Опперт, Юлиус

Юлиус Опперт
нем. Julius Oppert
Юлиус Опперт
Дата рождения:	9 июля 1825(1825-07-09)
Место рождения:	Гамбург
Дата смерти:	21 августа 1905(1905-08-21) (80 лет)
Место смерти:	Париж
Научная сфера:	востоковедение
Место работы:	Национальная библиотека Франции Коллеж де Франс
Известен как:	автор термина «шумерский язык»
Награды и премии:

Юлиус Опперт (нем. Julius Oppert), позднее Жюль Опперт (фр. Jules Oppert) (9 июля 1825, Гамбург — 21 августа 1905, Париж) — германо-французский востоковед. Родился в Гамбурге в еврейской семье. Брат Густава и Эрнста Якова Оппертов.

Биография

После обучения в университетах Гейдельберга, Бонна и Берлина Опперт в 1847 году окончил Университет Киля. В следующем году он переехал во Францию, где стал преподавателем немецкого языка в Лавале и Реймсе. Свободное время он уделял востоковедению, в котором достиг больших успехов ещё в Германии.

В 1851 году Опперт присоединился к французской археологической миссии в Месопотамию и Мидию под руководством Фульжанса Френеля. По возвращении в 1854 году учёный был признан французским гражданином в знак признания его заслуг. Он занялся анализом результатов экспедиции, уделяя особое внимание клинописным надписям, собранным им же.

В 1855 году Опперт опубликовал «Écriture Anarienne», где изложил теорию, согласно которой язык, на котором первоначально говорили в Ассирии, по происхождению был туранским (родственным турецкому и монгольскому языкам), а не арийским или семитским, и именно его носители изобрели клинопись. Хотя классификация надписей как туранских была впоследствии отклонена исследователями, выводы автора об особом, отличном от других шумерском языке (название, введённое в науку самим Оппертом в 1869 году) и происхождении его письма со временем нашли подтверждение.

В 1856 году Опперт опубликовал «Chronologie des Assyriens et des Babyloniens». В 1857 году он был назначен профессором санскрита и сравнительной филологии в языковой школе при Национальной библиотеке Франции; занимая эту должность, он выпустил свою «Grammaire Sanscrite» (1859). Однако основное его внимание было приковано к Ассирии и всему, с нею связанному.

Его отчёт о миссии Френеля и результаты исследований были опубликованы как «Expédition Scientifique en Mésopotamie» (1859—1863), в то время как второй том вышел под названием «Déchiffrement des inscriptions cunéiformes».

В 1865 году Опперт выпустил историю Ассирии и Халдеи («Histoire des Empires de Chaldée et d’Assyrie») в контексте новых археологических находок. Его грамматика «Éléments de la grammaire assyrienne» была опубликована в 1868 году. В 1869 году Опперт был назначен профессором ассирийской филологии и археологии в Коллеж де Франс. В 1876 году Опперт сосредоточился на древностях Мидии и её языке, выпустив в 1879 году «Le Peuple et la langue des Médes». В 1881 году он был принят в Академию надписей, а в 1890 году был избран в состав её руководства.

Юлиус Опперт умер в Париже 21 августа 1905 года.

Ссылки

• [www.jewishencyclopedia.com/articles/11745-oppert-jules OPPERT, JULES] // Jewish Encyclopedia.
• [www.aibl.fr/membres/academiciens-depuis-1663/article/jules-oppert?lang=fr OPPERT Jules]. Профиль на сайте «Академии надписей и изящной словесности».

Отрывок, характеризующий Опперт, Юлиус

– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.