Жякас, Антанас
Антанас Жякас | |
Antanas Žekas | |
Имя при рождении: |
Антанас Жякас |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: |
Кирдейкяй, Кедайнский район, Литва |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Профессия: | |
Гражданство: | |
Годы активности: |
1956—2015 |
Театр: |
Капсукский драматический театр, Каунасский драматический театр |
Антанас Жякас (лит. Antanas Žekas; 17 мая 1931 — 5 декабря 2015) — советский и литовский актёр театра и кино, драматург, поэт, сатирик, мемуарист.
Биография
Антанас Жякас родился 17 мая 1931 года в деревне Кирдейкяй Кедайнского района (Литва) в фермерской семье. В 1945 году переехал в Каунас, где в 1950 году окончил гимназию, в которой учился вместе с будущим президентом Литвы Валдасом Адамкусом. После гимназии поступил на медицинский факультет, но вскоре переехал в Вильнюс, чтобы учиться в драматическом театре. В 1957 году окончил актёрский факультет Литовской государственной консерватории.
В 1956—1958 годах служил в Капсукском драматическом театре (сейчас Мариямпольский драматический театр). В 1958—1959 годах играл в Каунасском театре юного зрителя.
С 1959 года до конца жизни был актёром Каунасского драматического театра, где сыграл более 120 ролей.
С 2003 года член Союза писателей Литвы, написал 8 книг.
Умер 5 декабря 2015 года, похоронен на Пятрашюнском кладбище[1].
Семья
- Жена — актриса Эляна Жякене, заслуженная артистка Литовской ССР (род. 1937).
- Дочь — Кристина, окончила Каунасский технологический университет.
- Сын — Мариус, агроном.
Работы в театре
- «Поросль» К. Бинкис — Жёгас
- «Мельница Балтарагиса» К. Борута — Анупрас
- «Барбора Радвилайте» Ю. Грушас — Радзивилл Чёрный
- «Америка в бане» Кятуракис — Антанас
- «Калигула» А. Камю — Интендант
- «Голгофа» Ч. Айтматов — лейтенант
- «Вишнёвый сад» А. Чехов — Симеонов-Пищик
- «Женитьба» Н. Гоголь — Жевакин
- «Клеверок-пятилистник» Б. Сруога — Марцелинас Шяшкас
- «Швянтэжерис» К. Сая — Дундзилас и Калибатас
Фильмография
- 1956 — Мост (Tiltas) — эпизод
- 1974 — Франк Крук (Frankas Krukas)
- 1976 — Зять (Žentas)
- 1976 — Клеверок-пятилистник (Dobilėlis penkialapis ) — Марцелинас
- 1976 — Потерянный кров (Sodybų tuštėjimo metas) — гость на рождественском празднике (нет в титрах)
- 1977 — Обмен (Mainai) — эпизод
- 1979 — Колдун (Raganius)
- 1979 — Раненая тишина (Sužeista tyla)
- 1980 — Карьера Дичюса (Dičiaus karjera) — выступающий на суде (нет в титрах)
- 1981 — Паланга (Palanga) — Дукна
- 1981 — Рай красного дерева (Raudonmedžio rojus) — сосед отца Каролиса Тулейкиса
- 1982 — Америка в бане (Amerika pirtyje — Антанас
- 1983 — Уроки ненависти (Neapykantos pamokos)
- 1989 — Загадка Эндхауза — мистер Крофт Берт, привратник в Эндхаузе (озвучание Игнат Лейрер)
- 2009 — Аллея женщин (Moterų alėja)
Напишите отзыв о статье "Жякас, Антанас"
Примечания
- ↑ [www.15min.lt/naujiena/kultura/asmenybe/mire-teatro-aktorius-antanas-zekas-285-551551 Mirė teatro aktorius Antanas Žekas // 15 min.lt. 2015 gruodžio 6d.] (лит.)
Ссылки
- [kauno.diena.lt/dienrastis/kita/nebesvarbu,-kad-vakar-salo-37657 75-ąjį gyvenimo ir 50-ąjį scenos pavasarį aktorius Antanas Žekas pasitinka nauja savo eilėraščių knyga “Vėlyvos alyvos” //Kauno diena, 2006-05-20] (лит.)
- [www.bernardinai.lt/straipsnis/2014-01-11-antanas-zekas-nesumeluotas-teatras/112533 ANTANAS ŽEKAS. NESUMELUOTAS TEATRAS. Bernardinai.lt // Sausio 11 d., 2014] (лит.)
- [www.kinopoisk.ru/name/2323018/ КиноПоиск. Антанас Жякас]
- Antanas Zhekas (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Жякас, Антанас
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.