Айз Седай

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Жёлтая Айя»)
Перейти к: навигация, поиск

Айз Седай (англ. Aes Sedai) — вымышленный орден женщин (в Эпоху Легенд также и мужчин), способных направлять Единую Силу, в серии книг Роберта Джордана «Колесо Времени». Название «Айз Седай», согласно автору, на Древнем Наречии (англ. Old Tongue) означает «слуги всего сущего» или «обладающие Единой Силой». Оно связано с ирландскими названиями Aes Dana и Aes Sidhe «пророк, рассказчик; представители народа фей»[1]. Среди Айз Седай господствует строгая дисциплина и секретность. Представительницы Айз Седай в мире «Колеса Времени» зачастую выступают в роли советниц и «серых кардиналов» при королях и королевах[2]. Одной из отличительных черт Айз Седай является безвозрастное лицо, хотя Айз Седай могут жить несколько сотен лет[3].





Организация и управление

Центром управления Айз Седай является Белая Башня, располагающаяся на острове Тар Валон. Она имеет огромное влияние по всему миру, за исключением империи Шончан, расположенной на другом континенте. С самого момента основания, Белая Башня играла значительную роль практически в каждом историческом событии. Башня управляется Советом Башни, который состоит из трёх представителей, называемых «Восседающими» от каждой Айя, Престола Амерлин и Хранительницы Летописей. Этот совет создает всю официальную политику Башни[4].

Престол Амерлин

Это титул главы Айз Седай. Амерлин избирается пожизненно Советом Башни, он же может и низложить её за несоблюдение закона или превышение полномочий. Амерлин носит палантин с полосками всех семи цветов Айя, тем самым, показывая, что не принадлежит ни одной из них.
Все решения принимаются консенсусом, т. н. Малым Согласием, когда за решение голосует простое большинство членов Совета, и, затем, но не обязательно, Великим Согласием, когда решение поддерживается единогласно. Порядок принятия решений может быть изменён во время военного положения, когда Совет по большинству вопросов подчинён Престолу Амерлин. Полный титул Престола Амерлин — «Страж Печатей, Пламя Тар Валона, Престол Амерлин»[5].

Список упоминавшихся в романе Престол Амерлин[4]:

  • Бонвин Мерайдин (Красная Айя): 939 Г. С. — (?) — Лишена посоха и шали за попытку управлять Артуром Ястребиное Крыло, чтобы впоследствии править всем миром. Она была последняя из Красной Айя, которая была возвышена, пока Элайда до Аврини а`Ройхан не сменила Суан Санчей.
  • Диана Ариман (Синяя Айя): 992 Г. С. (?)-1084 Г. С. (?). — Считалась спасительницей Белой Башни[6].
  • Эдарна Нореговна (Синяя Айя):64-115 Н. Э. — Считается искуснейшей Амерлин в плетении интриг[6].
  • Серения Латар (Серая Айя): 276—306 Н. Э. — Первая из Айз Седай, захваченная Чадами Света.
  • Шейн Чунла (Зелёная Айя): 578—601 Н. Э. — Начинала своё правления как одна из сильных Амерлин, но постепенно утратила своё влияние и власть в Башне. Была низложена и отправлена в ссылку. Существовало несколько заговоров, направленных на восстановление Шейн на Престоле, но после четвёртого была задушена охранявшими её Сестрами.
  • Герра Кишар (Серая Айя): 601—638 Н. Э. — Одна из величайших Амерлин, при которой влияние и престиж Белой Башни возросли до такой степени, какой редко достигали до войны с Артуром Ястребиное Крыло[7].
  • Серейлла Баганд (Белая Айя):866-890 Н. Э. — Одна из величайших Амерлин, славившаяся своей несгибаемой силой воли
  • Тамра Оспения (Синяя Айя):973-979 Н. Э. — От Гитары Моросо узнала, что Дракон возродился и направила на его поиски Сестер. Считается, что она умерла во сне, но, на самом деле, убита Чёрной Айя — Джарной Малари, Галиной Казбан и Чесмал Эмри.
  • Сиерин Вайю (Серая Айя): 979—984 Н. Э. — Убита Красными, которых подговорила Чесмал Эмри.
  • Суан Санчей (Синяя Айя): 988—999 Н. Э. — Лишена посоха и палантина, и усмирена вместе со своей Хранительницей Летописей, что привело к расколу Башни[8].
  • Элайда до Аврини а`Ройхан (Красная Айя): 999—1000 Н. Э. — Амерлин Башни в Тар Валоне. Была захвачена в качестве дамани во время нападения Шончан на Белую Башню[9].
  • Эгвейн ал`Вир (без Айя): 999 Н. Э. — Амерлин Башни в Изгнании. В 1000 г Н. Э. Престол Амерлин воссоединившейся Белой Башни[9].

Хранительница Летописей

Должность в Белой Башне. По значимости в иерархии — вторая после Престола Амерлин. Хранительница Летописей выбирается самой Амерлин, обычно при её собственном возвышении к Престолу, и традиционно из той же самой Айя, но не всегда[4]. Она является доверенным лицом Амерлин, выполняет функции секретаря и наблюдает за официальными делами Башни. Отличительным символом Хранительницы Летописей является палантин цвета её Айя.

Список упоминавшихся в романе Хранительниц Летописей:

Восседающая

Должность женщины, представляющей свою Айя в Совете Башни. От каждой Айя выбираются три Восседающих. Обычно на эту должность избирается женщина, проносившая шаль достаточно долго и имеющая определенный авторитет в своей Айя. Восседающие отчитываются главе своей Айя за свои действия в Совете[4]. Именно Восседающие избирают Престол Амерлин.
После бунта в Белой Башне противники возвышения Элайды обосновались в Салидаре и собрали свой собственный Совет Башни, т. н. Совет Башни в изгнании.

Наставница Послушниц

Должность в Белой Башне. Наставница Послушниц отвечает за обучение и воспитание послушниц и принятых, в исключительных случаях для получения наказаний её могут посещать и Айз Седай. Наставницу Послушниц назначает и смещает с должности Престол Амерлин, при этом Айз Седай не покидает свою Айя.

Список упоминавшихся в романе Наставниц Послушниц:

Айя

Все Айз Седай принадлежат к одной из семи Айя (англ. Ajah): Голубой, Серой, Красной, Белой, Жёлтой, Коричневой и Зелёной. Каждая Айя имеет свою главу, причём эта женщина является рядовой Айз Седай. Её личнось известна только представителям данной Айя. У каждой Айя есть Айз Седай, которая держит в своих руках «глаза-и-уши» (информаторов и шпионов). Этими осведомителями являются не сами сестры, а обычные люди, которые лояльны только определённой Айя, а в некоторых случаях, только отдельной Айз Седай[4].
Выбор женщиной Айя происходит на стадии подготовки к финальному испытанию, но многие определяются в выборе ещё до того, как стать послушницей. Символом Айя является шаль с бахромой соответствующего цвета, которую вручают после клятвы на Клятвенном Жезле.

Красная Айя

Это самая большая Айя. Айз Седай, принадлежащие к ней, разыскивают мужчин, способных направлять Единую Силу, и доставляют их в Башню для укрощения. Красные сёстры отказываются от Уз с любым Стражем, более того, большинство из них ненавидят мужчин. После того, как саидин был очищен от порчи Тёмного и, причины укрощать мужчин не стало, некоторые красные видят свою цель в связывании Узами и контроле Аша'манов.
После того, как двух Амерлин из Красной Айя — Тетсуан и Бонвин — лишили палантина и жезла за действия, приведшие Айз Седай на грань гибели[4], Амерлин из Красной Айя больше не выбирались — вплоть до прихода к власти в 999 г. Н. Э. Элайды до Аврини а`Ройхан. После того, как Бонвин на Престоле сменила Диане Ариман из Голубой Айя, Красные и Голубые не ладят между собой.
Глава Красной Айя — Высшая (англ. the Highest).

Зелёная Айя

Считается боевой Айя. Зелёные сёстры готовятся к Тармон Гай’Дон, так как Три Клятвы Айз Седай не запрещают убивать порождений тьмы. Эти Айз Седай наиболее толерантны к мужчинам, многие из них замужем и имеют сразу несколько Стражей, допускается полиандрия. В течение Троллоковых Войн дополнительный Страж давал Зелёным весомую помощь в сражении.
Глава Айя — Капитан-Генерал (англ. Captain-General).

Серая Айя

Серые сёстры являются посредниками в поисках согласия и консенсуса. Они, как правило, наиболее опытные дипломаты среди Айз Седай, их часто привлекают для ведения переговоров. Многие Серые также являются советниками правителей разных стран. Глава Серой Айя — Заведующая Канцелярией (англ. the Head Clerk).

Коричневая Айя

Коричневые сёстры посвятили свою жизнь поиску и сохранению знаний. Большую часть времени они проводят в исследованииях. Коричневые отвечают за приобретение и сохранение обширного собрания книг и свитков. Многие из экспонатов библиотеки Башни, а также новые Таланты, были обнаружены именно представителями данной Айя. Глава Коричневой Айя — Главный Библиотекарь (англ. the Head Librarian).

Жёлтая Айя

Желтые сёстры посвятили себя изучению методов и способов Исцеления. Женщину, не имеющую должного Таланта, в Жёлтую Айя не примут, именно поэтому представительницы данной Айя считаются лучшими целительницами. Сеть «глаз-и-ушей» Жёлтых самая слабая и незначительная, так как нельзя узнать о Исцелении у того, кто неспособен направлять Силу.
Глава Жёлтой Айя — Первая Ткачиха (англ. the First Weaver).

Голубая Айя

Она является наиболее влиятельной из всех Айя, хотя и малочислена. Начиная со времён Артура Ястребиное Крыло, из Голубой Айя было возвышено больше всего Амерлин[4]. Голубые Сёстры занимаются политикой и правосудием. Несмотря на то, что Голубая Айя вторая наименьшая Айя, она имеет самую разветвлённую сеть шпионов и наблюдателей среди всех Айя. Искушенные в государственных интригах Голубые весьма способные администраторы.
При Элайде до Аврини a’Ройхан эта Айя была расформирована. Восстановлена в 1000 г. Н. Э. Эгвейн ал`Вир. Глава Голубой Айя — Первая Отбирающая (англ. the First Selector)

Белая Айя

Белые сёстры посвятили свою жизнь изучению логики, а также вопросам философии и истины. Они первыми установили связь между укрощением способных направлять мужчин и сокращением числа направляющих женщин, а также общим уменьшением их силы. Белые предложили Башне, чтобы этим мужчинам разрешили иметь потомство с Айз Седай. Это предложение было категорически отвергнуто Советом Башни. Глава Белой Айя — Первая Рассуждающая (англ. the First Reasoner).

Чёрная Айя

Это тайная Айя, в состав которой входят представительницы всех Айя, отрекшиеся от Трёх Клятв для того, чтобы служить Темному. Долгое время её существование всеми отрицалось и считалось мифом. Правда стала известна только после того, как Восседающие раскрыли Чёрную сестру. Чёрная Айя состоит из, так называемых, сердец — группы из трёх женщин, каждая из которых знает ещё одну сестру из другого сердца. Айя управляется главой, которой известны имена всех Чёрных сестер, и Верховным Советом.

Обучение

Айз Седай может стать любая девушка вне зависимости от своего происхождения. Любая женщина, прибывшая в Белую Башню может учиться, но не каждая обладает нужным потенциалом, чтобы стать полноправной Айз Седай. Их обучают быть осторожными по отношению к себе и окружающим, а затем они покидают Башню[4].

Послушница

Это первая ступень на пути к становлению Айз Седай. Правила и дисциплина для них очень строги. На этом этапе девочки, обладающие искрой, проходят курс обучения, предназначенный для укрепления их ума и тела. Они изучают, как правильно использовать свой дар, а также последствия его неправильного применения. Обычно Послушнице требуется от пяти до десяти лет, для того, чтобы перейти на следующую ступень и стать Принятой.
На этом этапе обучения Послушницам запрещается «обнимать Источник» без присмотра и руководства Айз Седай или Принятых. Отличительным знаком Послушниц является белая одежда[3].

Принятая

Звание, которое получает Послушница после прохождения испытания. В редких случаях, дичкам (англ. wilders) (женщинам, которые учились направлять самостоятельно), в зависимости от их навыков и зрелости, разрешают возвыситься сразу до Принятой.

Кандидатка в Принятые должна пройти через тер'ангриал, проверяющий человека на стойкость. Каждой Послушнице позволено дважды отказаться от испытания, но после третьего отказа войти в тер'ангриал, или же после отказа закончить уже начатое испытание, она навсегда изгоняется из Белой Башни. Если Послушница успешно справилась с испытанием, ей вручают кольцо в виде Великого Змея, а простое белое платье заменяется на такое же с семью узкими цветными полосами понизу и на манжетах. Она обязана носить кольцо на третьем пальце правой руки[5]. Принятым разрешается «обнимать Источник» без присутствия Айз Седай. Они занимаются по собственной программе, а также сами обучают Послушниц.

Обычно Принятой требуется много лет, иногда десятилетия, чтобы подняться до уровня Айз Седай. Кандидатка в Айз Седай должна продемонстрировать способность направлять, используя все пять природных сил — Дух, Воздух, Огонь, Землю и Воду, и сохранять спокойствие в «чрезвычайных ситуациях». Если испытание прошло успешно, женщина приносит Три Клятвы на Клятвенном Жезле и объявляет, какую Айю она выбрала. После этого Айз Седай получает шаль цвета своей Айя и может носить кольцо Великого Змея на любом пальце или снять его с руки.

Три Клятвы

Перед принятием шали Айз Седай приносят клятвы на Клятвенном Жезле — тер'ангриале, оставшемся со времен Эпохи Легенд:

  1. Не говорить слов, не соответствующих действительности (клятва не защищает от случаев, когда Айз Седай не знает о том, что говорит ложь).
  2. Не создавать никакого оружия для убийства человека.
  3. Никогда не использовать Единую Силу как оружие, кроме как против Отродий тьмы и Друзей Тени, или в качестве крайнего средства для защиты собственной жизни, жизни своего Стража или жизни другой Айз Седай.

Сёстры физически не могут нарушить клятву, но её можно обойти, например, сознательно подвергнув свою жизнь опасности или произнести речь, вводящую в заблуждение. От Клятв можно избавиться с помощью того же Жезла, при этом Айз Седай испытывает болезненные ощущения[10]. Было установлено, что принесение Клятв сокращает жизнь практически вдвое — женщины, покинувшие Башню и не успевшие принести Три Клятвы, живут намного дольше Айз Седай.

Таланты

У большинства Айз Седай есть какой-либо Талант - способность в использовании Единой Силы. Таланты проявляются в определенных областях как у женщин, так и у способных направлять мужчин, и они не зависят от уровня индивидуальной способности направлять. Некоторые Таланты не связаны с Единой Силой.

Список упоминавшихся в романе Талантов:

  • Исцеление — наиболее известный и самый распространённый Талант. Сильнейшие и искуснейшие целители: Самитзу Тамагова (Жёлтая Айя), Найнив ал'Мира (Жёлтая Айя), Дамер Флинн (Аша'ман), Семираг (Отрёкшаяся).
  • Танец Облаков — управление погодой.
  • Песня земли — управление движением земных пластов.
  • Искательство — способность определять местонахождение руд. Данным Талантом владеет Эгвейн ал'Вир.
  • Сновидение — способность видить во сне будущее в виде образов. Этот Талант не связан со способностью направлять. Среди Айз Седай считается давно утраченным. Последней Сновидицей Башни была Корианин Недил. Как выяснилось, этот Талант, как и Хождение по снам, распространен среди Хранительниц Мудрости Айил. Обладатели данного Таланта: Эгвейн ал'Вир, Эмис и Мелэйн (Хранительницы Мудрости), Перрин Айбара.
  • Хождение по снам — способность входить в Тел'аран'риод (Мир Снов), не прибегая к помощи тер'ангриалов. Этот Талант не связан со способностью направлять. Некоторые Сновидицы могут быть Ходящими по снам. Данным Талантом владеют: Эгвейн ал'Вир, Бэйр (Хранительница Мудрости), Перрин Айбара, Месаана и Ланфир (Отрёкшиеся), Изам-Люк (Губитель).
  • Предвидение — способность предсказывать какие-либо события. Обладатели данного Таланта: Элайда до Аврини а`Ройхан, Николь (Принятая).
  • Перемещение - способность перемещаться из одного места в другое, без необходимости пересекать большие расстояния. Это плетение было утеряно при Разломе Мира. Вновь открыто Рандом ал'Тором (мужской вариант) и Эгвейн ал'Вир (женский вариант). Хотя этим плетением может воспользоваться любой ченнелер, но настоящим Талантом в этой области обладает Андрол (Аша'ман).
  • Способность видеть судьбы людей в виде образов и символов. Этот Талант не связан с Единой Силой. Им обладает Мин Фаршав.
  • Способность распознавать та'верена или видеть изменения, которые он вызывает в Узоре. Обладатели данного Таланта: Суан Санчей и Логайн Аблар (Аша'ман).
  • Способность определять назначение тер'ангриалов. Данным талантом обладает Авиенда (Хранительница Мудрости).

Наказания

Послушницы и Принятые, заработавшие наказание от Айз Седай, отправляются для порки к Наставнице Послушниц. В редких случаях, к ней за воспитанием обращаются и сами Айз Седай. Если Послушница или Принятая назвалась Айз Седай, её жёстко накажет та Айя, к которой она себя причислила.

Провинившуюся Айз Седай могут отправить в ссылку на ферму, где ей придётся выполнять работу, не используя Единую Силу. При Элайде до Аврини а`Ройхан за неповиновение одну из Жёлтых сестёр лишили шали и понизили до Послушници.

Айз Седай, серьёзно нарушившие правила, подвергаются «усмирению»: они лишаются возможности направлять Силу. Разжалованные Айз Седай выполняют разную унизительную работу (так, бывшие Амерлин Тетсуан и Бонвин стали посудомойками)[5]. Обычно «усмиренные» Айз Седай долго не живут: потеря возможности направлять невыносима как морально, так и физически.

После того, как Найнив ал'Мира нашла способ исцелять усмирение, Эгвейн ал'Вир пришлось отказаться от этого вида наказания, и всех обнаруженных Чёрных сестер казнили.

Стражи

Как только женщина становится Айз Седай, она может выбрать себе Стража. Ими всегда являлись мужчины, пока Илэйн Траканд не связала с собой Бергитте Трагелион, сделав её первой в истории женщиной-Стражем. Без добровольного согласия Айз Седай не имеет права связать человека Узами — это считается преступлением. Известны случаи, когда сестры преступали закон — Аланна Мосвани так связала Узами Ранда ал'Тора, а Певара Тазановни — Аша'мана Андрола).

Стражи полностью лояльны своим Айз Седай. Сестра и её Страж могут чувствовать физическое, психическое и эмоциональное состояние друг друга, а также определять местоположение друг друга, какое бы расстояние их не разделяло. В случае смерти Стража, Айз Седай испытывает эмоциональный шок. Если же умирает Айз Седай, Страж теряет желание жить и начинает сознательно искать смерти.

Каждая Айя по-разному относятся к Стражам. Красные сестры считают, они им не нужны. Зеленые заводят столько, сколько пожелают, и нередко выходят за них замуж. Для Коричневых сестер Страж является больше помощником, чем защитником.

По словам самого Роберта Джордана, он разработал в деталях персональные истории всех Айз Седай, упомянутых в книгах серии и составил отдельный перечень «всех Айз Седай, живых и умерших а также каждой послушницы и Принятой с описанием внешности каждой, датой рождения и поступления в Белую Башню, промежутка времени, которое она провела в качестве послушницы и Принятой, чертами характера и многим другим»[11]. Ряд деталей автор планировал использовать в следующих романах, оставшихся ненаписанными[12].

Напишите отзыв о статье "Айз Седай"

Примечания

  1. Barnes L., van Heerden Ch. Virtual Languages in Science fiction and fantasy literature // Language Matters. 2006. Vol. 37: 1, 107.
  2. Один из обозревателей назвал Айз Седай «крутой командой монахинь-спецназовцев» [techland.time.com/2008/06/27/the_top_5_greatest_magic_syste/]
  3. 1 2 Джордан Р. Новая весна. М., 2007
  4. 1 2 3 4 5 6 7 8 Jordan R., Patterson T. The World of Robert Jordan's The Wheel of Time. N.Y., 1998 ISBN 0-312-86219-9
  5. 1 2 3 Джордан Р. Великая Охота. М.- СПб., 2004
  6. 1 2 Джордан Р. Перекрёстки сумерек. М. 2006
  7. Джордан Р. Путь кинжалов. М. 2006
  8. Джордан Р. Восходящая тень. АСТ, 2002
  9. 1 2 Jordan R.,Sanderson B. The Gathering Storm, 2009
  10. Джордан Р. Сердце зимы, пролог
  11. Размер компьютерного файла с этим описанием составил, по словам Джордана, 2,5 МБ.
  12. [www.bridlingtonfreepress.co.uk/lifestyle/a_chat_with_the_creator_1_1706972 A chat with the Creator — Lifestyle — Bridlington Free Press]

Ссылки

  • [www.wheeloftime.ru/wiki/Айз_Седай База знаний по циклу Колесо Времени]
  • [www.mirf.ru/Articles/art2020.htm Единая сила. Магия «Колеса Времени». Мир фантастики. № 46, июнь 2007 г.],

Отрывок, характеризующий Айз Седай

Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.