Греви, Жюль

Жюль Греви Jules Grévy<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Франции
30 января 1879 года — 2 декабря 1887 года
Предшественник:	Патрис де Мак-Магон
Преемник:	Сади Карно
Князь Андорры
30 января 1879 года — 2 декабря 1887 года
Соправитель:	Сальвадор Казаньяс-и-Пажес
Предшественник:	Патрис де Мак-Магон
Преемник:	Сади Карно
Рождение:	15 августа 1807(1807-08-15) Мон-су-Водре, Юра
Смерть:	9 сентября 1891(1891-09-09) (84 года) Мон-су-Водре, Юра
Супруга:	(с 1848 года) Коралли Греви (1811-1893)
Дети:	дочь Алиса (1849-1938)
Партия:	республиканец
Награды:

Жюль Греви́ (фр. (François-Paul-)Jules Grévy) (15 августа 1807 года, Мон-су-Водре, деп. Юра, — 9 сентября 1891 года, Мон-су-Водре, деп. Юра) — французский политический деятель, президент Франции (Третья республика, 1879—1887). Первый президент Франции, бывший убеждённым республиканцем и активно противостоявший реставрации монархии.

Деятельность до 1870 года

Родился 15 августа 1807 года в Мон-су-Водрэ, департамент Юра. Поступив в число парижских адвокатов, скоро обратил на себя внимание как своими дарованиями, так и политическим радикализмом, выразившимся с особенной яркостью в политическом процессе 1839 года при защите двух товарищей Барбеса.

После февральской революции 1848 года Греви был послан в родной департамент в качестве правительственного комиссара и на этом посту проявил большие административные способности. Почти единогласно избранный в учредительное собрание, он заявил себя горячим республиканцем, желавшим уберечь вновь созданную республику от опасных случайностей. Особенно памятной осталась борьба его против той статьи конституции, в силу которой президент республики должен был быть избираем всеобщим голосованием. В этой статье Греви видел удобную лазейку для происков цезаризма — и его опасения оказались основательными.

В эпоху президентства Людовика-Наполеона Греви стоял в оппозиции, а после переворота 2 декабря 1851 года удалился от участия в политике и всецело посвятил себя адвокатуре. В 1868 году он был избран батоннье, старшиной парижского адвокатского сословия.

В последние годы второй империи Греви снова вернулся к политической деятельности. Избранный в 1868 году депутатом Юры в законодательный корпус, он стал во главе группы демократов-республиканцев («gauche fermée»), не желавших идти ни на какие сделки с правительством Наполеона. Между прочим, Греви проявил себя решительным врагом наполеоновских затей в сфере иностранной политики: 15 июля 1870 года он с негодованием говорил против министерства, «с лёгким сердцем» бросавшего Францию в войну с Пруссией.

Председатель Национального собрания

При правительстве народной обороны Греви не принимал активного участия в политике. Перед выборами в национальное собрание он резюмировал свою программу в следующих положениях: «республика прежде всего; мир с надеждою на реванш всеми доступными средствами». Он был избран членом национального собрания от трёх департаментов, но остался верным своему дпт. Юры. В первом же заседании собрания он был избран его президентом подавляющим большинством (519 голосов из 538). В этом высоком ответственном звании он проявил редкий такт и находчивость, благодаря которым хорошо справлялся с трудной обязанностью руководить прениями и сохранять порядок в собрании, составленном из крайне разнородных и враждебных друг другу элементов. Уже в этот период многие намечали его возможным кандидатом на президентство республики в случае отказа Тьера от этого звания. 1 апреля 1873 г. Греви вследствие конфликта с правою в собрании сложил с себя звание президента. После удаления Тьера Греви выступил энергическим врагом коалиции, пытавшейся восстановить монархию, и издал брошюру «Le Gouvernement nécessaire» (1873). В новой палате депутатов (1876) Греви был избран президентом, огромным большинством 462 из 468 голосов, и оставался в этом звании до того момента, когда 30 января 1879 г. был избран президентом республики, 563 голосами из 713.

Президент республики

Удаление маршала Мак-Магона, в котором видели последний оплот монархической реставрации, встречено было в стране с чувством облегчения. С избранием Греви укоренилось убеждение, что республика вступила в период ровного, спокойного и плодотворного развития. И действительно, годы управления Греви ознаменовались колоссальными успехами в деле упрочения республики. 28 декабря 1885 г. он снова был избран президентом республики большинством 457 голосов из 589. Второй период президентства Греви оказался, однако, весьма непродолжительным. В конце 1887 г. он вынужден был сложить с себя звание президента республики под влиянием общественного негодования, вызванного разоблачениями о предосудительных действиях зятя Греви, депутата Даниэля Вильсона. Лично Греви не был нимало скомпрометирован и, надеясь на поворот в настроении общественного мнения и парламента, медлил сообщением к назначенному им сроку (1 дек. 1887 г.) послания, в котором ожидалось заявление об отставке. Тогда палата заявила, что ожидает «обещанного правительством сообщения». После этого Греви не счел возможным медлить и представил своё послание, в котором, между прочим, заявил, что он «покидает без сожаления, но не без грусти, власть, которая дважды была вверяема ему без происков с его стороны, причем в пользовании ею он по совести выполнял свой долг». Со времени выхода в отставку Греви жил в полном уединении, в основном в Мон-су-Водрэ, где и умер 9 сентября 1891 года. Его похороны были совершены на счет государства.

Библиография

• Собрание речей «Discours politiques et judiciaires etc.» (1888; издатель Люсьен Делабрусс).

Интересные факты

• В честь Жюля Греви назван вид зебры — зебра Греви.
• Греви был самым пожилым президентом Франции на момент ухода с должности (80 лет).
• Греви был первым президентом, переизбранным на второй срок. Следующий такой случай (с Альбером Лебреном) имел место только в 1939 году.

Литература

• Дерюжинский В. Ф. Греви, Франсуа-Поль-Жюль // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Греви, Жюль

В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.