ЗИС-112

Поделись знанием:
(перенаправлено с «ЗИЛ-112/4»)
Перейти к: навигация, поиск

ЗИС-112 — спортивный автомобиль завода имени Лихачёва, появившийся в 1951 году и претерпевший несколько модификаций. С 1956 года был переименован в ЗИЛ-112. Ввиду характерной формы передка неофициально именовался как «одноглазка» или «циклоп». С учётом наработок в ЗИЛ-112 в 1961 году был создан ЗИЛ-112С с другим кузовом.

Легендарный ЗИС-112 стал первым советским специально разработанным спортивным автомобилем большого класса, придя на смену незначительно модифицированным для гонок ЗИС-101А-Спорт и родстерам на базе ЗИС-102 и ЗИС-110. ЗИС-112 также стал одним из первых советских автомобилей со стеклопластиковым кузовом (в модификациях после первой) и с футуристическим авангардистским внешним видом. Кузов в духе американского «автомобиля-мечты» — прототипа «Бьюик-Ле Сейбр» — разработан дизайнером Валентином Ростковым.

Двухместный двухдверный почти шестиметровый металлический кузов-родстер 2,5-тонного автомобиля первой модификации имел единственную фару на круглой облицовке радиатора с соответствующей формой сходящегося капота. Над салоном родстера был установлен металлический съёмный верх-колпак. Окраска была в белом и синем цветах, ставших традиционными для заводской команды. Гонки с ЗИС-112 проводились сначала как линейные на Минском шоссе, затем на кольцевой трассе в Минске. Первоначально на автомобиле был использован серийный 140-сильный восьмицилиндровый двигатель ЗИС-110, однако вскоре его сменил разработанный группой конструкторов Василия Родионова экспериментальный двигатель с верхними впускными и нижними выпускными клапанами мощностью 180 л. с., что позволило автомобилю иметь максимальную скорость около 200 км/ч. Затем автомобиль укоротили на 60 см и за счёт соответствующего снижения массы на полтонны и изменения трансмиссии скорость подняли до 210 км/ч.

В 1956 году построили вторую модификацию автомобиля с условным названием ЗИЛ-112/2 со стеклопластиковым кузовом того же дизайна и стоеклопластиковым же колпаком. Форсированный, с четырьмя карбюраторами двигатель ЗИС-110 мощностью 170 л. с. обеспечил радикально облегчённому автомобилю скорость более 230 км/ч.

Также в 1956 году был создан автомобиль условного названия ЗИЛ-112/3 с теми же агрегатами, но изменённым дизайном кузова в духе «Кадиллака» и прототипа «Москва» будущего ЗИЛ-111.

В 1957 году появились два новых автомобиля ЗИЛ-112/4 и 112/5 базового дизайна с созданными на основе V-образного восьмицилиндрового двигателя ЗИЛ-111 моторами мощностью 200—220 л. с. с четырьмя и восемью карбюраторами. На имевших максимальную скорость около 250 км/ч этих машинах в течение последующих лет было выиграно много призов в чемпионатах СССР.

Из пяти изготовленных экземпляров разных модификаций ЗИЛ-112 ни один не сохранился.



В игровой и сувенирной индустрии

Масштабная (1:43) модель ЗИЛ-112 в вариантах с и без съёмным колпаком производится фирмой DiP Models [www.dipmodels.com/ru/articles/zis-112.-drim-kar-sovetskogo-proizvodstva], а ранее мелкосерийно производилась фирмой АГД.

См. также

Напишите отзыв о статье "ЗИС-112"

Ссылки

  • [www.zr.ru/a/10908/ История ЗИC-112]
  • [web.archive.org/web/20031028140759/denisovets.narod.ru/zil/zilpages/zis112.html ЗИЛ-112]


Отрывок, характеризующий ЗИС-112

– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.