Жёлтый платочек счастья (фильм, 1977)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Жёлтый платочек счастья
幸福の黄色いハンカチ
Жанр

романтическая драма

Режиссёр

Ёдзи Ямада

Продюсер

Тору Надзима

Автор
сценария

Ёдзи Ямада,
Ёситака Асама

В главных
ролях

Кэн Такакура,
Тиэко Байсё,
Тэцуя Такэда

Оператор

Тэцуо Такаба

Композитор

Масару Сато

Кинокомпания

«Сётику»

Длительность

109 мин.

Страна

Япония Япония

Язык

японский

Год

1977

К:Фильмы 1977 года

«Жёлтый платочек счастья» (яп. 幸福の黄色いハンカチ, Сиавасэ-но киирой ханкати; англ. The Yellow Handkerchief of Happiness) — фильм режиссёра Ёдзи Ямады по роману Пита Хэмилла, вышедший на экраны в 1977 году.





Сюжет

Молодой рабочий Кинья, уволенный с фабрики, в поисках работы уезжает из Токио на украденной машине. По дороге на Хоккайдо он встречает девушку Акэми, как и он обездоленную судьбой. Продолжая путешествие вдвоём, молодые люди забывают на время о невзгодах, о беспросветности будущего. На берегу Охотского моря они знакомятся с бывшим шахтёром Юсаку, только что освобождённым из заключения. Юсаку рассказывает им о том, что он был осуждён за невольное убийство на шесть лет. Перед освобождением он послал жене открытку с просьбой вывесить на шесте возле дома жёлтый платочек, если она не вышла вторично замуж. Кинья привозит Юсаку в его родной город. Возле дома Юсаку они видят шест с жёлтым платочком. И все трое — Кинья, Акэми, Юсаку — обретают надежду на лучшую жизнь, веру в свои силы.

В ролях

Премьеры

Премии и номинации

  • Азиатско-Тихоокеанский кинофестиваль (1978) — премия за лучшее исполнение мужской роли — Кэн Такакура[3].
  • Премия японской киноакадемии (1978) — шесть премий из восьми номинаций: за лучший фильм; лучшую режиссуру (Ёдзи Ямада); лучшую главную мужскую роль (Кэн Такакура); лучшую мужскую роль второго плана (Тэцуя Такэда); лучшую женскую роль второго плана (Каори Момои) и лучший сценарий. В номинации были также актриса Тиэко Байсё (за лучшее исполнение главной женской роли) и композитор Масару Сато (за лучший саундтрек к художественному фильму)[3].
  • Премия «Голубая лента» (1978) — 4 премии: за лучший фильм и лучшую режиссуру; за лучшее исполнение главной мужской роли (Кэн Такакура) и лучшее исполнение женской роли второго плана (Каори Момои)[3].
  • Премия журнала «Кинэма Дзюмпо» — 6 премий: за лучший фильм; лучшую режиссуру; лучший сценарий; лучшую главную мужскую роль (Кэн Такакура); лучшую мужскую роль второго плана (Тэцуя Такэда); лучшую женскую роль второго плана (Каори Момои)[3].
  • Кинопремия «Майнити» — 6 премий: за лучший фильм; за лучшую режиссуру; за лучший сценарий; за лучший саундтрек к фильму и за лучший звук; за лучшее исполнение мужской роли (Кэн Такакура)[3].

Критика

Фильм был тепло воспринят кинокритиками, как в самой Японии, так и за её пределами. Советский кинокритик А. Трошин в обзоре фильмов, демонстрировавшихся на V Международном кинофестивале стран Азии, Африки и Латинской Америки в Ташкенте (1978) даёт свою оценку этому незаурядному кинопроизведению:

Фильм акварельный по тону и неторопливый. По стилистике он напоминает картину «Родина», исполненную затаённой горечи, которую тот же режиссёр привозил на III Ташкентский кинофестиваль. Его новое произведение, по праву названное в Японии лучшим фильмом 1977 года, лишь поначалу кажется каскадным из-за забавного знакомства Киньи и Акэми. С появлением третьего героя, Юсаку, фильм открывает нам мелодраматическую изнанку. Он предлагает свою формулу счастья и любви, ставя на первое место верность. Такую, перед какой бессильны и долгая разлука и испытанное недоверие.

Жёлтый платочек — сперва только знак ожидания, о котором перед вынужденной разлукой условились Юсаку с женой. Но в финале сюжетная деталь словно обретает крылья. Когда Юсаку, отбывший тюремное заключение, заканчивает рассказывать случайно обретённым друзьям грустную историю своей жизни, они, проникшись участием, внушают ему, что он должен, он просто обязан отбросить все сомнения и вернуться домой, где наверняка его ждёт недождётся жена. Юсаку отправляется в путь, но, чем ближе дом, тем труднее идти. Вот наконец последний поворот, а за ним... Вольная фантазия и доброе сердце авторов вознесли над домом длинную гирлянду жёлтых платочков: это ожидание и верность помножились на годы. Поэтический образ многозначен, и звучание его пронзительное.

А. Трошин, Сборник «Экран. 1977-1978»[4]

Напишите отзыв о статье "Жёлтый платочек счастья (фильм, 1977)"

Примечания

  1. 1 2 [www.imdb.com/title/tt0076935/releaseinfo?ref_=tt_ql_9 IMDb-Release Info (англ.)]
  2. Р/У № 2122/80 (до 7 апреля 1987 года), опубликовано: Аннотированный каталог фильмов, выпущенных в 1981 году. В/О «Союзинформкино» Госкино СССР, М. 1982, стр. 126-127.
  3. 1 2 3 4 5 [www.imdb.com/title/tt0076935/awards?ref_=tt_ql_4 IMDb-Awards  (англ.)]
  4. Сборник «Экран. 1977-1978», (ежегодник) / Составители: Ю. Тюрин и Г. Долматовская. — М., «Искусство», 1979. — С. 184-185. — 280 с.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Жёлтый платочек счастья (фильм, 1977)

Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.