Росток (журнал)

Запрос «Germ» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

«Росток» (англ. The Germ) — журнал, основанный членами Братства прерафаэлитов (англ. Pre-Raphaelite Brotherhood ): Уильямом Холманом Хантом, Данте Габриэлом Россетти и его братом Уильямом Россетти. Главным редактором стал Уильям Россетти.

Этот журнал не пользовался особенным успехом и выходил с января по апрель 1850 года. Всего в издательстве Aylott & Jones появилось 4 номера. Название «Росток» было выбрано для того, чтобы показать неразрывную связь прерафаэлитского творчества и природы, и, главным образом, «Росток» должен был стать побегом, от которого взрастут новые творческие идеи.

В журнале публиковались теоретические статьи прерафаэлитов, поэтические труды Уильяма Россетти, Кристины Россетти, Томаса Вулнера, Джеймса Коллинсона, художника Уолтера Деверелла, Уильяма Скотта. Здесь же было напечатано стихотворение «Небесная подруга» (англ. The blessed Damozel) Данте Габриэла Россетти, написанное в то время, когда автору было 19 лет. Данное произведение многими считается лучшей поэмой Россетти. В «Ростке» также печатались статьи и эссе по искусству и литературе, написанные друзьями прерафаэлитов, например, Мэдоксом Брауном. Хотя вышло всего четыре номера «Ростка», издание привлекло на сторону художников множество сочувствующих. Два последних номера носили новое название: «Искусство и поэзия» (англ. Art and Poetry: Being Thoughts towards Nature Conducted Principally by Artists).

Ссылки

[www.gutenberg.org/etext/17649 The Germ: Thoughts towards Nature in Poetry, Literature and Art]  (англ.) — с комментариями Уильяма Россетти.

Отрывок, характеризующий Росток (журнал)

Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.