанное иначе — и это вина не читателя, но автора.

• Каналы распространения: газеты, журналы, альманахи, листовки и т. д.;
• Основной инструмент: печатное слово;
• Основной тип контента: визуальный.

Написа́ние новосте́й (англ. News style) — термин относится к технике газетного изложения. Это ответ на пять вопросов: кто, что, когда, где и почему (все на букву W: англ. who, what, when, where, why)

Хорошо написанная вещь — ясная, легко читаемая, в ней используется незакостеневший язык, она поучает и развлекает. Все эти характеристики подходят к хорошо написанной газетной статье в той же мере, что и к хорошо написанному роману.

Радиожурналистика

Радиожурналист имеет на вооружении слово сказанное, звучащее во всем богатстве интонаций, смысловых и логических ударений, пауз, подкреплённое музыкой и шумами, что позволяет нести аудитории не только текст, но и подтекст, обогащая содержание радиоматериала. У потребителя радиоинформации главный орган восприятия — слух.

• Каналы распространения: радио на FM-частотах, кабельное радио, интернет;
• Основной инструмент: звук;
• Основной тип контента: аудиальный;

Тележурналистика

Телевидение оперирует аудиовизуальными образами. Его сила в зримости, конкретности, практической невозможности трактовать увиденное как-то иначе.

• Каналы распространения: телевидение (аналоговое, кабельное, спутниковое), интернет;
• Основной инструмент: видео;
• Основной тип контента: аудиовизуальный;

Подходы к классификации современного телевидения:

• по способу доставки телевизионного сигнала: выделяется эфирное (наземные сети), неэфирное (кабельное, спутниковое), широкополосное интернет-ТВ и мобильное ТВ;
• по типу сигнала: аналоговое и цифровое, а также стандартное (SD) и высокой четкости (HD) ТВ;
• по типу организации вещания: централизованное и сетевое ТВ;
• по доступности для абонентов: бесплатное / общедоступное и платное ТВ;
• по охвату / географическому рынку: общенациональное / федеральное и региональное (местное) ТВ;
• по природе программных стратегий: универсальное (General Interest) и специализированное (Special Interest);
• по целевой аудитории: массовое и нишевое;
• по типу собственности: частные, государственные и смешанные предприятия;
• по функции в производственной цепочке отрасли: вещатели/каналы, производители программ/производящие компании, агрегаторы, дистрибьюторы и операторы.

Нишевое телевидение как медиафеномен
Развитие телевидения в 21 веке характеризуется появлением и распространением нишевых каналов. В эпоху Третьей волны появляется всё больше средств массовой информации, ориентированных на узкие аудитории со специфическими, четко выраженными предпочтениями.
Телевизионная ниша — это место телеканала, которое он занимает в соответствии со своей узкой темой и соответствующим ей форматом.
Фрагментация телеаудитории, по мнению аналитика Елены Вартановой, связана с изменением социальной структуры российского общества, изменением форм занятости и организации свободного времени. Отсюда — увеличение числа программ развлекательного характера, которые четко специализированы на программы, посвящённые моде, спорту, здоровью, музыке, театру и т. д. А также — фрагментация является итогом цифровизации телевидения. С увеличением числа каналов растет и их тематическое разнообразие.
Нишевые телеканалы могут быть частью эфирного вещания, но большее распространение узкоспециализированные каналы сейчас получают на неэфирном и платном ТВ, а также в сети Интернет.

Интернет-журналистика

Интернет-журналистика — это качественно новый культурный и цивилизационный феномен, представляющий собой деятельность по формированию и представлению информационных образов актуальности, причём носителями этих образов могут быть не только слово, но и картинка, фотография, кино, видео, звук, веб-страница — любой объект, способный выступать в роли носителя информации или текста в широком смысле этого слова.

• Каналы распространения: интернет;
• Основной инструмент: гипертекст;
• Основной тип контента: мультимедийный;

Фотожурналистика

• Каналы распространения: как включения в печатной прессе, интернете и телевидении;
• Основной инструмент: фотография;
• Основной тип контента: визуальный;

Возможны смешения этих видов, например, фотожурналистика может быть печатной, радиопрограммы могут передаваться через сеть Интернет, в звуковом и текстовом виде, интернет-издания могут готовить программы для радио, телевизионное вещание может быть организовано через сети (мобильный интернет, мобильную связь) и т. п.

Журналистика погружения

Это разновидность журналистики, при которой с помощью технологий виртуальной реальности создается эффект присутствия в конкретном месте. Журналистика погружения позволяет аудитории от первого лица увидеть и услышать все происходящее с помощью доступа в виртуальную версию местоположения событий, в которой точно передаются звуки и объекты, люди и ощущения.

Виды журналистики

Произведения каждого вида можно встретить в любом из родов журналистики. В свою очередь, каждый из журналистских видов подразделяется на подвиды, или жанры. Видовое и жанровое членение отражает стремление осмыслить реальный мир во всем многообразии действительности.

• Информационная публицистика
• Аналитическая публицистика
• Художественная публицистика

Жанры журналистики

Сюда перенаправляется запрос «Жанры журналистики». На эту тему нужна отдельная статья.

Классификация журналистских жанров во многом схожа с системой литературных жанров. Ещё в середине IV в. до н. э. Аристотель в фундаментальных трудах «Поэтика» и «Риторика» обосновал деление литературы на роды в зависимости от способа отражения реальной действительности (поэзия — особый вид лирики, проза — эпическое произведение, драма — диалог). Продолжая традиции литературоведения и искусствоведения, теория журналистики также изучает роды, виды и жанры журналистских произведений. Причина такого деления кроется в многообразии типов общественной практики человека, невероятном разнообразии окружающего нас мира и творческих возможностей его отражения.

Хосе Ортега-и-Гассет в эссе «Мысли о романе» совершенно справедливо писал, что «жанр в искусстве, как вид в зоологии, — это ограниченный репертуар возможностей». Это определение в ещё большей степени относится к журналистским жанрам, почти все из которых, кстати, имеют свои прототипы-аналоги в литературе.

Основой всех журналистских произведений является факт. Факт — это свершившееся событие. Факты являются основой информации. Факт обладает следующими свойствами: достоверностью, свежестью, правдивостью, общественной значимостью, он не должен быть банальным.

Учёные выделяют разные способы классификации журналистских жанров. Самый распространённый способ предусматривает их деление на информационные, аналитические и художественно-публицистические. Но встречаются и другие способы, например, исследователь Лев Кройчик разделяет тексты на:

• Оперативно-новостные — все виды заметок.
• Оперативно-исследовательские — отчет, репортаж, интервью.
• Исследовательско-новостные — рецензия, корреспонденция, комментарий.
• Исследовательские — статья, письмо.
• Исследовательско-образные — фельетон, эссе.

Жанр по Кройчику — особая форма организации жизненного материала, представляющая собой специфическую совокупность структурно-композиционных признаков. По-другому к рассмотрению этого вопроса подходит Семён Гуревич. Он даёт определение самого понятия «жанр», признавая его как устойчивые особенности содержательно-тематических характеристик, типа отображаемой действительности, композиции, стилистики. Соответственно, разнится и типология разделения жанров. По Гуревичу все жанры делятся на:

• Жанры новостной информации
• Диалогические жанры
• Ситуативно-аналитические жанры
• Эпистолярные жанры
• Художественно-публицистические жанры
• Сатирические жанры

Со временем, одни жанры начинают преобладать над другими. Так, с развитием интернет-журналистики первое место по распространённости завоевала информационная заметка.

Информационные жанры

Информационные жанры нацелены главным образом на передачу объективной информации о событиях, людях, явлениях; журналистская оценка и анализ в этом случае уходят на второй план. Журналист в этом случае выступает как фиксатор хода событий, источник информации, недоступной получателю из первых рук, посредник, передающий сведения с места событий в контексте реального времени. К информационным жанрам относятся:

• заметка;
• событийное интервью;
• репортаж;
• хроника;
• расширенная информация;
• отчет;
• некролог и другие.

Аналитические жанры

• корреспонденция;
• комментарий;
• статья;
• письмо;
• рецензия;
• беседа;
• эксперимент;
• рейтинг;
• статья-список;
• обзор;
• мемуары и другие.

Художественно-публицистические жанры

• зарисовка;
• эссе;
• очерк;
• пасквиль;
• фельетон;
• памфлет и другие.

Типология журналистики

Типология журналистики весьма условна, так как опирается на социальное объективно-истинное знание, подвергнутое влиянию ценностных общественных установок. В то же время такие установки могут отличаться в различных социумах. Для системного анализа необходимо выявление исторически сложившихся разделов журналистики, их периодизация и взаимовлияние. «Отнесение конкретного журнала или газеты, программы ТВ или РВ к одному из исторических типов — результат высокого обобщения на основе „ядра“ позиции и играемой в обществе роли, главной социальной направленности».

• Политическая журналистика;
• Международная журналистика;
• Деловая журналистика;
• Корпоративная журналистика;
• Бульварная журналистика;
• Музыкальная журналистика;
• Спортивная журналистика;
• Научная журналистика;
• Ресторанная журналистика;
• Журналистские расследования;
• Новая журналистика;
• Трэвел-журналистика;
• Гонзо-журналистика;
• Мультимедийная журналистика;
• Гражданская журналистика (англ. citizen journalism — самодеятельная, непрофессиональная журналистика);
• Экономическая журналистика;
• Религиозная журналистика;

Другие.

Роль журналистики в обществе

• Элементы журналистики;
• Профессиональные и этические стандарты;
• Манипуляция массовым сознанием

Медиаэкономика и экономика СМИ

Основным источником дохода большинства СМИ является размещение рекламных и других коммерческих материалов. Распространяя тексты и рекламу, масс-медиа становятся одновременно и инструментом, стимулирующим потребление, и важным каналом информации о новых товарах и услугах. Информация, распространяемая через различные коммуникационные каналы, такие как печатная пресса, телевидение и радиовещание, продвижение медиа в коммуникационных сетях, таких как мобильная связь и интернет, становятся источником получения доходов, и могут быть рассмотрены как особый сектор экономики.

В современном обществе, однако, сама информация зачастую оказывается товаром. Этим обусловлено существование большого количества СМИ, не содержащих рекламных материалов, а полностью финансируемых различными организациями, правительствами, общественными объединениями и движениями.

Законодательные основы

• Право на сохранение конфиденциальности источника информации

Профессиональная деятельность журналиста тесно связана с таким понятием как конфиденциальность — обязательное для выполнения лицом, получившим доступ к определённой информации, требование не передавать такую информацию третьим лицам без согласия её обладателя; за несоблюдение конфиденциальности информации журналист может быть привлечён к административной или уголовной ответственности в судебном порядке.

В различных странах журналисты обладают разным объёмом прав на распространение информации: например, правительство Великобритании приняло бо́льшее количество законопроектов о юридической ответственности за разглашение информации, чем Конгресс США. Есть и страны, которые известны своими пристрастиями к преследованиям и жёстокому обращению с журналистами — это Зимбабве и Демократическая Республика Конго (ДРК).

В США никогда не было федерального закона о конфиденциальности источников. Каждый штат самостоятельно определяет степень свободы журналиста в работе с информацией. Федеральный суд может обязать журналиста раскрыть источник информации только в крайнем случае — когда от этого зависит исход судебного процесса и разрешение вопроса не может быть достигнуто без разглашения источника информации. Журналисты, которые отказываются от дачи свидетельских показаний, могут быть привлечены к административной или уголовной ответственности.

В России существуют правовые нормы, регулирующие работу в медиа-бизнесе:

• Конституция, ст.24 — сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его разрешения не допускаются.
• Уголовный кодекс РФ: ст.129 — клевета; ст.130 — оскорбление; ст.137 — нарушение неприкосновенности частной жизни.
• Постановление Пленума Верховного суда РФ от 18 августа 1992 г. № 11 «О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» (с изменениями от 25 апреля 1995 г.).
• Закон РФ «О средствах массовой информации» от 27 декабря 1991 года (с изменениями и дополнениями на 2 марта 1998 г.): редакция вправе запрашивать информацию о деятельности государственных органов и организаций, общественных объединений и должностных лиц (такой запрос может быть как в устной так и в письменной форме). Ст. 39 Закона РФ «О средствах массовой информации». Согласно статьям 47 и 49 журналист имеет право:
  • Искать, запрашивать, получать, распространять информацию;
  • Посещать государственные органы, организации, предприятия, учреждения, органы общественных объединений либо их пресс-службы;
  • Быть принятым официальными лицами в связи с запросом информации, получать доступ к документам и материалам, за исключением тех фрагментов, содержащих государственную, коммерческую или специально охраняемую тайну;
  • Копировать, публиковать или оглашать либо иным способом производить документы, материалы при условии соблюдения части 1 настоящего Закона;
  • Воспроизводить записи, в том числе с использованием средств аудио- и видеотехники, кино- и фотосъёмки, за исключением случаев, предусмотренных законом;
  • Посещать специально охраняемые места стихийных бедствий, катастроф, массовых беспорядков, массовых скоплений граждан, а также местности, в которых объявлено о чрезвычайных положениях, присутствовать на митингах и демонстрациях;
  • Проверять достоверность сообщаемой ему информации; излагать свои личные суждения и оценки в сообщениях и материалах, предназначенных для распространения за его подписью; отказываться от подготовки за своей подписью сообщений или материалов, противоречащих его убеждению;
  • Распространять подготовленные сообщения и материалы за своей подписью, или под псевдонимом, или без подписи, а также пользоваться иными правами, предоставленными законодательством РФ о средствах массовой информации.

Международные организации по развитию медиа

• Международная федерация журналистов
• Международная организация журналистов
• Всемирная газетная и новостная ассоциация
• Международная ассоциация медийных и коммуникационных исследований
• Журналисты за права человека англ. Journalists for Human Rights
• Transparency International

Современное состояние журналистики

Черты современной журналистики

• Интерактивность

Диалоговость, интерактивность заложена в саму технологию WWW, что заставляет журналистику не на словах, а на деле отказываться от исключительно однонаправленных способов коммуникации. Причём, не только веб-журналистику, но и журналистику в целом. Это новая задача, очевидно, будет вносить существенные изменения в стилевые особенности журналистской работы, в организационные аспекты издательской деятельности и т. п. Паутина даёт возможность не только что-то сообщать обезличенному читателю, но и узнавать его реакцию, и учиться у него кое-чему. Традиционные подходы, рассчитанные на абстрактного читателя, здесь не годятся.

• Персональный подход

Появилась возможность учитывать потребности и привычки конкретного читателя и/или группы читателей.

• Инфоцентричность

Встроенная возможность сколь угодно глубокой иерархичности информации допускает при участии читателя практически любой степени детализации изложения, не загружая ненужными деталями основное изложение.

• Мгновенность

Схематично сеть интернет можно представить себе как центральную часть, скорость передачи информации в которой постоянно растет и удешевляется, и периферийную часть от провайдера к клиенту. Скорость передачи информации в центральной части делает его самым непосредственным средством массмедиа.

• Измеримость

Сеть обладает инструментами (например, счетчики посещений), позволяющими быстро оценить популярность той или иной публикации. Элементы медиамаркетинга, таким образом, оказываются автоматически встроенными в саму систему со всеми вытекающими отсюда последствиями. Простой подсчет щелчков пользователей на рекламных материалах позволяет (приблизительно и даже с определённой точностью) определить, какой материал вызвал интерес, а какой — нет.

• Гибкость

Позволяет излагать материал самым замысловатым образом и быстро его обновлять, даёт возможность посетителям самим участвовать в построении страницы, поддерживая таким образом у них постоянный интерес.

• Взаимосвязанность

Корни гипертекстового языка связывают с монашескими текстами XVIII века. В компьютерную эру гипертекстовый язык связывают с провидческим эссе Ваневара Буша 1945 года «As We May Think». Эссе содержит не только описание гипертекстового языка, но и предвосхищает микрофильмирование, цифровые фотографии, персональные компьютеры и другие современные технологии.

• Экономичность

Небольшая веб-страница — бесплатная услуга провайдера при подключении к интернету. Развернутое веб-издание — сложная конструкция, снабжённая множеством инструментов — системой авторизации, баннерами, поисковыми средствами, системой безопасности и другими. Она требует привлечения высокопрофессиональных специалистов, а значит, и немалых затрат. И всё же веб-издание при прочих равных условиях намного дешевле бумажного.

В России

Россия традиционно сильна школой журналистского репортажа. Репортажи о стремительном и неожиданном развитии событий следует писались в ритме, отражающим происходящее:

Язык должен быть энергичным, композиция — четкой, глаголы — прямыми, фразы — ёмкими, прилагательных — как можно меньше. Наглядный пример — описание безумия, охватившего Санкт-Петербург в августе 1914 года, в первые часы после объявления Германией войны России. Этот репортаж, написанный Сергеем Курнаковым, — образчик материала, который читался в том же быстром темпе, в каком происходили описываемые в нем события

Традиционная советская периодика отличалась повествованием от третьего лица и очень сдержанным лексиконом. Но в середине 80-х Гласность привнесла в отечественную журналистику и новых авторов, и новые приёмы. Такие представители новой советской журналистики как Любовь Аркус и Дмитрий Быков писали в 1987 году:

Язык прессы пока ещё довольно однообразен, журналисты со сколько-нибудь индивидуализированным стилем — на вес золота. В газетах преобладает смесь двух новоязов: это язык прежней эпохи, сильно разбавленный англицизмами. Это молодое поколение — в основном дети тех самых шестидесятников Владимир Яковлев, Артём Боровик, Дмитрий Лиханов, Евгений Додолев, Александр Любимов, — уже берёт своё. Представители недавней «золотой молодёжи», выросшие в огромных квартирах или проведшие отрочество за границей, молодые выпускники международного отделения журфака МГУ, они начинают делать погоду на телевидении и в прессе. Отличные стартовые возможности и врождённое отсутствие страха позволяет им в течение полугода растабуировать все запретные темы и посетить все горячие точки, куда прежде не ступала нога советского журналиста.

За прошедшие десятилетия отрасль претерпела значительные метаморфозы. Изменилась лексика и подход к подачи информации. Пресса перешла из-под единого централизованного партийного (государственного) контроля под контроль частных собственников (значительная часть которых, как и везде, прямо и/или косвенно контролируется государством). В России функционируют крупные издательские дома, конкурирующие между собой.

Журналист Михаил Леонтьев в предисловии к книге «Битлы перестройки»:

«Журнализм» является квинтэссенцией интеллигентского сознания, построенного на самомнении, презумпции морального превосходства и примитивных мировоззренческих клише.

В современную российскую журналистику пришли интересные писатели (Александр Кабаков, Дмитрий Быков). Многие российские журналисты погибли и стали всемирно известны.

• Dmitry Bykov 2006.jpg

  Дмитрий Быков

• Hlebnikov-pol.jpg

  Пол Хлебников

• Listiev.jpeg

  Владислав Листьев

• Aleksandr Kabakov.jpg

  Александр Кабаков

После экономического кризиса 2008 года медиа-менеджеры стали искать новые формы межотраслевого сотрудничества, позволяющие уменьшать редакционные расходы без ущерба для качества продукта. Например, с февраля 2010 года в журнале ТВ-Парк появился проект совместный с телеканалами «Ностальгия» и «Кто есть кто»: регулярно публикуется печатная версия телепрограмм:

Акция стартует с одной самых рейтинговых программ телеканала «Кто есть кто» — «Фотоальбом». Герой этой программы рассказывает свою биографию с помощью собственного архива фотоснимков. История знаменитости иллюстрируется уникальным материалом, который ранее не был опубликован. В программе принимали участие такие знаменитости как переводчик советских руководителей Виктор Суходрев, журналист и медиаменеджер Евгений Додолев, главный редактор газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев, вдова прославленного советского маршала Екатерина Катукова, трёхкратный Олимпийский чемпион и депутат Государственной Думы Александр Карелин, ветеран спецслужб и писатель Михаил Любимов; политик Ирина Хакамада, и другие выдающиеся личности нашего времени.

В России, как и в США, авторам платят в зависимости от объёма, построчно (т.е. гонорар). Штатные сотрудники не получают оклад. С развитием т. н. новых медиа появилось такое явление как блогинг — ведение интернет-дневников на социально значимые и актуальные темы.

В США

• рассказ Марка Твена «Журналистика в Теннесси» (1869)
• «Фрэнк Синатра простудился» — «лучший журнальный очерк всех времён и народов», репортаж о певце (1966)

После финансового кризиса 2008 года состояние индустрии не в лучшей форме. Только за 2008 года и только в США уволено 16 тыс. журналистов. Компания Tribune Company (владеющая LA Times) объявила о своём банкротстве. Одна из старейших американских газет Rocky Mountain News прекратила существование, поставив точку в 150-летней своей истории.. The Christian Science Monitor перешла к сетевой дистрибуции (то есть ежедневная газета превратилась в обычный интернет-ресурс).. За первый квартал 2009 года в США закрыто 120 газет; тиражи американских изданий упали на 7 % в первом полугодии 2009 года. Массовые сокращения продолжаются.

Здесь тоже разрабатывают новые формы сотрудничества: The New York Times в партнёрстве с Amazon’s Kindle DX старается сформировать новый пул подписчиков и остаться на плаву в эпоху «оцифровки контента».

Профессиональная подготовка

Многие университеты разных стран занимаются подготовкой журналистов и изучением журналистики как социального явления.

В вузах учебный процесс для журналистов отчасти схож с подготовкой филологов, но преподаются и специальные дисциплины, в том числе, связанные с ремеслом (вёрстка, монтаж, управление содержанием веб-сайтов и др). Журналистов-международников готовят на факультете международной журналистики МГИМО (У) МИД России (1968), в магистратуре МГИМО (У).

Журналистика включена в конкурсную программу молодёжных Дельфийских игр России.

См. также

• Четвёртая власть

Литература

• Трыков В. П. [www.zpu-journal.ru/e-zpu/2008/4/Trykov/ Античная протожурналистика]
• Трыков В. П. [www.zpu-journal.ru/zpu/2005_3/Trykov/27.pdf Курс «История журналистики» в структуре филологического образования] // Знание. Понимание. Умение. — 2005. — № 3. — С. 197—199.
• Корконосенко С. Г. Основы журналистики: Учебник для студентов вузов // С. Г. Корконосенко. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Аспект пресс. 2006, ISBN 5-7567-0410-8
• Свитич Л. Г. Введение в специальность: Профессия: журналист: Учебн. пособие для студентов вузов // Л. Г. Свитич. — 3-е изд. испр. и доп. — М.: Аспект Пресс, 2010. ISBN 978-5-7567-0602-4
• Иваницкий В. Л. Основы бизнес-моделирования СМИ: Учебн. пособие для студентов вузов // В. Л. Иваницкий. — М.: Аспект Пресс, 2010. ISBN 978-5-7567-0576-8
• Вартанова Е. Л. Телевидение как сегмент медиасистемы России // Е. Л. Вартанова. — URL: www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=2708&level1=main&level2=articles
• Тоффлер Э. Третья волна // Э. Тоффлер. — М. : Издательство АСТ, 2010. — 261 с.
• Вульф Т., «Новая журналистика и Антология новой журналистики» .

Ссылки

• Журналистика в Викиверситете
• Правовые основы журналистики в Викиверситете
• Радиожурналистика в Викиверситете
• Основы журналистики в Викиверситете
• Фотожурналистика в Викиверситете

• Определение Журналистики [sic-transit.ru/blog/pro_ponjatie_zhurnalistika/2013-11-13-52 в советском учебнике 1978 г.]

• Журналистика в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).

Отрывок, характеризующий Журналистика

С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.