Журналистика Венгрии после 1945 года

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Журналистика Венгрии после 1945 года — период существования венгерской журналистики после окончания Второй мировой войны.





Печать первых послевоенных лет

В первые часы после освобождения Будапешта вышел номер газеты «Сабадшаг». 25 марта читатели смогли увидеть первый номер газеты «Сабад неп» с подзаголовком: «Третий год издания». Все дело в том, что газета начала своё существование ещё в 1942 году, будучи тогда подпольной. «Сабад неп» образца 1945 года состоял из 4-6 страниц и печатался тиражом около 140—150 тыс. экземпляров.

Именно в этот период интерес публики к прессе был особенно велик, что было связано с высоким уровнем интереса венгров к общественной и политической жизни. Надо отметить, что наибольшей поддержкой граждан в послевоенные годы пользовалась партия мелких сельских хозяев (ПМСХ). Изданием, отстаивающим её позиции, была газета «Киш уйшаг», с которой часто полемизировала «Сабад неп».

Органом ещё одной популярной партии — социал-демократической — была газета «Непсава», выходившая тиражом в 100 тыс. экземпляров. Национально-крестьянской партии помогала «Сабад со».

В первые годы после освобождения печать Венгрии была очень разнообразна и неоднородна, что отлично отражало наличие многопартийности.

Становление партийной печати

Становление партийной печати началось с закрытия оппозиционных изданий: под давлением «Сабад неп» была закрыта газета «Реггел», ежедневной же вечерней газете «Маи нап» разрешили выходить только раз в неделю. 15 июня 1948 года «Сабад неп» впервые вышла как центральный орган ВПТ. «Непсава» стала органом Венгерского Совета профсоюзов. «Сабад неп» того времени очень напоминала советскую «Правду» как по своему развитию, так и по тематике материалов. Так, для рупора ВПТ был, как и для «Правды», характерен быстрый рост тиражей. Единственный спад случился после восстания 1956 года.

Год Тираж «Сабад неп», тыс. экз.
1945, конец марта 140—150
1945, май 193
1956, лето 690
1956, конец года 580
начало 80-х 701

На примере «Сабад неп» можно отследить и другие особенности, появляющиеся у изданий в связи со специфической ролью коммунистической печати. Характерной чертой становится стремление максимально вовлечь в обсуждение вопросов и проблем своих читателей, расширить их участие в печати. Для разбора писем вводятся новые постоянные рубрики «Предлагают», «Читатели пишут». 20 апреля на страницах газеты было напечатано объявление о том, что на совещание в редакцию приглашаются рабочие корреспонденты и сотрудники стенных газет. А с августа 1945 года некоторое время выходило еженедельное приложение «Почта „Сабад неп“». На четырёх страницах приложения давался более полный обзор поступивших в редакцию писем. Венгерская пресса равнялась во многом на пример СССР. Так, одно время существовала рубрика «Культурная жизнь в Советском Союзе». Поздравляя в работников печати с профессиональным праздником 1948 году, газета писала: «… очень важно, чтобы печать, созданная в Советском Союзе, стала примером для нас всех». Перед III съездом Венгерской компартии в газете была введена специальная рубрика «Ход предсъездовского соревнования», а во время самого съезда выходила в нехарактерном для себя формате — на 16 страницах. «Сабад неп» активно использовали в качестве пропагандиста и агитатора. В центре её внимания находилась аграрная реформа, борьба с фашизмом и правыми силами, популяризация трехлетнего экономического плана и дальнейших пятилеток.

Система управления прессой

Общее руководство осуществлялось партией, причем пресса рассматривалась как институт политической системы. ЦК непосредственно руководил работой центральных печаных органов партии и важнейших изданий, радиовещанием и телевидением, назначал руководителей и членов редколлегий. Местные издания функционировали как органы парткомов предприятий. Редактор назначался пленумом партийного комитета. При партийных комитетах функционировали и комиссии по агитации и пропаганде на правах совещательных органов. После событий 1956 года был образован ещё один «контрольный орган» — Управление информации при Совете Министров ВНР. «В партийных документах главной задачей этого ведомства называется разработка и координация информационной деятельности государственных органов и учреждений. Управление информации выступает инициатором и участником выработки различных юридических актов, регулирующих работу печати… выдает специальные разрешения на выпуск газет и журналов, распределяет фонды на бумагу» . Существовали ещё два звена государственного управления: Комитет по радиовещанию и телевидению и Министерство культуры, осуществляющее контроль за литературно-художественными журналами.

Кружок Петефи и события 1956 года

В 1953 году пост премьера занял Имре Надь. В этот период в прессе появляются попытки оценить путь, на который вступила Венгрия после Второй мировой. Много писалось о допущенных ошибках. Что касается политической и интеллектуальной элиты Венгрии, то она на этом этапе была расколота глубокими политическими противоречиями. В это время огромную роль начинают играть венгерские интеллектуалы — писатели, философы, журналисты. Они оказали огромное воздействие на общественное мнение в СССР. Исключительное место занимала деятельность знаменитого «Кружка Петефи» и его идейного лидера Дьердя Лукача. «Кружок Петефи» — дискуссионный клуб студенчества и молодой интеллигенции, функционировавший как орган политпросвещения в системе Союза трудящейся молодежи, венгерского аналога комсомола. Именно там поднимался вопрос о свободе печати. Нашлись издания, которые пошли на сближение с кружком: «Иордалми уйшаг» («Литературная газета») и «Беке еш сабошаг» («Мир и свобода»).

К концу весны 1956 г. кружок стал главным форумом формировавшейся в партийных низах антисталинистской оппозиции. Большинство участников заявляло о своей приверженности марксизму, доминировала идея очищения социализма от сталинских «искажений». Лидер кружда, Дьердь Лукач, был приглашен Имре Надем в состав нового правительства, которое было приведено к присяге 27 октября, во время восстания. 28 октября «Сабад Неп» опубликовала послание нового министра к венгерской молодежи, выступившей против прежнего режима. Лукач признавал за ней право на недовольство недемократическим характером политики, пренебрежением национальными особенностями, отмечал справедливость основной массы требований, заверял молодежь, что правительство извлечет выводы из «печальных событий последних дней».

После событий 1956 года «Сабад неп» переименовали в «Непсабашаг». Поначалу тираж сократился на 110 тысяч экземпляров. С начала 60-х он опять активно начал расти. К 1975 году выходило около 700 различных периодических изданий. К 1984 году общий годовой тираж ежедневных газет, еженедельников, журналов и др. периодических изданий превысил 1,4 млрд экземпляров. Общее число подписчиков к концу 1979 года составляло 8,8 млн человек.. Ежедневный тираж «Непсабадшаг» к этому моменду составлял 701 тыс. экз, а областные партийные газеты выходили общим разовым тиражом в 1 млн 277 тыс. экземпляров. В 1950—1975 гг. количество выходящих в Венгрии периодических изданий выросло в три раза, примерно так же увеличился общий годовой тираж. По характеру аудитории можно выделить общеполитические, социальные, национальные, административно-территориальные и прочие издания.

Венгерское телеграфное агентство

МТИ (Венгерское телеграфное агентство) — одно из старейших информационных агентств мира. Оно же стало одним из первых учреждений, работавших на венгерском языке. Уже на третьем году своего существования МТИ заключило договоры об обмене информацией с Рейтер, Гавас, телеграфным бюро Вольфа.

С освобождения Венгрии началось тесное сотрудничество МТИ и ТАСС. В Москве действовало самое крупное по численности зарубежное отделение МТИ. Всего же по данным 1981 года агентство обладало 19 областными корреспондентскими пунктами и 24 зарубежных представительств. Результатом работы этих отделений является ежедневный и еженедельный выпуск около пятидесяти изданий. За год МТИ готовит примерно 500 статей о Венгрии для зарубежной прессы.

Само агентство состоит из пяти крупных редакций: внешнеполитической, внутриполитической, делящейся на отделы внутренней политики и культуры, промышленности, сельского хозяйства и спорта. Также есть редакция передач за границу. Новостной обмен с ТАСС проходил 4 раза в день, в Москву в день уходило 25-30 сообщений, в Будапешт из Москвы — 200—250.

Журналистское образование

За годы социализма в стране практиковались различные формы подготовки журналистов: от годичных курсов, до обучения на кафедре журналистики Будапештского университета им. Л. Этвеша. К концу пятидесятых создали Школу журналистики при Союзе венгерских журналистов, куда принимали выпускников различных вузов со стажем редакционной работы. Т.о., направление на учёбу становится прерогативой издательств. Обучение в школе журналистики, в зависимости от подготовки слушателя, могло длиться год или два. Лекции и семинары дополняли практическая работа в направившей его на учёбу редакции. Как можно было догадаться, большинство будущих журналистов приходит в школу уже с вузовским дипломом по определенной специальности, который может в дальнейшем определить направление их специализации. Всех слушателей разбивали на группы, соответствующие структуре секций Союза журналистов: на международников, экономистов, аграрников, специалистов по внутриполитическим проблемам, культуре и т. п. Особое внимание уделялось идеологической подготовке журналистов, многих редакции направляли не только в Школу при союзе журналистов, но и в Академию общественных наук при ЦК КПСС. У наиболее талантливых был шанс на конкурсной основе попасть в МГИМО.

Напишите отзыв о статье "Журналистика Венгрии после 1945 года"

Литература

  • Бокор П. Чудо, которое не кончается // Журналист. — 1976. — № 10. — С. 64-66.
  • Боханов А. Н., Горинов М. М. История России с древнейших времен до конца XX века. — М.: АСТ, 2001.
  • Герасимова Г. А. Коммунистическая печать Венгрии. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975.
  • Гостони Я. Меньше, да лучше / Беседовала И. Скляр // Журналист. — 1970. — № 2. — С. 64-65.
  • Гришко Р. Н. Вожди и тираны: ХХ век. — Минск: Современный литератор,1998.
  • Деревицкий В. Несколько фактов из блокнота // Журналист. — 1988. — № 1. — С. 83-85.
  • Киш Ш. «Наша, народная…» // Журналист. — 1985. — № 4. — С. 51-52.
  • Козлова М. М. История отечественных средств массовой информации. — Ульяновск: Изд-во Ульяновского государственного технического ун-та, 2000.
  • Краткая история Венгрии. — М.: Наука, 1991.
  • Кузнецов И. В. История отечественной журналистики (1917—2000). — М.: Флинта: Наука, 2002.
  • Лакатош Э. Нам сто лет // Журналист. — 1981. — № 5. — С. 64-65.
  • Лукьянов Ф. Е. Смена системы в Венгрии и метаморфозы «четвертой власти» // Вестник Московского университета. Сер. 10, Журналистика. — 1995. — № 2. — С. 64-65.
  • Пынина Т. Ю. Внедрение транснациональных издательских корпораций на газетный рынок Венгрии // Вестник Московского университета. Сер. 10, Журналистика. — 1991. — № 3. — С. 70-73.
  • Стыкалин А. С. Массовый еженедельник в системе печати венгерской народной республики // Вестник Московского университета. Сер. 10, Журналистика. — 1985. — № 6. — С. 42-49.
  • Шестаков Б. А. Печать Венгерской Народной Республики. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986.

Ссылки

  • [www.warandpeace.ru/ru/reports/view/3784/ Венгерский кризис 1956г.] (2006). Проверено 26 мая 2008. [www.webcitation.org/668Z2o8qR Архивировано из первоисточника 13 марта 2012].
  • Филимонов, Олег [www.polit.ru/analytics/2006/10/30/mify_vengr.html Мифы о восстании. К 50-летию венгерских событий 1956 года] (2006). Проверено 26 мая 2008. [www.webcitation.org/668Z3XlGF Архивировано из первоисточника 13 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Журналистика Венгрии после 1945 года


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.