ЗМ (объектив)
Поделись знанием:
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
- Эта статья о фотографическом объективе. О других статьях, использующих в названии сходную графическую аббревиатуру см. ЗМ.
ЗМ — произносится «Зэ Эм» (рус.)[1] — семейство советских фотографических зеркально-линзовых объективов, созданных на основе научных исследований проф. Максутова.
Является вторым поколением зеркально-линзовых объективов после МТО.
Расшифровка названия — «Зеркальный Максутова» или «Зеркально-Менисковый[2] объектив».
Длиннофокусные объективы семейства «ЗМ» предназначены для однообъективных зеркальных фотоаппаратов.
Использование зеркально-менисковой конструкции позволило уменьшить длину и массу объективов в сравнении с линзовой.
Зеркально-линзовые объективы «ЗМ» не имеют органов управления диафрагмой, значение относительного отверстия постоянное.
Кольцо фокусировки выполнено «с перебегом», что позволяет устанавливать объективы на фотоаппараты с несколько бо́льшим рабочим отрезком, чем 45,5 мм, не утрачивая при этом фокусировку на «бесконечность» (например, на камерах с байонетом Nikon, где рабочий отрезок равен 46,5 мм).
В обозначениях объективов МС означает многослойное просветление; А — применение сменного адаптера.
Модельный ряд
Объективы «ЗМ»
| Объектив | Фокусное расстояние | Относительное отверстие | Угол поля зрения объектива | Крепление светофильтра Миним. расстояние фокусировки |
Масса Диаметр × длина |
Крепление Размер кадра |
Производитель Год выпуска |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ЗМ-1 прототип |
500 | 8,0 | 5° | 2 кг | Серийно не выпускался 24×36 мм |
ГОИ 1958 КМЗ 1960 | |
| ЗМ-3 прототип |
600 | 8,0 | Серийно не выпускался 24×36 мм |
ГОИ 1969 | |||
| ЗМ-3 среднеформатный |
600 | 8,0 | 7,5° | М52×0,75 (заднее) 6 м |
2,2 кг | Байонет Б Байонет В 60×60 мм |
ГОИ, завод «Арсенал» 1969-1986 |
| ЗМ-4А | 500 | 6,3 | 5° | М42×1/45,5 сменный адаптер 24×36 мм |
ЛЗОС 1975 | ||
| ЗМ-5А | 500 | 8,0 | 5° | М77×0,75 4 м |
1,225 кг 94×152 мм |
М42×1/45,5 сменный адаптер 24×36 мм |
ЛЗОС 1975—? |
| МС ЗМ-5А | 500 | 8,0 | 5° | М77×0,75 4 м |
1,225 кг 94×152 мм |
М42×1/45,5 сменный адаптер 24×36 мм |
ЛЗОС ? |
| МС ЗМ-5СА | 500 | 8,0 | 5° | М72×0,75 4 м |
0,62 кг 83×139 мм |
М42×1/45,5 24×36 мм |
ЛЗОС 1984-? |
| ЗМ-6А | 500 | 6,3 | 5° | М95×1 6 м |
1,4 кг 113×163 мм |
М42×1/45,5 сменный адаптер 24×36 мм |
ЛЗОС 1979-? |
| МС ЗМ-6А | 500 | 6,3 | 5° | М95×1 6 м |
1,4 кг 113×163 мм |
М42×1/45,5 сменный адаптер 24×36 мм |
ЛЗОС 1985-? |
| ЗМ-6Б среднеформатный |
500 | 8,0 | Байонет Б 60×60 мм |
завод «Арсенал» | |||
| МС ЗМ-7 | 300 | 5,6 | 8° | М67×0,75 2,5 м (1,7 м) |
0,47 кг 76×81 мм (73×78 мм) |
Байонет К 24×36 мм |
ЛЗОС ?, АОМЗ ? |
Литература
- Воробей П. С. В помощь фотолюбителю. — Минск: Полымя, 1993.
Напишите отзыв о статье "ЗМ (объектив)"
Примечания
Ссылки
- [www.photohistory.ru/1222874115601835.html Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. Объектив «ЗМ-1», 8/500, ГОИ, КМЗ]
- [www.photohistory.ru/1207248189205477.html Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. Объектив «ЗМ-3», 8/600, ГОИ]
- [www.photohistory.ru/1217798360118165.html Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. Объектив «ЗМ-3» (среднеформатный), 8/600, ГОИ, з-д «Арсенал»]
- [www.photohistory.ru/1207248189208218.html Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. Объектив «ЗМ-4А», 6,3/500, ЛЗОС]
- [www.photohistory.ru/1207248189210934.html Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. Объектив «ЗМ-5А», «ЗМ-5СА», 8/500, ЛЗОС]
- [www.photohistory.ru/1207248189218425.html Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. Объектив «ЗМ-6А», МС «ЗМ-6А», 6,5/500, ЛЗОС]
- [www.photohistory.ru/1207248189221097.html Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. Объектив «ЗМ-7», 5,6/300, АОМЗ, ЛЗОС]
|
Это заготовка статьи по оптике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
Отрывок, характеризующий ЗМ (объектив)
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
