БАВ-485

БАВ 485
БАВ ЗИЛ-485А
Производитель	СССР СССР, [[ДАЗ, ЗИС, ЗИЛ, БАЗ]]
Года производства	1950—1962
Класс	вездеход / амфибия
Привод	механический
Колёсная формула	6 × 6
Размер шин	11,00-18
Масса	7150 кг
Регулировка давления в колёсах	да
Грузоподъёмность	2500 (на суше), 2900 (на плаву) кг
Ширина × Высота	2485×2600 мм
Дорожный просвет	285 мм
Колея	1,62 м
Тип двигателя	ДВС
Модель двигателя	ЗИС-123
Количество цилиндров	6
Объём	5500 см³
Мощность двигателя	110 л.с. (80.9 кВт)
Оборотов в мин	2900
Коробка передач	5
Сорт топлива	А-70, Б-70
Ёмкость топливного бака	240 л
Тип охлаждения	Комбинированный
Тип винта	ВФШ
Диаметр винта	635 мм
Радиус поворота	11,25 м
Скорость по воде	10 км/ч

БАВ 485 (большой автомобиль водоплавающий 485) — Общее название для автомобилей-амфибий производившихся на:
«Днепропетровском автомобильном заводе» с 1949 года по 1951 год под обозначением ДАЗ-485 (опытные образцы); «1-м государственном автомобильном заводе имени И. В. Сталина» с 1952 года по 1956 год под обозначением ЗИС-485 (первое серийное производство); «Московском дважды ордена Ленина, ордена Трудового Красного Знамени автомобильном заводе им. И. А. Лихачёва» с 1956 года по 1959 год под обозначением ЗИЛ-485 (второе серийное производство); «Брянском автомобильном заводе» с 1960 года по 1962 год под обозначением ЗИЛ-485А (БАЗ-485) (третье серийное производство).

Назначение

Большой плавающий автомобиль-амфибия БАВ предназначался для перевозки и переправы через широкие водные преграды личного состава, колёсной техники, артиллерийских систем и материальных средств. Использовался при форсировании рек в первой и второй волне десанта, а также при высадке морского десанта с десантных кораблей.

История создания

Во время Второй мировой войны при форсировании Свири и Даугавы, в Висло-Одерской операции были использованы американские автомобили «GMC DUKW-353» полученные по ленд-лизу в 1944 году. Их применение показало высокую эффективность при наступательных операциях, поскольку на них можно было форсировать водные преграды сходу, перебрасывая солдат и технику на другой берег, и не наводить понтонные и временные мосты под огнём противника.

Убедившись в целесообразности использования данного типа автомобиля, Государственный комитет обороны в рамках послевоенного технического перевооружения Советской Армии выдал Министерству автотракторной промышленности СССР тактико-техническое задание на разработку аналога американского GMC DUKW-353. Разрабатываемый грузовой автомобиль-амфибия получил название БАВ — большой автомобиль водоплавающий.
Изначально планировалось передать дальнейшую разработку на «1-й государственный автомобильный завод имени И. В. Сталина» но, из-за большой загрузки завода, так как там шла работа по ЗИС-150, ЗИС-151, БТР-152 и другим проектам, было предложено поручить эту работу «Днепропетровскому автомобильному заводу» (ДАЗ). На ДАЗе приступили к рабочему проектированию в конце 1948 года. В задачи амфибии входили: перевозка личного состава и техники при форсировании водных преград.
После изучения двух американских «GMC DUKW-353», и анализа имеющихся в производстве узлов и агрегатов, было принято решение использовать часть узлов и агрегатов от автомобилей ГАЗ-63 и ЗИС-151, бронетранспортера БТР-152, а часть сконструировать и производить самим. В рабочую группу вошли: Главный конструктор ДАЗ В. А. Грачёв, ведущий конструктор Л. А. Берлин, конструктор двигателей внутреннего сгорания С. И. Тяжельников, конструктор трансмиссий А. Х. Лефаров, конструкторы по кузовам Б. Т. Комаревский и С. С. Киселев. За испытания отвечал Ю. С. Палеев.
Для опытных испытаний были построены два образца. Первый опытный ДАЗ-485 БАВ был готов в августе 1950 года. И первые же испытания амфибии под управлением Главного конструктора Виталия Андреевича Грачёва прошли ночью на Днепре. Эти испытания прошли на оценку «отлично». К сентябрю 1950 года была готова вторая опытная амфибия. С июля по сентябрь 1950 года обе амфибии прошли полный цикл заводских ходовых испытаний состоящих из нескольких этапов: пробный пробег прошёл по маршруту Днепропетровск – Запорожье, при этом осуществляя продолжительные заплывы по Днепру; следующий этап был проведен с 23 по 25 сентября по маршруту Днепропетровск — Жданов (ныне Мариуполь) — Мелитополь — Никополь — Днепропетровск; с 26 по 30 сентября до Одессы через Николаев; в октябре 1950 года провели большой испытательный пробег по маршруту Каховка — Евпатория — Ялта — Феодосия — Керчь — Тамань — Анапа — Темрюк и обратно. Весной 1951 года были проведены межведомственные испытания, прошедшие под Выборгом, около Юхолонмяки. По результатам испытаний в апреле 1951 года Б. Т. Комаревский, Г. М. Григорьев, Г. В. Сафронов, И. И. Тхор, В. А. Грачёв удостоились Сталинской премии, а БАВ был рекомендован к серийному производству.
В 1951 году БАВ 485 был принят на вооружение и заказан для ВС СССР. В заводском цехе мелких серий создали задел для первых 10 амфибий опытной партии, и начали подготовку оснастки к серийному производству под обозначением ДАЗ-485. Но в связи с выходом 9 мая 1951 года постановления Совета Министров СССР №1528-768, и подготовки его к выпуску ракеты-носителя ядерных боеголовок Р-1, запуск серийного производства пришлось остановить. В июле 1951 года Грачёв вместе с частью конструкторов и инженеров ДАЗа переводятся на «1-й государственный автомобильный завод имени И. В. Сталина» (ЗИС), также на ЗИС передали два опытных образца со всей документацией. Виталий Андреевич назначается на должность заместителя главного конструктора. К августу 1951 года на заводе было сформировано специальное бюро «485», а во всех цехах были организованы участки по выпуску деталей и узлов. Для ускорения процесса выпуска амфибий было принято решение о производстве корпусов на заводе №586 (бывший ДАЗ). В июле 1952 года с конвейера сошли первые четыре серийные амфибии под обозначением ЗИС-485. До конца 1952 года были выпущены 100 амфибий с корпусами изготовленными на заводе №586. С 1953 года амфибии начали поступать в войска. В 1953 году собрали 270 амфибий, с этого же года ведущим конструктором проекта стал С. Т. Деев.

В октябре-ноябре 1953 года были выбраны две случайные серийные амфибии для проверки надёжности и соответствия стандартам. Госиспытания прошли по маршруту Москва — Сталинград (сейчас Волгоград) — Астрахань — Грозный — Баку — Тбилиси — Батуми — Краснодар — Новороссийск — Крым — Одесса — Киев — Минск — Москва. Общей продолжительностью около 10 000 км. Часть испытаний проходила на реках Волга, Кубань и Днестр. Госиспытания были признаны успешными и получено добро на дальнейшее их производство. С 1954 года темп ежегодного производства составил примерно по 285 амфибий. Некоторые ЗИС-485 были вооружены 12,7-мм зенитным пулеметом, установленным в передней части грузового отсека.

26 июня 1956 года «1-й государственный автомобильный завод имени И. В. Сталина» по Постановлению ЦК КПСС СМ СССР №865 сменил имя на «Московский дважды ордена Ленина, ордена Трудового Красного Знамени автомобильный завод им. И. А. Лихачёва» (ЗиЛ), с этого момента БАВ выпускался как ЗИЛ-485.

Проектирование усовершенствованной амфибии, которая вобрала в себя все наработки, началась с конца 1956 года. В апреле 1957 года были собраны два опытных образца, получившие обозначение БАВ 485А. С мая по ноябрь 1957 года они прошли испытания на суше и воде.

В сентябре 1958 года началось серийное производство амфибий под обозначением ЗИЛ-485А. В середине 1959 года из-за высокой загрузки столичного завода, серийный выпуск решено было перенести на Брянский автомобильный завод (БАЗ). 30 декабря 1959 года на ЗИЛе сошла с конвейера последняя амфибия. Всего в на ЗИЛе собрали 2005 штук. Сборка амфибий на БАЗе началась 10 января 1960 года так же под обозначением ЗИЛ-485А, так как марка «БАЗ» держалась в секрете. С конвейера БАЗа сошли всего 24 амфибии, последняя в конце 1962 года.

ЗИЛ-485Б - дальнейшее развитие амфибии. Первый опытный образец появился в январе 1960 года. Он получил новую 5-ступенчатую синхронизированную коробку передач, удлинённые передние рессоры, модернизированное однодисковое сцепление, усиленную раму, новую коробку отбора мощности и новый теплообменник. По ряду причин данная модификация в серию не пошла. Для нужд народного хозяйства на базе ЗИЛ-485А была разработана траулер-амфибия УРОМ-2, она могла использоваться для нужд рыболовецких бригад, производился штучно.

С конца 60-х, начала 70-х годов на вооружение Советской армии стали поступать новейшие образцы амфибийной техники. С их появлением ушла сильная необходимость в массовом использовании БАВ, и производство было прекращено, а брянский завод стал производить иную военную продукцию. В 1970-х годах в Горьком был построен четырёхосный транспортёр ГАЗ-44, превосходивший своей грузоподъёмностью днепропетровско-московско-брянскую амфибию, но он не был запущен в серийное производство. На этом программа БАВ была закрыта.

Конструкция

Корпус

Конструкция корпуса БАВ 485 аналогична конструкции американской амфибии «GMC DUKW-353», водонепроницаемая стальная, сварная. Элементы амфибии носили не автомобильные, а корабельные названия. Капот — палуба; место водителя и командира — рубка; настил пола — пайола (сделаны из бакелитизированной фанеры), полости под пайолами рубки и грузовой платформы — трюм. Ручной насос, спасательный круг и багор, закреплённые на палубе — шкиперское имущество. Корпус состоит из трёх отсеков: носовой, центральный и кормовой. В днище корпуса сделаны: ниши для колес, мостов, гребного винта; туннели для карданов и привода водяного руля. Для откачки воды из корпуса, амфибия оборудована двумя насосами: центробежным, производительностью 300 л/мин; и вихревым, производительностью 150 л/мин. Оба насоса приводятся цепью от вала гребного винта. Их работа могла обеспечить плавучесть при суммарной площади пробоин до 500 см² В трюме кормы размещались два топливных бака общей емкостью 240 л. Габаритные размеры амфибии: длина 8,6 м, ширина 2,07 м, высота 2,64 м, масса 7,15 т, а с грузом и экипажем около 9 тонн.

Носовой отсек

Носовом отсек это герметизируемое моторное отделение с установленным шестицилиндровым двигателем ЗИС-123 (модель 485) от БТР-152. Двигатель рабочим объем 5,55 см³ имел мощность 112 л.с., нижнее расположение клапанов, степень сжатия 6,5 и карбюратор типа К-84 падающего потока, с двумя смесительными камерами и ограничитель оборотов на 3100 об/мин. Двигатель мог работать на бензине марки А-70 или Б-70. Для слива масла из картера двигателя были предусмотрены вывинчивающиеся пробки в днище. Носовой отсек сверху прикрывался палубой с двумя люками, фарами, приёмником дополнительного воздухопротока и шкиперским имуществом. Задний люк открывал доступ к моторному отделению, а передний к системе охлаждения. Для охлаждения двигателя при движении по суше служили воздухопротоки и люк в палубе, через которые воздух поступал в радиатор; на воде — теплообменник, охлаждаемый забортной водой. Три верхние серьги в носовой части служили для буксировки амфибии по суше и воде.

Центральный отсек

В центральном отсеке находилась рубка, в которой размещались все контрольные приборы и органы управления, два сиденья для водителя и командира со съемными подушками из непотопляемого материала. На рубке устанавливалось складывающееся вперёд ветровое стекло. Пайола рубки съёмные для доступа в трюм. В средней части днища слева находился кингстон — клапан для приема или слива воды. Амфибия комплектовалась запасным механическим насосом (помпой) для аварийной откачки воды. Амфибия имела лебедку, размещённую за рубкой под грузовой платформой, с тяговым усилием на крюке 44,1 кН (4 500 кгс) с диаметром троса 13 мм и длиной 60 м. Лебедка выдавала трос в сторону кормы. Привод лебедки был от базового двигателя и мог обеспечить самовытаскивание при застревании. Рубка и грузовой отсек отапливались, и могли накрываться сверху брезентовым тентом на дугах.

Кормовой (грузовой) отсек

Третьим отсеком являлась грузовая платформа площадью 10,4 м². Для облегчения погрузки и выгрузки грузов, людей и техники амфибия снабжалась задним откидным бортом и колейными трапами. Под съёмными пайолами платформы, уложенных на раму (в трюме), располагались: ящик ЗИП, привод водяного руля, кожух запасного колеса. Так же в трюм мог укладываться груз в мешках или ящиках, что понижало центр тяжести и уменьшало шанс опрокидывания. В днище корпуса имелись 6 отверстий, закрытых пробками, для слива масла из систем амфибии. В кормовой части устанавливались топливные баки и буксирный прибор. Грузовая платформа сверху закрывалась съёмным брезентовым тентом. На торце платформы мог устанавливаться грузовой кран.

Ходовая часть и трансмиссия

В основе конструкции лежала значительно доработанная лонжеронная рама интегрированная в корпус от трёхосного грузового автомобиля ЗИС-151 со всеми ведущими колёсами. На нё крепился двигатель, специальные агрегаты, ходовая часть и грузовая платформа с герметизируемым откидным задним бортом.

Подвеска БАВ 485 зависимая, с установленными спереди двумя продольными полуэллиптическими рессорами, с двумя гидравлическими рычажно-поршневыми амортизаторами двухстороннего действия. Сзади такие же рессоры на балансирной тележке с реактивными штангами.

5-ступенчатая коробка передач, три одноступенчатые конические главные передачи со спиральными зубьями (по одной на каждый ведущий мост), система подвески и рулевой механизм (глобоидальный червяк с трехгребневым роликом без гидроусилителя) заимствованы у ЗИС-151.

2-дисковое сцепление высохшего трения, 2-ступенчатая раздаточная коробка и два гидроамортизатора рычажного действия заимствованы у БТР-152.

Рабочий тормоз с барабанным механизмом и пневмогидравлическим приводом на всех колесах. Механический ленточный стояночный тормоз, действующий только на задние колеса и отопитель салона заимствованы у ГАЗ-63.

Односкатные дисковые колёса с разъемным ободом и шинами низкого давления размерностью 11,00-18", с протектором «прямая елка», крепились к ступицам при помощи шести шпилек. Давление воздуха в шинах могло регулироваться через централизованную систему от 0,35 МПа (3,5 кгс/см²) для дорог общего пользования до 0,07 МПа (0,7 кгс/см²) для преодоления сложных участков. Колея колес составляла 1620 мм.

Запас хода по топливу составляет 570-690 км по суше, или 70 км по воде. Максимальная скорость на асфальте 73 км/ч; по пересеченной местности до 40 км/ч; по воде до 10.7 км/ч. Движение машины на плаву осуществлялось за счёт вращения трёхлопастного гребного винта диаметром 635 мм, крутящий момент на него передавался от коробки отбора мощности, заимствованной у пожарных автомобилей, через трехсекционный карданный вал с двумя промежуточными опорами и гребной вал. Всего, в трансмиссии было установлено девять карданных валов. Винт мог включаться одновременно с приводом колес и лебедки, что повышало возможности машины при въезде/выезде в воду и движении по мелководью. За поворот на воде отвечал балансирный корабельный водяной руль, установленный сразу за гребным винтом и приводившийся в действие тросами от автомобильного рулевого управления переднего моста. Радиус поворота на суше 11,25 м (радиус циркуляции на воде 9,0 метров). Предельно допустимая для работы амфибии скорость течения реки 3м/сек.

Электрооборудование

Выполнено по однопроводной схеме с напряжением сети 12В с «плюсом» на корпусе. Источниками электроэнергии амфибии служили генератор постоянного тока «Г15-Б» мощностью 220Вт и две 6-вольтовые аккумуляторные батареи «3-СТ-84», соединенные последовательно. Система зажигания двигателя была батарейной. Электрический стартер на 1,32 кВт.

Грузовые возможности

Большой дорожный просвет позволял двигаться по довольно глубоким колеям, а вес амфибии — свободно проезжать по деревянным мостам в сельской местности. Амфибия способна преодолевать подъемы без груза крутизной до 32°, с грузом до 29° и двигаться по косогору до 20°. Ров шириной 0,75 м и эскарп с высотой стенки 0,5 м так же не были препятствием для амфибии. БАВ 485 может перевозить через водные преграды 28 человек десанта со стрелковым оружием или до 3,0 т груза, в том числе: пушку калибром до 85 мм с расчетом; 122-миллиметровую гаубицу с расчетом; автомобиль ГАЗ-69 с грузом; ГАЗ-63 без груза. Грузоподъемность на суше у составляла 2,5 т. Для облегчения погрузки задний борт сделан откидным, а для загрузки тяжелой техники использовались съемные колейные трапы и установленная в рубке лебедка. Наличие сцепного устройства под задним бортом позволяло использовать автомобиль как тягач.

Модернизация

В конечном проекте улучшению подверглись почти все узлы и агрегаты. Двигатель был взят с ЗИЛ-157 мощностью 122 л.с., 2-дисковое сцепление заменили однодисковым, увеличили передаточное число второй передачи в раздаточной коробке (1,44 вместо 1,24); установили синхронизированную коробку передач и новую отдельно расположенную реверсивную коробку отбора мощности для привода винта и лебедки; заменили телескопические амортизаторы в передней подвеске на новые. Шины заменили на И-111, более крупные и мягкие, с рисунком протектора «косая ёлка», размерностью 12,00-18" от ГАЗ-66, установили скрытую систему внутренней подкачки шин через сверления в цапфах колёс, плавающие головки с уплотнениями, размещённых внутри ступицы с подводом воздуха через гибкие шланги, что снизило вероятность их повреждения. Запасное колесо перенесли на грузовую платформу (изначально оно было в нише в правом углу). Были применены усиленные ведущие мосты (6x6) с расширенной колёсной колеёй на 130 мм и увеличенным дорожным просветом на 27 мм, повысили надежность задней подвески. Привод основного тормоза был заменён: вместо пневмогидравлического сделан пневматический, усовершенствовали тормозной кран. Сделали новый стояночный тормоз который блокировал раздаточную коробку. Аккумуляторные батареи 3-СТ-84ПД заменены на 3-СТЭ-135 увеличенной ёмкости. Изменили полярность заведя на корпус «минус» вместо «плюса», что обеспечило возможность запитки армейских радиостанций от электрооборудования амфибии. После усовершенствований габариты увеличились до: 9540×2485×2780 мм по тенту платформы.

Сравнительная характеристика

	GMC DUKW-353	ЗИС-485	ЗИЛ-485А	ЗИЛ-485Б
Фото
Года производства	1941-????	1952-1959	1960-1962	Серийно не производился
Базовая модификация	Нет данных	ЗИС-151	ЗИЛ-157	ЗИЛ-131
Колёсная формула	6×6	6×6	6×6	6×6
Двигатель	GMC (4,4 л) 91,5 л.с.	ЗИС-123 (5,5 л) 112 л.с.	ЗИЛ-157 (5,5 л) 122 л.с.	ЗИЛ-157 (5,5 л) 122 л.с.
Длина	9,45 м	8,60 м	9,54 м	9,54 м
Ширина	2,49 м	2,07 м	2,48 м	2,48 м
Высота	2,69 м	2,64 м	2,78 м	Нет данных
Масса	4,90 т	7,15 т	7,40 т	Нет данных
Колёсная колея	1616 мм	1620 мм	1750 мм	1750 мм
Полная снаряжённая масса	6,50 т	9,05 т	9,40 т	Нет данных
Грузоподъёмность	2250 кг	2900 кг	3050 кг	Нет данных
Запас хода, км	354 км (по суше), 80 км (по воде)	690 км (по суше), 70 км (по воде)	650 км (по суше), 70 км (по воде)	Нет данных

Эксплуатация

БАВ 485 / БАВ 485А получил широкое распространение в рядах Советской армии, в том числе состоял на вооружении отдельных переправочно-десантных батальонов (по 20 амфибий в роте). Амфибии стояли на вооружении еще до 70-х годов, но почти полностью исчерпали себя, и в войсках стали активно заменятся на К-61, ПТС, БТР-60, БМП-1 с середины 60-х годов. В 70-80-е годы предпринимались попытки использовать БАВы для спасательных служб. Когда их срок службы заканчивался, амфибий отправляли для использования в народном хозяйстве, где их эксплуатировали до 90-х годов. Стоящий в Музее БАВ долгие годы служил на полигоне ЗИЛа автомобилем технической помощи, обеспечивая испытания новых образцов техники. Для поддержания его в исправном состоянии использовали двигатель и агрегаты от грузовика ЗИЛ-157КД.

БАВ 485 неся службу в рядах Советской армии зарекомендовал себя как надёжная и простая в обращении техника. Став в истории развития советского автомобилестроения площадкой для испытания и внедрения новых систем и механизмов. Именно этот тип амфибий положил начало тому, что на всех последующих образцах военной и гражданской колёсной техники повышенной проходимости стали применяться односкатные колёса, одинакового типоразмера на передней и задней осях с системой регулировки давления в шинах воздуха.

Интересные факты

• GMC DUKW-353 в США получил прозвище «утка», т.к. его название созвучно с английским словом duck (дак).

• Во время испытаний ДАЗ-485 в Крыму при форсировании Керченского пролива поднялся сильный шторм, сопровождающим катерам типа «морской охотник» запретили выходить в море для сопровождения испытаний, и амфибия под управлением Грачёва переплыла пролив, тогда ещё полностью не очищенный от мин и затонувших кораблей, и выехала на сушу благополучно.

• При переносе производства с ДАЗа на ЗИЛ, Грачёв переехал в Москву с семьей и всем имуществом прямо на опытном образце ДАЗ.

См. также

• ГАЗ-46 МАВ — малый автомобиль водоплавающий.

Литература

• Наставление по военно-инженерному делу для Советской Армии. — М.: Военное издательство МО СССР, 1966.
• Военно-инженерная подготовка. Учебное пособие. — М.: Военное издательство МО СССР, 1982.
• Изделие 485. Руководство по эксплуатации. Часть 1. — М.: Военное издательство МО СССР, 1952.
• Гоголев Л. Д. Автомобили-солдаты: Очерки об истории развития и военном применении автомобилей. — М.: Патриот, 1990. — 191 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-7030-0226-5.
• Павлов С. П. Большой плавающий автомобиль. — М.: Воениздат МО СССР, 1961.
• Ангелов С. Танки и самоходные установки. — М.: АСТ, 2000. — ISBN 5-17-005600-1.
• Кочнев Е. Д. [lib.vkarp.com/2014/07/25/%D0%BA%D0%BE%D1%87%D0%BD%D0%B5%D0%B2-%D0%B5%D0%B2%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B9-%D0%B4%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87-%D0%B0%D0%B2%D1%82%D0%BE%D0%BC%D0%BE%D0%B1%D0%B8%D0%BB/ Автомобили Советской Армии 1946 – 1991]. — М., 2011.
• подполковник в отставке Протасов А. и канд.техн.наук, подполковник Протасов В. Журнал «Грузовик Пресс» №6/2004, Статья: ЗиС-485 – водоплавающий грузовик.
• Журнал «Моделист-конструктор» №5/1981г. Статья: ЗИС-485.
• Прочко Е. Журнал «Техника и вооружение» №4/2009, Статья: «Большой автомобиль водоплавающий».
• Журнал «Автомобильный моделизм»

Ссылки

• [voenteh.com/boevye-mashiny/amfibii-i-snegohody/plavayushii-gruzovik-bav-485.html Плавающий грузовик БАВ-485]
• [ussrtoscale.com Сайт «СССР в масштабе»]

Видео

• [youtube.com/watch?v=-Fr0V6e-YbE Амфибия ЗИС 485 БАВ] на YouTube
• [youtube.com/watch?v=W354PSFmXFc Военные автомобили ЗИС 485, военная техника СССР] на YouTube
• [youtube.com/watch?v=Rsk2YTUn77s ЗИС/ЗИЛ-485 (БАВ)] на YouTube

Послевоенные БКМ и автомобильная техника военного назначения СССР, Украины и России   

Отрывок, характеризующий БАВ-485

– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.