Делессер, Бенжамен
| Жюль Поль Бенжамен Делессер | |
| фр. Jules Paul Benjamin Delessert | |
 | |
| Научная сфера: | |
|---|---|
| Систематик живой природы | ||
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Deless.».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Deless.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=2099-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI
| ||
Жюль Поль Бенжамен Делессер (фр. Jules Paul Benjamin Delessert[1][2], 14 февраля 1773 — 1 марта 1847) — французский[1][2] ботаник[3], малаколог[3], натуралист (естествоиспытатель)[2], предприниматель, банкир[2][3], политик[2], филантроп[2], коллекционер[3] и артиллерийский офицер[2].
Биография
Жюль Поль Бенжамен Делессер родился в городе Лион 14 февраля 1773 года[3].
Делессер был одним из самых блестящих людей своего времени. Он был одарён острым умом, большим любопытством и самоотверженностью[3]. В подростковом возрасте Жюль Поль Бенжамен Делессер был отправлен в Англию, где он встретился с такими видными деятелями, как философ Дэвид Юм, экономист Адам Смит и физик Джеймс Уатт[3].
Его блестящая военная карьера началась с революции во Франции[3].
Делессер руководил разработкой сложных машин, которые позволяли извлечь сахар из свеклы. За разработку этих усовершенствованных машин Наполеон сделал его бароном[3].
В 1818 году с целью помочь наиболее бедным он создал с помощью других банкиров сберегательные кассы и фонды социального обеспечения[3].
В течение всей своей жизни он проявлял большой интерес к ботанике и малакологии. Делессер собрал крупнейший гербарий из 86 000 видов растений и очень большую коллекцию раковин, состоящую из 150 000 раковин[3].
Жюль Поль Бенжамен Делессер умер в Париже 1 марта 1847 года в возрасте 74 лет[3].
Научная деятельность
Жюль Поль Бенжамен Делессер специализировался на семенных растениях[1].
Научные работы
- Recueil de coquilles décrites par Lamarck (1841 ff.).
- Des avantages de la caisse d'épargne et de prévoyance (1835).
- Les bons exemples, nouvelle morale en action (3. Ausg. 1867).
- Guide du bonheur (1839, 4. Aufl. 1855).
Напишите отзыв о статье "Делессер, Бенжамен"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=2099-1&back_page=%2Fipni%2FeditAdvAuthorSearch.do%3Ffind_abbreviation%3DDeless.%26find_surname%3D%26find_isoCountry%3D%26find_forename%3D%26output_format%3Dnormal International Plant Names Index: Jules Paul Benjamin Delessert (1773—1847)]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [d-nb.info/gnd/116058110/about/html DNB, Katalog der Deutschen Nationalbibliothek: Benjamin Delessert]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [www.institut-benjamin-delessert.net/fr/institut/qui-etait-benjamin-delessert/index.html Benjamin Delessert]
Ссылки
- [d-nb.info/gnd/116058110/about/html DNB, Katalog der Deutschen Nationalbibliothek: Benjamin Delessert] (нем.)
- [www.institut-benjamin-delessert.net/fr/institut/qui-etait-benjamin-delessert/index.html Benjamin Delessert] (фр.)
Отрывок, характеризующий Делессер, Бенжамен
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
