Забайкальская область

Забайкальский область

Область Российской империи
Герб
Страна	Российская империя Российская империя
Адм. центр	Чита
Население (1897)	672 037 чел.
Плотность	чел/км²
Площадь	538 890,0 вёрст² (613 000 км²) км²
Дата образования	11 июля 1851
Дата упразднения	1922
Преемственность ← Иркутская губерния Забайкальская губерния →

Забайка́льская о́бласть — административная единица в составе Российской империи, Российской республики, Российской Советской республики и Дальневосточной республики (без левобережья Селенги). Образована в 1851 году. В 1922 году преобразована в Забайкальскую губернию Дальневосточной области РСФСР.

География

Географическое положение

Забайкальская область располагалась в Восточной Сибири, к югу и востоку от Байкала, между этим озером и китайской границей. На западе и севере граничила с Иркутской губернией, от которой отделялась почти на всём протяжении озером Байкал, на северо-востоке проходила граница с Якутской областью, на востоке — с Амурской областью. Часть восточной и южная границы Забайкальской области являлись также государственной границей с Китайской империей (сопредельные Маньчжурия и Монголия).

Географическое положение области — между 102°37' и 121°26' долготы к востоку от Гринвича и между 49°54' и 67° северной широты .

Площадь области составляла 613 000 км², около ¹/₃₆ площади всей империи, ¹/₂₇ Азиатской части России и ¹/₅ всей площади Приамурского генерал-губернаторства. По размерам Забайкальскую область превосходили лишь 7 областей и губерний Российской империи.

Рельеф

(Из энциклопедии Брокгауза и Эфрона)

Поверхность области весьма гориста, и в общем Забайкалье представляет страну, значительно и притом неодинаково приподнятую над уровнем океана; на самой середине области, диагонально в направлении с юго-запада на северо-восток, тянется почти непрерывной цепью Становой, или Яблонный хребет, северо-западный склон которого отлогий, едва заметный, тогда как юго-восточный весьма значителен и крут.

Почти вся площадь области представляет обширное нагорье, известное под названем Забайкальской, или Даурской, возвышенности; оно состоит из многих большей частью параллельных хребтов, возвышающихся над окружающими их долинами, обыкновенно не более 2000 ф., и служит водоразделом между тремя речными системами: Амура, Витима — правого притока Лены, и Енисея (Байкала). Яблонный хребет (бур. Яблени-Даба) служит водоразделом систем Амура и Байкала. Этот водораздел начинается на китайской границе, между истоками рек Онона и Манзы (или Мензы), тянется к северо-востоку мимо областного города Читы и отделяет течение Ингоды и Нерчи от рек Манзы, Чикоя, Хилка и Витима. Поверхность области между Байкалом и Яблонным хребтом имеет общее наклонение: в южной части — к северу и западу (что видно из направления рек), а в северной части — к западу (Байкалу) и северу (бассейн реки Лены). Площадь между Яблонным хребтом и рекой Аргунью имеет общий наклон к середине (долина рек Ингоды и Шилки) с севера и с юга и затем к востоку (течение Иногды и Шилки).

Относительно высот некоторых местностей нагорья наиболее характерны следующие данные: а) для западной части: перевал на Яблонном хр. (на почтовом тракте) — 3600 ф., Кяхта — 2600 ф., Байкал — 1700 ф. и б) для вост. части: перевал Яблонного хребта — 3600 ф., р. Ингода у обл. г. Читы — 2200 футов, река Онон у г. Акши — 2800 футов, посад Абагайтуевский (при вступлении р. Аргуни в наши пределы) — 1800 футов, точка соединения pp. Шилки и Аргуни (начало р. Амура) — 1000 ф. Таким образом, нагорье представляет понижение в зап. части (перевал Яблонного хребта — Кяхта — Байкал) около 1900 ф., а в своей вост. части (перевал Яблонного хребта — Чита-Акша — начало Амура) до 1200 ф. Расстояния между перечисленными точками видны из следующего. От обл. г. Читы считается до Усть-Стрелки (точка слияния Шилки и Аргуни) 700 вёрст, Абагайтуя 800 вёрст, Кяхты 650 вёрст, Цакирской станицы 800 вёрст, пристани Мысовой (на Байкале) 600 вёрст, а от Цакирской ст. до посёлка Абагайтуевского 1200 вёрст.

На юго-восточной стороне Яблонного водораздела, в истоках р. Ингоды, по направлению с юго-запада к северо-востоку тянется горная цепь Чокондо (по-тунгусски — Цохондо), достигающая высоты 8200 ф., вершина которой уже находится в альпийской зоне. Это самые высшие точки Забайкалья, которые, однако, не достигают снежной линии, а только отличаются альпийской растительностью и небольшими полянами вечного снега. Между продольными речными долинами Онона, Шилки и Аргуни тянутся параллельно три горные цепи; это так называемые Нерчинские рудные горы, или Нерчинская Даурия; в тесном смысле слова название Рудных гор принадлежит только горной цепи, идущей между Газимуром и Шилкой.

Кроме перечисленных горных хребтов, являющихся как бы отрогами Яблонного хребта, в пределы области вступают с южной стороны отроги Кентея и [на западе] продолжение Саянских гор под названием Хангарульского хребта и Хамар-Дабана. Оба хребта, начинаясь в пределах Иркутской губернии, направляются к северо-востоку, сначала по прибрежью Байкала, а затем, постепенно от него удаляясь, перерезывают течение Селенги под названием [?] Икатского хребта и становятся водоразделом pp. Баргузина и Витима; достигая в начале (особенно к югу от Байкала) до 6000 футов, хребты эти постепенно понижаются и там, где замыкают собой цепь Хамардабанских гор, они уже не превышают 2000 футов. Та часть отрогов, которая упирается в нижнее течение р. Селенги, известна под названием Улан-Бургасы; между последними много хребтов с обнаженными вершинами, «гольцами». Подобно исполинским валам тянутся здесь эти хребты, которые нередко отличаются сравнительно слабым подъемом. Такой длинный подъем в гору, иногда более десятка вёрст, называется здесь «тянигуз»; на их вершине, большей частью после нескольких десятков саженей ровного пути, снова начинается или такой же продолжительный и покатый, или же крутой и местами довольно опасный спуск. Отдельные вершины только немного поднимаются над перевалом.

В общем восточная часть области ниже западной; в юго-восточной части области горы безлесны, с мягкими очертаниями и, постепенно понижаясь по направлению к востоку, принимают вид увалов с совершенно отлогими боками; вследствие этого юго-восточная часть области имеет характер обширной всхолмленной степи, безлесной, с малым орошением. Забайкалье сильно разобщено множеством гор, склоны которых обыкновенно покрыты сплошными лесами. Разобщению содействуют также немало болотистые местности и горные ручьи и речки, во множестве низвергающиеся с возвышенностей.

Гидрография

Реки, орошающие область, принадлежат к трём водным системам: Байкальской, Ленской и Амурской. Две главные реки последней системы — Аргунь и Шилка, сливаясь в юго-восточной области, образуют р. Амур. Река Аргунь на протяжении 700 вёрст отделяет область от Китая. Выступая из китайских пределов уже довольно широкой рекой, от 40 до 150 саж. при глуб. 4-10 ф., Аргунь течёт сначала медленно, по местам совершенно степным, а затем, от Цурухайтуевского хребта, переходя в места лесистые, ускоряет бег. Притоки её (с лев. стороны) Урулюнгуй, три рч. под названиями Борзы, Уров, Урюмкан и Газимур (между последними двумя реками лежат Нерчинские рудные горы), Шилка, образующаяся в пределах области из слияния Онона с Ингодой; считая с верховьев Онона, Шилка орошает область на протяжении 1000 вёрст. До слияния Онон принимает с правой стороны pp. Онон-Борзу и Унду, а с лев. — Акшу. Ингода, как и Онон, орошает обл. на протяжении 500 вёрст, она сплавная от города Читы, а по Шилке существует (от Стретенска) пароходство. Ингода принимает с правой стороны Туру, а с левой — Читу. Собственно Шилка принимает Нерчу, Куенгу и Чёрную — все три с левой стороны. Из рек, непосредственно впадающих в Амур, только Амазар пересекает юго-восточный угол Забайкалья.

В системе Лены самая значительная — р. Витим, которая прорезывает сев. часть области более чем на 1000 вёрст и принимает с пр. стороны Киренгу, а с лев. Цыпу и Мую. Пробираясь б. ч. по дикой лесной местности, Витим течёт быстро по весьма порожистому руслу. Селенга — самая значительная из рек Байкальской системы. Она берёт начало из большого озера Косогола в пределах Китайской империи, вступает в область уже значительной рекой, в 100—200 саж. шир. при 5-15 ф. глуб., и орошает её на протяжении почти 400 вёрст. Река считается судоходной на всём протяжении, на самом же деле устья её настолько мелководны, что пароходы совершают рейсы только до с. Билютуя, несколько выше Селенгинска. Притоки реки довольно значительные: с правой стороны Чикой и Хилок по 500 вёрст, Уда — до 400 вёрст; с левой — Джида (350 вёрст). Остальные две значительные pp., орошающие область, — Баргузин (400 вёрст) и Верхняя Ангара (600 вёрст) — протекают по Баргузинскому (сев. части) округу области.

Вообще, все текучие воды Забайкалья носят характер рек горных стран, а именно — быстрое течение, значительное падение, изменчивость речного горизонта, твёрдый и каменистый грунт русла. Относительно значительности падения заслуживают внимания pp. Ингода, Шилка и Аргунь, которые имеют падение более одного фута на версту; падение Селенги в пределах области достигает двух футов на версту. Быстрота течения Ингоды и Шилки определяется 6 — 7 вёрст в час, так что плоты свободно проходят летней порой в сутки до 100 вёрст, останавливаясь только на ночлег. Вскрытие рек происходит во второй половине апреля; замерзание — в начале октября. Вода в реках вообще здоровая, хотя примесь минеральных солей заметна; зимой вследствие сильных холодов и при отсутствии снежного покрова льда реки, даже и значительные, местами промерзают до дна, отчего вода портится и, кроме того, образуются «наледи», затрудняющие сообщение по ледяному покрову реки.

Забайкалье богато озерами; из них самое значительное — Байкал, которое русские справедливо называли «Байкальским морем», а суеверие туземцев придало ему ещё название «Святого моря». Берега Байкала гористы; горы большей частью круто подходят к озеру и отступают от него на значительное расстояние только около устьев Селенги и Верхней Ангары; местами они вдаются в озеро, образуя чрезвычайно живописные мысы и значительный полуостров Святого Носа. Из менее значительных озёр известны: Баунт, Гусиное, Тарей, Борзинское, Эравинское, Шакшинское и др.

Геология и горнодобыча

Общая характеристика

Большое разнообразие представляет геогностический состав забайкальского нагорья, причем кристаллические породы значительно преобладают над осадочными; наиболее распространены кристаллические породы — граниты, гнейсы и сиениты, а также слюдяные, тальковые и другие сланцы; диориты и диабазы (грюнштейны) встречаются здесь также в довольно значительном количестве; изредка встречаются миндальные камни и (по берегам Онон-Борзы) порфиры. Из вулканических пород здесь встречаются трахиты. Из осадочных формаций преобладают древнейшие — палеозойские и юрская; девонская формация обнаружена по течению Газимура; она характеризуется здесь окаменелостью Terebratula prisca; юрская формация содержит остатки некоторых рыб, аммонитов и разных древесных пород.

Минеральные богатства Забайкалья еще не исследованы в точности, но во всяком случае они весьма значительны.

Золото

Рассыпное золото распространено на огромном пространстве в юго-восточной половине области и несколько менее в северо-западной. Золото находится преимущественно в Нерчинских горах, между Шилкой и Газимуром, и главным образом — на речной системе Унды (Шахталинские промыслы) и на левой стороне Шилки и её притоке Коре (Корийские промыслы). В северо-западной части области золото находится на речных системах Чикоя и Цыпы. Добывание золота началось здесь с 1838 г. и по 1843 г. добыто всего 35 ¹/₂ пудов; в следующее пятилетие 138 ¹/₂ пудов. Постепенно возрастая, добыча золота достигла в 1861 г. 207 пудов 13 фунтов; в 1882 г. выработано наибольшее количество металла 271 пудов 22 ³/₄ фунтов; с тех пор количество добываемого золота уменьшается с каждым годом и в 1891 г. не превышало 198 пудов ¹/₂ фунтов, хотя число приисков возросло с 48 в 1882 г. до 83 в 1891 г. С 1901 г. местные прииски успешно осваивало Нерчинское золотопромышленное общество, применявшее самые прогрессивные на тот период технологии золотодобычи.

Забайкальские золотопромышленники были сильно недовольны визитами князя Хилкова, так как с каждым его приездом оплата рабочим на строительстве Транссибирской магистрали увеличивалась и приманивала рабочих с рудников. В 1894 было намыто 1562 пуда золота, а после визита министра эта цифра упала до 1349. После второго визита она снова уменьшилась, и лишь после окончания строительства железной дороги снова начала расти.

Серебро

Серебросвинцовыми рудами область также довольно богата; ими в особенности славились Нерчинские рудные горы, где разработка началась в 1704 г. и, продолжаясь по 1852 г., дала в результате 26613 п. серебра. С тех пор замечается сильное сокращение добычи, которая в 1863 г. уже не превышала 7 ¹/₂ пудов, а затем временно совершенно прекратилась. Главная причина такого упадка кроется в перевороте, который произошел в хозяйстве местных горных заводов с открытием новых более богатых золотых промыслов, когда все силы и средства горного округа направлены были на добычу золота, которое сделалось главным предметом производительности, взамен серебра и сопровождающего его свинца. Всего известно до 90 месторождений серебряных руд. В юго-зап. части округа преобладают жильные, а в северо-восточном районе гнездовые месторождения серебра. В начале XX века единственный существующий в Нерчинском горном округе сереброплавильный завод — Крутомарский — выплавлял в год около 60 пудов серебра.

Медь, олово, железо

Кроме серебра и свинца, известны также месторождения медных руд, но попытки их разработки и выплавки меди пока мало успешны. В настоящее время разрабатывается всего 10 рудников, ежегодная производительность которых не достигает 100000 пудов.

Оловянные руды, открытые здесь в 1811 г., разрабатывались в течение 30 лет, в продолжение которых добыто около 20000 пудов металла; затем разработка прекратилась. В Нерчинском же округе находится Ильдиканский киноварный прииск, пока не разрабатываемый, а в 1 ¹/₂ в. от него — месторождение самородной серы.

Железными рудами область весьма богата, особенно на пространстве между рр. Удой и Хилоком и в верховьях р. Урулюнгуй, где руды разрабатываются с 1789 г. Самый крупный завод — Петровский, ведомства Кабинета Его Величества, расположен при р. Баляге, прит. Хилока. Добываемая здесь руда — магнитный железняк, запасы которого весьма значительны. Плавка чугуна ведется на древесном топливе, доставляемом лесами, которых у завода считается до 80000 дес. На заводе работает до 300 чел. В 1891 г. на заводе выплавлено 59085 пудов чугуна и 30140 пудов железа, изготовлено 3045 пудов железных изделий и 1830 пудов чугунных отливок.

Уголь

Каменноугольные месторождения находятся за Байкалом, вблизи, на юго-восточном берегу этого огромного водоема. Здесь, в 80 вёрстах от Посольского монастыря, между рч. Куркушевкой и Переемной, обнажаются два угольных пласта, из коих верхний, толщиной в 1 ¹/₂ саженей, разбит на тонкие слои и заключает в себе стволы и пни окаменелых деревьев; нижний слой, лежащий на 2 сажени ниже верхнего, у самого уровня воды, заключает в себе более плотный уголь; последний добывается для надобностей байкальского пароходства. Кроме того, по рч. Урею, притоку Акши, открыт в 1858 г. лигнит. В верх. р. Онона и на Шилке найден бурый уголь.

Драгоценные камни и др.

В горе Адон-чалоне попадаются цветные камни: топазы, бериллы, горный хрусталь, а по притокам р. Аргуни — черные шерлы и плавиковый шпат.

Соль

Солью область не богата; только в одном Борзинском озере осаждается соль, так что необходимая для засолки местной рыбы — омуля, которым изобилуют впадающие в Байкал реки, — соль привозится из Иркутской губернии. В 1891 г. в области добыто 47244 пудов соли.

Минеральные воды

Забайкалье богато минеральными водами; из них наиболее известны следующие группы:

1. Байкальско-Баргузинская, куда принадлежат знаменитые Туркинские ключи;
2. Удинская, где большинство ключей дают кислую реакцию;
3. Чикойская — горячие источники;
4. Ингодинская;
5. Ононская;
6. Нерчинская и
7. Газимурская группа ключей, близ Газимуровского завода.
8. Уитнская

Климат

Климат Забайкалья вполне континентальный, со всеми его особенностями, то есть сухостью воздуха и резкими колебаниями температуры. С половины декабря в средней части области замерзание ртути на ночь — обыкновенное явление, среди дня ртуть оттаивает, хотя бывают дни, когда этого не случается; морозы доходят до 50 °C, с конца января замерзание ртути прекращается. Суточное летнее колебание температуры в пределах 15-18°Р. При всем том климат здоровый: горный воздух, обилие хвойных лесов, по преимуществу песчаная почва, незначительное число болот — все это обусловливает благотворное влияние местного климата. Весна начинается с половины марта; растительность появляется во второй половине мая; переход к лету незаметен; лето жаркое, нередко засушливое, что вредно отражается на росте хлебов и трав, особенно если засушлив июнь. Уже в начале августа по ночам температура иногда опускается ниже нуля и бывают утренники (в 1892 г. в конце июля погибли овощи около г. Читы), а в конце августа выпадает даже снег, лежащий нередко по нескольку дней. Осень здесь хороша и постепенно переходит в зиму, нередко бесснежную, так что во многих местах езда производится на колесах. Вообще малое количество осадков, тихая и ясная погода зимой и решительное преобладание летних осадков характеризуют климат. Зимой температура в долинах гораздо ниже, чем на соседних горах, летом, конечно, обратно. По многолетним наблюдениям на Нерчинском заводе, на востоке области средняя температура года — 3,7, января — 29,4, июля 18,4, лишь 5 месяцев имеют среднюю температуру выше 0 °C. Облачность вообще очень мала: год 3,4, январь 1,4, июль 4,8. Осадки 390 мм в год, из них 26 % в июле и 28 % в августе, а за 3 зимние месяца всего 2 %. На севере области в Баргузинском округе гораздо холоднее. Вследствие низкой температуры и малоснежья в Забайкальской области во многих местах встречается мерзлота, то есть почва летом оттаивает лишь сверху, а снизу остается постоянно мерзлой.

Флора

Растительность Забайкалья не особенно разнообразна. Более половины площади области покрыта лесами, близ населенных мест уже значительно вырубленными. В этих лесах заметно преобладают свойственные всей Сибири хвойные, а также лиственница, осина, тополь и береза; на юге преобладает сибирский кедр, на севере — пихта; из плодовых дерев — дикий абрикос, дикая яблоня и рябина. Вообще в растительном покрове запада отражаются все черты его климатических особенностей; в той половине области, которая расположена между северно-западным склоном Яблонного хребта и Байкалом, растительность носит еще вполне характер горной флоры восточной оконечности Алтайско-Саянской системы. Из растущих здесь кустарников к этой флоре принадлежат рододендроны (Rododendron chrysanthum и dauricum Pall.), сибирский барбарис, несколько видов таволги (Spiraea trilobata, alpina, digitata и др.). одевающих горные скаты своими белоснежными цветами, вид тамарикса (Myricaria daurica) и два вида смородины (Ribes fragrans и procumbens Pall.). С переходом по ту сторону Яблонового хребта флора сильно изменяется и появляются растения крайнего востока умеренного пояса азиатского материка. Так, из древесных пород здесь встречаются такие, которые, начиная с самого Урала, нигде в Сибири не растут, а именно дуб (Quercus mongolica), вяз (два вида: Ulmus campestris и pumila) и орешник (Corylus heterophylla). Достойно внимания, что из появляющихся впервые за Байкалом кустарников, только немногие, как, например, бобовое растение Lespedeza juncea Pers., один вид таволги (Spiraea angustifolia Turcz.), один вид смородины (Ribes diacantha Pall.), маленький кустарник из семейства молочайных (Geblera subfruticosa Fisch.) и одна из карликовых берез (Betula fruticosa Pall.) — принадлежат к амурской флоре. Остальные же составляют особенность так назыв. даурской флоры и общи Забайкалью с соседней Монголией. Травы весьма хороши; из 112 видов впервые встречаемых за Байкалом травянистых растений только 46 переходят и на Амур, остальные принадлежат к местной даурской флоре.

Фауна

В соответствии с поразительным изменением растительного покрова, в Забайкалье изменяется и фауна его беспозвоночных животных. Весьма многие их формы, совершенно отсутствующие на всём остальном пространстве Сибири, как, например, речные раки, появляются в верховьях pp. системы Амура, разумеется, с видовыми различиями от европейских (Astacus amurensis). Близость моря чувствуется здесь и в появлении таких форм насекомых, которые служат переходными от континентальных к приморским: местный подрод жужелиц (Coptojabrus smaragdinus Fisch.) не имеет под своими блестящими надкрыльями настоящих крыльев, форма его тела удлинена, сравнительно узка и служит переходом к ещё более удлинённым формам японского подрода жужелиц (Damaster).

Менее резкие отступления представляет фауна позвоночных животных. К животным, распространенным по всей лесной зоне Восточной Сибири, присоединяются здесь и некоторые горные формы Алтайско-Саянской системы, степные формы Монголии и животные, водящиеся в Амурской области и Маньчжурии. К первым принадлежат: кабарга, сибирская косуля, барсук, хорёк, Эверсманов суслик (Spermophilus Eversmanni Br.) и сеноставка (Lagomis a lpinus Pall.). Ко вторым: корсак, степная кошка, байбак, тушканчик, заяц-толай (Lepus tolai Pall.), две породы сайги (Antilope gutturosa и crispa) и кулан, или джигетай. К третьим относится амурский енот (Canis procyonoides), марал (Cervus elaphus) и кабан. К животным сильно истребляемым, водившимся здесь во множестве, принадлежат соболь, лисица, белка, медведь и волк. К диким животным, разводимым и приручаемым населением, принадлежит марал, которого содержат в особых загонах ради весьма ценимых китайцами рогов его (панты). Из птиц наиболее замечательны: глухарь, тетерев, рябчик, белая и альпийская куропатка, чёрный журавль (Grus monachus) и голубая сорока (Pica cyanea); из ядовитых змей: Trigonocephalus intermedius и Tr. Blomhoffii. Рыбы сравнительно мало, Байкал не представляет удобств для размножения рыб; вследствие большой глубины, каменистости дна и холодной воды — мало водяной растительности, которой рыбы питаются. В реках и малых озёрах вследствие их промерзания, быстроты течения (в реках) и каменистого грунта рыбы тоже весьма мало. Обильными могут быть названы уловы одного только омуля (род лосося) — в Селенге и Байкале. Для нужд населения рыба привозится с озера Долай-нор (в Монголии), а зимой и из Западной Сибири.

Животные высокогорий

Животный мир высокогорий отличается бедностью видового состава, что объясняется суровыми климатическими условиями. Скудность кормовой базы обусловила доминирование грызунов и копытных. Обитателями высокогорной тундры являются северный олень и снежный баран, причём численность этих видов невелика. Из мелких млекопитающих наиболее типична альпийская пищуха, населяющая каменные россыпи. В зарослях кедрового стланика обычен азиатский бурундук. На севере Забайкалья (хребты Кодар, Удокан) изредка встречается черношапочный сурок. Немногочисленные виды хищников представлены горностаем, бурым медведем, волком. Видовой состав птиц небогат. В высокогорьях можно встретить тундряную куропатку, рогатого жаворонка, горного конька, горную трясогузку, ворону черную, кедровку. Низкие температуры препятствуют проникновению в забайкальские высокогорья земноводных и пресмыкающихся. Фауна рыб представлена холодолюбивыми видами: ленок, таймень, хариус, в глубоководных озерах севера Забайкалья встречаются даватчан, сиги. Даватчан — особый подвид арктического гольца — является эндемиком Северного Забайкалья и взят под охрану.

Видовой состав насекомых специфичен, в основном преобладают мелкие и тёмноокрашенные формы, что позволяет им выживать в условиях низких температур и короткого лета. Среди жуков преобладают жужелицы, стафилины, пилюльщики. Дневные бабочки представлены преимущественно горными видами перламутровок, бархатниц и желтушек (см. Белянки). Многочисленны двукрылые: комары (см. Комары настоящие), слепни, мошки, объединяемые народным названием «гнус».

Животные тайги

Таёжная зона занимает значительную часть территории области, во многом определяя своеобразие животного мира. Бедность фауны северных районов тайги связана с однообразием ландшафтов, более суровыми климатическими условиями, недостаточной кормовой базой для многих видов животных. Наиболее богатую фауну имеет южная тайга. В значительной степени это связано с наличием нескольких ярусов в пологе леса. Часть обитателей тайги переходит в нижележащие ярусы, где можно найти корм, например семена сибирской сосны (кедра), урожай которых в отдельные годы может быть значительным. Особенно разнообразна фауна кедровника потому, что кедровые орехи служат важным кормом для многих видов млекопитающих и птиц. Из млекопитающих наиболее распространены представители отрядов копытных, грызунов и хищных. Типичным обитателем сибирской тайги является восточный подвид благородного оленя (изюбрь) — один из объектов охотничьего промысла. Кроме того, ценятся молодые рога оленя (панты), используемые в медицине. Самый крупный обитатель тайги — лось. Вес крупных самцов достигает 570 кг. Численность лосей наиболее высока на равнинных участках, вблизи берегов стоячих водоёмов, болот, озёр, где они могут поедать водную растительность.

Малоснежные зимы позволяют проникать в лесную зону из лесостепи такому виду, как сибирская косуля. В южных районах тайги распространён кабан, особенно характерный для кедровников и смешанных лесов. Самое мелкое копытное — кабарга, её вес не превышает 8—10 кг. Обычно кабарга предпочитает крутые каменистые склоны, на которых скрывается от хищников и находит пищу (лишайники). Кабарга является важным объектом промысла, в том числе браконьерского, из-за так называемой «кабарговой струи» — мускусной железы самцов, используемой в парфюмерии и восточной медицине. Из зайцеобразных в тайге широко распространён заяц-беляк, на каменистых склонах встречается северная пищуха. Самый многочисленный объект пушного промысла — белка, причём её численность в отдельные годы может значительно возрастать. Среди грызунов наиболее типичные обитатели тайги — азиатский бурундук, летяга, красная, красно-серая и унгурская полёвки, восточно-азиатская лесная мышь. Обилие мелких грызунов благоприятствует размножению соболя, одного из ценнейших обитателей тайги. Наиболее многочислен соболь в кедровниках. Семейство куньих (кроме соболя) представлено горностаем, лаской, колонком. Повсеместно (но редко) встречается росомаха.

Хозяином тайги считается бурый медведь, предпочитающий места, богатые ягодой и кедровыми орехами. Одним из важных видов, регулирующих численность крупных млекопитающих, особенно копытных, является волк, широко распространённый в таёжной зоне. Численность волка необходимо постоянно контролировать, поскольку при массовом размножении он может наносить значительный ущерб сельскому хозяйству. Из кошачьих чаще встречается рысь, предпочитающая изреженные участки темнохвойной тайги.

Видовой состав птиц тайги небогат. Наиболее широко представлены виды тетеревиных, дятловых, врановых и хищных. Из тетеревиных обычен каменный глухарь, обитающий в сосновых и кедровых лесах с подлеском. Широко распространены рябчики, которые чаще отмечаются по берегам рек, ручьёв, где имеются ягодники. В северных районах тайги встречается белая куропатка. По лесным вырубкам, опушкам, гарям обычен тетерев. Характерная птица хвойной тайги — кедровка, знаменитая тем, что делая запасы семян (орехов), способствует возобновлению сибирского кедра. Довольно широко распространены совы и филины. Из хищных птиц более обычен ястреб-тетеревятник.

Рептилии в тайге малочисленны, отмечены обыкновенная гадюка и живородящая ящерица.

Энтомофауна тайги представлена главным образом видами, трофически связанными с древесно-кустарниковой растительностью, а также хищными и паразитическими. Среди хвое— и листогрызущих насекомых наиболее важное значение имеют гусеницы бабочек (коконопрядов, волнянок, пядениц, листовёрток) и личинки пилильщиков. Из видов, способных повреждать растения, высасывая соки, большую роль играют тли, хермесы и другие равнокрылые насекомые. Для таёжной зоны характерны случаи массовых вспышек размножения некоторых видов, таких как непарный и сибирский шелкопряды, волнянка античная, пяденица берёзовая, пяденица Якобсона, минёр Фризе. Массовые размножения этих видов могут наносить серьёзный вред лесному хозяйству, приводить к усыханию растений на значительных площадях. Среди ксилофагов, питающихся древесиной, наиболее важное значение имеют многочисленные виды жуков-дровосеков (черные еловые усачи, чёрные пихтовые усачи, лептуры, юдолии и др.) и короедов.

Обычны в лесной зоне галлообразователи, среди которых преобладают мушки-галлицы. Химическое воздействие насекомого или его личинки приводит к разрастанию ткани растения. Образующийся галл обеспечивает личинку пищей и одновременно служит убежищем от врагов. Личинки некоторых мелких видов насекомых способны поселяться в тканях листа или хвоинки, питаясь их содержимым. При этом на поверхности листа заметен светлый извилистый след («мина»), на одном из концов которого можно заметить личинку — «минёра». Численность многих массовых видов насекомых регулируется паразитами, преимущественно относящимися к отряду перепончатокрылых, такими как наездники и яйцееды.

Важный компонент лесных экосистем — муравьи, особенно относящиеся к роду лесных — Formica. Муравьи составляют значительную часть биомассы таёжных экосистем и регулируют численность многих видов беспозвоночных. Среди других важных функций муравьёв — рыхление почвы и обогащение её органическими и минеральными компонентами, разрушение древесины, распространение семян некоторых видов растений.

Обычны и многочисленны в лесной зоне кровососы — слепни, комары, мошки, мокрецы, мухи-кровососки. Из паукообразных тайги обычны клещи семейства иксодовых. Некоторые их виды являются не только переносчиками, но и резервуаром возбудителей ряда опасных болезней человека. Широко распространен таёжный клещ — переносчик возбудителя весенне-летнего энцефалита и виды рода дермацентор — переносчики туляремии, клещевого сыпного тифа и бруцеллёза. Интересная особенность забайкальских лесов — проникновение в эту зону более южных степных по происхождению видов насекомых: некоторых видов бабочек — белянок и бархатниц, а также саранчовых.

Животный мир лесостепной и степной зон

В Забайкалье сибирская тайга и монгольские степи соприкасаются и далеко проникают друг в друга, что во многом определяет своеобразие животного мира. Характерные особенности природных комплексов — их очень высокие динамичность и непостоянство. В ходе чередования сухих и влажных климатических периодов места обитания животных меняются коренным образом. Степные озёра то наполняются, то пересыхают, и на их месте образуются голые солончаковые участки. Соответственно почти полностью меняются растительность и животное население. Наиболее оптимальные условия находят в лесостепи грызуны и копытные. Среди грызунов наиболее распространены длиннохвостый и даурский суслики, джунгарский и даурский хомячки, полёвка Брандта. На юге зоны встречается тушканчик-прыгун.

Интересный специализированный вид — даурский цокор, ведущий подземный образ жизни. Наиболее крупный вид грызунов — монгольский сурок (тарбаган), ранее широко распространённый в степной зоне. В последние десятилетия вследствие браконьерского промысла численность этого интересного вида резко снизилась. Очень редким видом степей является даурский ёж, относящийся к отряду насекомоядных. Хорошо приспособились к жизни в степях заяц-толай и родственная ему даурская пищуха (отряд зайцеобразных). Характерный лесостепной вид — сибирская косуля, в настоящее время в связи с интенсивным промыслом предпочитающая держаться лесных колков и боров. Типичным степным видом считается антилопа-дзерен, не так давно широко распространённая по всей степной зоне, сейчас же периодически заходящая в Забайкальский край из степей Монголии.

Знаменитый ученый П. С. Паллас во время путешествия по Южному Забайкалью отмечал встречи таких видов копытных, как кулан и баран аргали. В скалах селится очень редкая степная кошка манул, ведущая скрытный образ жизни. Из хищников наибольшее практическое значение имеют волки, численность которых в 1990-х годах значительно возросла. Ценный пушной зверь в лесостепи — лисица, а в степи — корсак. В южных степных районах области в норах тарбагана селится степной хорь.

Во влажные периоды в пределах Торейской котловины в Юго-Восточном Забайкалье образуется более 1500 средних и мелких озёр, на них гнездятся десятки тысяч водоплавающих и околоводных птиц, а в период миграции останавливаются на отдых миллионы птиц. В сухие климатические периоды численность водоплавающих и околоводных птиц в регионе резко уменьшается, но возрастает численность некоторых полупустынных видов, например монгольского земляного воробья.

Из пернатых хищников распространены мохноногий курганник, канюк обыкновенный, луни, степная пустельга, очень редко — степной орел. Из журавлеобразных встречаются журавль-красавка и серый журавль, более редок даурский. На пролёте отмечается черный (монах) и белый (стерх) журавли, молодые особи которых могут держаться на степных озёрах в течение всего лета. Крупный исчезающий вид отряда журавлеобразных — дрофа. Широко распространены и многочисленны полевой, малый, серый и монгольский жаворонки. Изредка встречаются перепела. Промысловое значение имеет даурская куропатка. Рептилии редки и обычно представлены щитомордником Палласа и монгольской ящуркой.

Фауна насекомых степи и лесостепи достаточно богата — это как открытоживущие, так и обитающие в почве и травяной подстилке виды.

Основу степных биоценозов составляет травянистая растительность, что и обусловило обилие листогрызущих видов насекомых. В степи многочисленны саранчовые, жуки-листоеды, гусеницы бабочек, личинки пилильщиков. Среди чешуекрылых обычны представители многих семейств дневных булавоусых бабочек, таких как нимфалиды, бархатницы, голубянки. Из крупных и ярко окрашенных видов выделяются бабочки семейства парусников: номион — типично степной вид даурско-монгольской фауны и хвостоносец махаон, широко распространённый во всех биотопах, в том числе и степных. Среди жуков-листоедов многочисленны мелкие и зачастую ярко окрашенные виды жуков-скрытноглавов.

Активно летающие насекомые представлены в степи кроме чешуекрылых различными видами стрекоз, комаров, мокрецов, залетающих далеко в степь от водоёмов (мест развития личинок). Стрекозы и хищные мухи-ктыри занимают среди беспозвоночных нишу крупных дневных хищников, охотящихся в полёте.

Обилие цветущих растений в разнотравной степи привлекает множество опылителей: перепончатокрылых, двукрылых, чешуекрылых, жесткокрылых.

Почвенная энтомофауна представлена многочисленными видами хищных и растительноядных жужелиц, чернотелками, а также их личинками. Подземные части растений повреждаются личинками некоторых хрущей и усачей-корнеедов. Обычными обитателями верхнего почвенного слоя являются муравьи — формики, мирмики и др. В засушливый сезон года можно наблюдать такое интересное явление как летний период покоя. В это время под камнями и лепёшками подсохшего навоза скрываются не только типично почвенные обитатели (муравьи, чернотелки, жужелицы), но и листоеды, усачи, другие насекомые и пауки.

Животный мир водоёмов

Забайкальский край обладает значительным фондом рек и озёр, имеющих рыбохозяйственное значение и позволяющих осуществлять рациональное использование сырьевых ресурсов водоемов. Разнообразие и оригинальность состава ихтиофауны Забайкалья обусловлены расположением данной территории на водоразделе трёх крупных бассейнов — Байкала, Лены и Амура.

Ихтиофауна бассейна Верхнего Амура представлена 40 видами рыб, которые относятся к 13 семействам. Современный облик её сформировался уже в середине четвертичного периода. Она имеет смешанный характер, так как по своему происхождению и особенностям биологии слагающие её виды принадлежат к шести различным фаунистическим комплексам.

Бореально-равнинный комплекс представлен амурской щукой, амурским чебаком, серебряным карасём, амурским осетром, озерным гольяном, обыкновенным амурским пескарём, щиповкой. Рыбы этого комплекса в основном обитают в зарослях пойменных водоёмов и руслах рек. Все они выдерживают значительное колебание кислорода в воде, по характеру питания они бентофаги, то есть питаются донными организмами. Амурский чебак — широко распространенный вид Верхнего Амура и приурочен в основном к крупным рекам — Шилке, Аргуни, Онону, Ингоде. Многочислен в озёрах Кенон, Николаевское, Арей. Питается растительностью, поэтому является основным потребителем данного корма. Одна из наиболее ценных рыб Амура — осётр, однако в настоящее время это малочисленный вид, нуждающийся в охране.

К бореально-предгорному комплексу относятся таймень, ленок, хариус, обыкновенный гольян, гольян Лаговского, амурская широколобка, пестроногий подкаменщик. Эти виды приспособлены к жизни в реках с быстрым течением, прозрачной водой, богатой кислородом, с каменистым дном. По характеру питания большинство из них бентофаги и потребители воздушных насекомых. Нерест происходит весной при низкой температуре.

Древний верхнетретичный комплекс включает амурского плоскоголового жереха, калугу, сазана, амурского сома, миногу, гольяна, амурского вьюна. Последний приспособлен к жизни в водоёмах с малым количеством кислорода, так как у него имеются дополнительные органы дыхания. Ряд видов (калуга, амурский сом, плоскоголовый жерех) являются хищниками, другие питаются бентосом. Калуга — эндемик амурской ихтиофауны. В Забайкалье встречается в Шилке, Аргуни, нижнем течении Онона. Держится в наиболее глубоких местах русел. Больших миграций не совершает. Имеются только отдельные сообщения о поимке калуги. Питается пескарями, молодью коня-губаря, чебаком, гольяном. Половой зрелости достигает в 16-17 лет.

К китайскому фаунистическому комплексу относятся конь-губарь, амурский чебак, чебаковидный пескарь, ханкинский и восьмиусый пескари, владиславия. Данные виды весьма требовательны к наличию кислорода в воде, поэтому обитают в руслах рек и лишь во время подъёма уровня воды заходят в пойменные водоемы. Время нереста — поздняя весна и лето, когда температура воды значительно повышается. Рыбы имеют малые размеры, кроме коня-губаря.

Индийский комплекс представлен одним семейством — касатками. Представители этого семейства характерны для ихтиофауны Индии, Китая и других стран Юго-Вост. Азии. На территории Забайкальского края распространение их ограничено бассейнами Шилки, Аргуни, Онона. Забайкалье — самый северный участок ареала семейства.

Арктический комплекс насчитывает всего два вида — налим и сиг-хадары, предпочитающие воды, насыщенные кислородом. Единственный представитель семейства тресковых — налим — является хищником и частично употребляет в пищу бентос.

Серьёзной проблемой стало обеднение видового состава рыб, обитающих в водоёмах. Практически исчезли эндемики Амурского бассейна (калуга, амурский осетр, сиг-хадары). Снизилась численность ценных видов рыб (тайменя, ленка, хариуса). Редкими стали конь-губарь, амурский сом и сазан.

Водотоки бассейнов Чикоя и Хилка относятся к горному и предгорному типам и характеризуются довольно бедным и однообразным составом ихтиофауны — 5-15 видов, среди которых преобладают лососёвые, хариусовые и карповые.

Особенность горного сообщества рыб р. Чикой — очень большая доля лососёвых и хариусовых (84 %) в общей ихтиомассе. Преобладает ленок (50 %). Здесь же отмечаются чёрный байкальский хариус, байкальский сиг и окунь. Пять видов рыб в бассейне Байкала официально названы в числе находящихся под угрозой исчезновения, поэтому популяции ленка, хариуса, сига, мониторинг которых возможен на реках Чикой и Хилок, должны использоваться как индикаторы состояния благополучия или деградации водных экосистем.

Весьма существенна биосферная и народнохозяйственная значимость водоёмов севера Забайкалья. В связи с интенсивным хозяйственным освоением территории в составе фауны рыб произошли существенные изменения: наблюдается уменьшение численности ценных видов рыб, снижение темпов роста и плодовитости.

В области (Забайкальском крае) учтено 442 пресных озера. Располагаются они в основном группами в бассейнах крупных рек или приурочены к тектоническим впадинам. Глубоководные озёра Большое Леприндо и Малое Леприндо, Леприндокан, Даватчан, Ничатка характеризуются малой продуктивностью и низкими температурами. Здесь обитают хариус, сиг, ленок, налим, а также редкий реликтовый вид арктический голец, или даватчан. Во всех озерах Чкаловской и Ивано-Арахлейской групп водятся окунь, карась, плотва. В озерах Арахлей, Шакша, Иван также распространены щука, елец, из непромысловых видов — щиповка и гольяны. Рыбы Торейских озёр в основном представлены серебряным карасем и вьюном. Однако водный режим этих озёр неустойчив, и они не имеют большого рыбохозяйственного значения.

Фауна беспозвоночных в реках и озёрах Забайкалья богата и разнообразна. Бентос (донные обитатели) рек Верхнеамурского бассейна, Чикоя и Хилка представлены в основном личинками ручейников, поденок, веснянок, мошек, слепней, жуков, комаров. Этими массовыми видами беспозвоночных питается большинство рыб. Озёра Ивано-Арахлейской группы населены широко распространенными в пресных водоемах донными животными. В бентосе озёр встречены следующие группы: малощетинковые черви (олигохеты), пиявки, моллюски, ракообразные, водные клещи, клопы, личинки комаров-звонцов (хирономид), поденок, ручейников, стрекоз, вислокрылок, водных жуков, чешуекрылых (всего более 100 видов). В зообентосе многих озёр преобладают хирономиды и моллюски. Наибольшее видовое разнообразие хирономид (50 видов) отмечено в оз. Арахлей. В основном они присущи всем озёрам, однако каждый водоём характеризуется специфическим сочетанием доминирующих видов. Являясь основными фильтраторами в водоёмах, организмы зоопланктона играют огромную роль в самоочищении воды. Многие виды животных, обитающих в Забайкалье, нуждаются в охране. Так, в «Красную книгу Читинской области и Агинского Бурятского автономного округа» (Красная книга Забайкальского края) внесено 25 видов млекопитающих, 57 — птиц, 4 — рептилий, 1 — амфибий, 7 — рыб, 2 — моллюсков, 68 — насекомых.

Историческая справка

Русские проникли в Забайкалье в 1639 году. Максим Перфильев, поднимаясь по реке Витиму, дошёл до устья реки Ципы. В 1647 году Иван Похабов перешёл Байкал по льду и, дружа с монголами, проник до Урги. Год спустя началось прочное водворение в области: Галкин основал Баргузинский острог и обложил ясаком окружающих тунгусов. В 1654 году сотник Бекетов основал Нерчинский острог, через 4 года перенесённый к устью Нерчи; тогда же заложен и город Нерчинск. В 1665 году возник Селенгинск, а в 1666 году основан Верхнеудинск. В конце XVII века в области было уже 3 города и 9 острогов.

Почти со времени занятия его Забайкалье служило местом ссылки.

Согласно Высочайшему Указу, данного Правительствующему Сенату 11 июля 1851 года Забайкалье, состоявшее из двух округов — Верхнеудинского и Нерчинского, было выделено из Иркутской губернии и преобразовано в самостоятельную область, причём Чита возведена в областной город, а Троицкосавск, Кяхта и Усть-Кяхта составили особое градоначальство. Пограничные казаки, Забайкальский городовой казачий полк, станичные казаки, тунгусский и бурятские полки, а также и население, жившее оседло в пограничной полосе, составили Забайкальское казачье войско, обязанное выставлять 6 конных шестисотенных полков. В 1863 году Кяхтинское градоначальство вошло в состав Забайкальской области, а в 1872 году область делилась уже на 7 округов, из которых три — с одним казачьим населением; особое административное и полицейское управление для казачьего населения было упразднено.

В 1884 году область, прежде принадлежавшая к Восточно-Сибирскому генерал-губернаторству, вошла в состав вновь образованного Приамурского генерал-губернаторства.

17 марта 1906 года Забайкальская область вошла в состав Иркутского генерал-губернаторства.

6 апреля 1920 года вошла в состав Дальневосточной республики.

22 ноября 1920 года постановлением Правительства Дальневосточной республики из Забайкальской области была выделена Прибайкальская область в составе Баргузинского, Верхнеудинского, Селенгинского и Троицкосавского уездов.

10 ноября 1922 года Забайкальская область была преобразована в Забайкальскую губернию Дальневосточной области РСФСР.

Органы власти

Административное деление

Во главе области стоял военный губернатор, с должностью которого были соединены должности командующего войсками и наказного атамана. Казачьи станицы распределялись между тремя военными отделами, атаманы которых наблюдали за исправным отбыванием казаками воинской повинности; станичные управления были подчинены не атаманам, а (гражданским) окружным начальникам.

Область делилась на 8 округов (в 1901 году округа были преобразованы в уезды в том же составе):

№	Округ	Окружной город	Площадь, вёрст²	Население (1897), чел.
1	Акшинский	Акша (1 627 чел.)	35 000	34 884
2	Баргузинский	Баргузин (1 378 чел.)	148 510,0	25 474
3	Верхнеудинский	Верхнеудинск (8 086 чел.)	94 575	167 876
4	Нерчинский	Нерчинск (6 639 чел.)	38 182,0	94 334
5	Нерчинско-Заводский	с. Нерчинский Завод (3 663 чел.)	100 690,0	75 737
6	Селенгинский	Селенгинск (1 086 чел.)	46 460,0	102 158
7	Троицкосавский	Троицкосавск (8 788 чел.)	19 175,0	32 807
8	Читинский	Чита (11 511 чел.)	112 746,0	138 767

Наиболее сложным составом отличался Читинский округ, в котором имелись казачьи станицы, крестьянские волости и инородческие степные думы.

В основание административного устройства инородцев был принят род, и все принадлежащие к одному роду имели общее управление — родовое; но крайне многочисленные роды перемешались и раскинулись на огромном пространстве что весьма затрудняло администрацию в надзоре за деятельностью родовых управлений; ведомство Кабинета Его Величества также не подчинялось общей администрации.

В области находился викарный епископ, подчиненный епископу Иркутскому.

Военные губернаторы

Ф. И. О.	Титул, чин, звание	Время замещения должности
Запольский Павел Иванович	генерал-майор	28.10.1851—09.08.1855
Корсаков Михаил Семёнович	генерал-майор	14.12.1855—16.05.1860
Жуковский Евгений Михайлович	генерал-майор, и. д. (утверждён 26.02.1861), (генерал-лейтенант)	16.05.1860—11.09.1863
Дитмар Николай Петрович	генерал-лейтенант, и. д. (утверждён 26.10.1864)	02.02.1864—19.04.1874
Педашенко Иван Константинович	генерал-майор (генерал-лейтенант)	29.05.1874—18.04.1880
Ильяшевич Лука Иванович	генерал-майор	18.04.1880—15.03.1884
Барабаш Яков Фёдорович	генерал-майор	24.06.1884—06.02.1888
Хорошхин Михаил Павлович	генерал-майор	22.02.1888—16.05.1893
Мациевский Евгений Осипович	генерал-майор (генерал-лейтенант)	27.05.1893—07.04.1901
Надаров Иван Павлович	генерал-лейтенант	09.05.1901—05.07.1904
Холщевников Иван Васильевич	генерал-лейтенант	05.07.1904—23.02.1906
Сычевский Аркадий Валерианович	генерал-майор	23.02.1906—22.08.1906
Эбелов Михаил Исаевич	генерал-лейтенант	25.10.1906—01.01.1910
Косов Василий Иванович	генерал-лейтенант	23.01.1910—23.03.1912
Кияшко Андрей Иванович	генерал-майор	23.03.1912—1917

Вице-губернаторы, председатели областного правления

Ф. И. О.	Титул, чин, звание	Время замещения должности
Лохвицкий Аполлон Давыдович	коллежский советник	06.02.1859—18.09.1861
Анненков Николай Николаевич	коллежский советник, и. д.	18.09.1861—01.12.1861
Мордвинов Александр Александрович	коллежский советник	16.05.1863—12.09.1869
Жельбетр Владислав Касперович	статский советник	27.03.1870—24.09.1874
Берестов Михаил Николаевич	статский советник (действительный статский советник)	26.10.1874—16.11.1880
Залесский Николай Петрович	действительный статский советник	16.11.1880—26.07.1885
Семёнов Григорий Иванович	статский советник (действительный статский советник)	26.07.1885—19.10.1889
Кубе Леонтий Карлович	действительный статский советник	19.10.1889—24.03.1894
Ницкевич Николай Фёдорович	статский советник	24.03.1894—26.08.1898
Бологовский Яков Дмитриевич	коллежский советник	10.09.1898—30.05.1902
Вилькен Герман Карлович	статский советник	30.05.1902—27.10.1903
Беломестнов Николай Павлович	статский советник	27.10.1903—05.02.1906
Игнатович	подполковник, и. д.	16.02.1906—17.06.1906
Миллер Александр Константинович	действительный статский советник	17.06.1906—31.12.1908
Беломестнов Николай Павлович	действительный статский советник	31.12.1908—26.06.1911
Измайлов Михаил Иванович	статский советник (действительный статский советник)	26.06.1911—1914
Нарышкин Александр Петрович	действительный статский советник	1914—1917

Транспорт и связь

Сибирская железная дорога

Строящаяся Сибирская железная дорога прорезывает Забайкальскую область с запада на восток в. следующем направлении: от Мысовской пристани близ Байкала линия направляется сначала берегом озера, затем речной долиной Селенги; на 157 вёрст пересекает реку и вступает в долину реки Уды близ Верхнеудинска; далее идет по р. Погромной (прит. Уды), по Витимскому плоскогорью и по р. Домне (прит. системы р. Лены). Пройдя водораздел между указанными двумя реками, линия продолжает подниматься по вост. склону одного из отрогов Яблонного хребта и на 3838 вёрст (считая от Челябинска) достигает наивысшей своей точки — 529 саженей над уровнем моря. Яблонный хребет служит водоразделом бассейнов Лены и Амура, то есть Северного и Тихого океанов. Перевал через этот хребет в высшей точке (которая приходится на 3943-й версте) достигает высоты 490 саженей над уровнем моря. Обойдя с нагорной стороны г. Читу, линия по берегам р. Шилки достигает с. Матакан, находящегося против г. Сретенска и расположенного на правом берегу названной реки. Протяжение этого участка — 1009 вёрст. От Сретенска дорога направляется к востоку, за пределы области.

Дополнение на 1905

В 1899 г. открыто движение по Сибирской железной дороге, пересекающей западную область на протяжении 1350 вёрст, от ст. Мысовой (с 1902 г. — город) до Сретенска и к Китайской границе; в 1905 г. открыто движение и по Кругобайкальской железной дороге, в юго-западной части области.

Другие пути сообщения

Правильно устроенных путей сообщения мало; почтовых дорог только 2050 вёрст. Главный тракт идет от Байкала через Верхнеудинск, Читу и Нерчинск до станции Стретенской; далее к Амуру сообщение производится летом на пароходе, лодках или вьюком, зимой — по льду р. Шилки. Сообщение прекращается здесь два раза в году, каждый раз недель на шесть. От главного тракта отделяются почтовые пути на г. Баргузин, Троицкосавск и Кяхту, Петровский завод и Нерчинский завод; имеются еще почтовые дороги от Читы на Акшу и Мангут. Телеграфная линия проведена вдоль главного тракта, с ветвями на Кяхту и Нерчинский завод. Пароходные сообщения производятся по р. Шилке, начиная от Стретенской ст.; по Селенге до с. Билютой, несколько выше окр. города Селенгинска, совершают рейсы буксирные пароходы, перевозя чай; между Лиственничным (Иркутской губернии), Мысовой, Баргузиным и Ангарском сообщение поддерживается 3 пассажирскими пароходами.

Население

Жителей в 1892 г. было до 590000, в том числе 303200 мужчин. Преобладание мужчин объясняется ежегодным приливом вольных и ссыльных переселенцев. Благодаря тому же приливу прирост населения Забайкальской области постоянно несколько выше прироста населения империи. Население размещается в 7 городах — Баргузине, Селенгинске, Троицкосавске, Верхнеудинске, Чите, Нерчинске и Акше, и в 750 других населенных пунктах. Казаков 177000 д., или 30,5 % всего населения, крестьян 166000 д., или 28,9 %, инородцев 170000 д., или 29 %, остальное население составляют горожане, войска, каторжные и ссыльные; последних около 4 %. Почти все крестьянское население и более ⁴/₅ всего казачьего — православное; старообрядчество и раскол распространены среди так назыв. «семейских» крестьян. Из нехристианских вероисповеданий наиболее распространено ламайское (буддизм), приверженцами которого являются буряты и тунгусы, и в меньшей степени — шаманство. К 1860 г. насчитывалось здесь до 157 буддийских и шаманских храмов, а в настоящее время число это уменьшилось на ²/₃. Вся государственная граница занята русским населением: на самой границе — казаками, а по долинам рек Джиды, Чикоя, Хидока, Онона и Аргуни — крестьянами.

Бурятское племя живет отчасти на берегу Байкала и Селенги, отчасти в Заяблонной части области и разделено на пять отдельных ведомств: Кударинское, Баргузинское, Хоринское, Селенгинское и Агинское (см. Буряты). Тунгусы занимают восточную часть области; число их уменьшается с каждым днем вследствие быстрого слияния с русским населением. В остальных местностях население живет смешанно. На обязанности образованного с 1822 г. пограничного казачьего войска (взамен существовавших с 1764 г. бурятских, или «братских», полков) возложен надзор за «чистотой» границы. Последняя обозначена «маяками», то есть искусственными насыпями, число которых на пространстве от Иркутской губернии до Станового хребта (620 вёрст) — 29 и от хребта до р. Аргуни (730 вёрст) — 40.

Дополнение на 1897

Жителей в 1897 г. было 672037 человек (342543 мужчин и 329494 женщин). Из них православных — 443009, буддистов — 174227, староверов — 36623 и др.; городского населения 42778 чел.

Национальный состав в 1897 году:

Округ	русские	буряты	эвенки	евреи	украинцы	монголы	белорусы	китайцы
Область в целом	65,1 %	26,7 %	4,5 %	1,2 %	…	…	…	…
Акшинский	86,8 %	9,8 %	1,8 %	…	…	1,0 %	…	…
Баргузинский	40,6 %	44,9 %	8,3 %	4,7 %	…	…	…	…
Верхнеудинский	65,0 %	31,8 %	…	1,2 %	…	…	1,1 %	…
Нерчинский	94,5 %	…	…	1,6 %	…	…	…	1,4 %
Нерчинско-Заводский	97,0 %	…	…	…	…	…	…	…
Селенгинский	37,3 %	59,6 %	1,6 %	…	…	…	…	…
Троицкосавский	66,4 %	32,8 %	…	…	…	…	…	…
Читинский	47,1 %	28,2 %	18,2 %	1,4 %	2,8 %	…	…	…

Образование, медицина и церковь

Более 400 правосл. церквей и часовен, три монастыря; три богадельни; больниц, лазаретов и приемных покоев — 78, с 1088 кроватями. Общеобразовательных учебных заведений 13, специальных 4 (горное и духовное училища в Нерчинске, фельдшерская и повивальная школы в Чите), начальных училищ и народных школ 123, благотворительно-воспитательных заведений 11; всего 151 учебное заведение, в которых обучалось 5105 мальчиков и 1191 девочек. Число учащихся относится к цифре населения как 1:90. В Нерчинске общественный музей и библиотека. Грамотность делает заметные успехи благодаря школам миссионеров.

Сельское хозяйство

Главные занятия населения — земледелие и скотоводство; менее важные — горные промыслы и охота.

Земледелие

Более трети пространства области признано удобным для сельскохозяйственной культуры; но во всей почти юго-восточной части области и на плоскогорьях земледелие уступает скотоводству и другим промыслам вследствие неблагоприятных климатических условий. В южной части области сеются пшеница, рожь, ячмень, гречиха, овес и картофель — исключительно яровые хлеба, так как озими при бесснежных зимах вымерзают. Ежегодно высевается около 250000 чет. и собирается около 1400000 чет. всех хлебов. Пашут сохами, реже плугами; искусственное орошение полей производится в южной части области, бурятами. Лён и конопля разводятся в огородах; дыни, арбузы и огурцы вызревают в долине р. Онона; в южной части области ежегодно собирают до 14000 пудов табаку. Кедровых орехов в урожайные годы вывозится до 25000 пудов.

Скотоводство

К 1892 г. в области насчитывалось 2700000 голов разного скота, что составляет на 10 человек населения более 43 голов, тогда как в Европ. России это число не превышает 12. Лошадей считается свыше 500000, почти по одной на каждого жителя. Скотоводство более развито в юго-вост. части области, у казаков и бурят. Довольно развито также и овцеводство; местная, так наз. даурская, порода овец характеризуется высоким ростом, грубой шерстью и курдюком. Верблюды разводятся бурятами в южной части области, но местная порода слабосильна.

Охота

Весьма развита звериная ловля, особенно в Баргузинском округе. Нерчинский соболь считается лучшим в Сибири. Соболя добывалось сравнительно недавно до 2000, лисиц до 5000, белок до 400000, но промысел падает с каждым годом. Предметом добычи служат также медведи, волки, корсаки и хорьки; крупный заработок дают «панты», то есть рога марала, которые ценятся китайцами до 300 рублей за пару; рога прирученных животных ценятся вдвое дешевле.

Торговля

Забайкалье лежит на двух торговых путях: из Пекина через Кяхту к Иркутску и туда же с Амура. До сих пор кяхтинский путь сохранил первенствующее значение; привозится ежегодно из Китая на 11 миллионов рублей чаев и вывозятся в Китай мануфактурные изделия (приблизительно на 1 миллион), меха и благородные металлы. Обороты амурского пути не превышают 2 млн руб. Внутренняя торговля развита слабо. Из ярмарок самая важная верхнеудинская — до 2 млн оборота, затем агинская и хоринская. На ярмарках скупаются, главным образом, сало и кожи; последних вывозят ежегодно до 150000 шт. в Китай. 60 фабрик и заводов, обрабатывающих животные продукты, 9 — обрабатывающих растительные продукты и 156 — добывающих и обрабатывающих ископаемые богатства, а всего 225 фабрик и заводов, при 7834 рабочих, с оборотом в 4789138 руб. Кустарная промышленность ограничивается выделкой кадок и бочонков для солки омуля и приготовлением телег и глиняной посуды. В 1890 году всех городских доходов было 198938 руб., а расходов — 204361 руб.

Нерчинская каторга

Нерчинская каторга находится в западной области, в местности, изобилующей серебросвинцовой рудой, добывание которой составляет главное занятие каторжных. Местность эта очень гористая, наполненная отрогами Яблонного хребта, с болотистыми долинами, орошаемыми небольшими речками и ручьями, весной весьма бурными, но летом почти высыхающими. Окрестности рудников, за исключением Акатуевского, безлесны, местами покрыты мелкорослым и редким кустарником. Летом — сильные засухи, зимой морозы достигают 40° по Р.; почва местами никогда не протаивает. Народонаселение образовалось здесь из добровольных пришельцев, из отбывших срок наказания преступников и из туземцев — бурят и тунгусов. Нерчинская каторга в административном отношении делится на три района: Зерентуйский, Алгачинский и Карийский. В Зерентуйском районе числились в 1891 г. тюрьмы: Зерентуйская, Кадаинская, Мальцевская и Кутомарская; в Алгачинском — Алгачинская и Покровская и Александровская богадельня; в Карийском — Усть-Карийская, Среднекарийская и Нижнекарийская (последние две теперь упразднены). Кроме поименованных тюрем, в Алгачинском районе имеется еще Акатуевская тюрьма, служащая для содержания государственных преступников. Направленные на Нерчинскую каторгу преступники окончательно распределяются по районам и тюрьмам каторги смотрителем Стретенской пересыльной тюрьмы. День прибытия в эту тюрьму считается для преступника днем поступления его на каторгу. Управление Нерчинской каторгой учреждено в 1869 г., с передачей каторжных из ведения Кабинета Его Величества в ведение министерства внутренних дел. Гарнизонная служба при тюрьмах Нерчинской каторги отправляется 2-м пешим батальоном Забайкальского казачьего войска и Нерчинско-Александровской местной командой (всего 30 офицеров и 1038 нижних чинов). К концу 1891 г. на Нерчинской каторге состояло 2318 чел. мужчин и женщин, считая в том числе находившихся на карийских промыслах и в Александровской богадельне; на рудниках оставалось только 1801 чел., в том числе мужчин 1595 и женщин 206. Способные к физическому труду каторжные были заняты следующими работами: добыванием серебросвинцовой руды в рудниках Кабинета Его Императорского Величества, постройкой тюремных и других зданий для каторги, приготовлением для себя и для содержащихся в других тюрьмах Забайкальской области белья, одежды и обуви, перемолом хлеба, выделкой кож и разными хозяйственными работами по тюрьмам. Применение труда каторжных на золотых приисках оказалось неудобным, главным образом потому, что промысловые работы не представляют правильного и постоянного занятия, прекращаясь почти совершенно зимой и производясь главным образом в летнее время. В течение 1891 г. на разработку рудников было употреблено преступниками 119 962 рабочих дня. Работы в рудниках производятся поурочно: преступники должны добыть и вынести определенное количество руды. Плата за труд преступников определена в 20 коп. за поденщину; за работы, по которым нет возможности определить точно количество потраченного труда, плата рассчитывается поурочно или за кубическую сажень выработки. На постройку здания для каторги употреблено до 200000 рабочих дней. Никакого вознаграждения за работы по постройке казенных зданий каторжные не получали, и только в поощрение наиболее трудолюбивых выдавался чай и сахар. Помещения для каторжных крайне тесны и неблагоприятны для здоровья; многие страдают болезнями глаз и дыхательных органов. Чтобы хотя несколько уменьшить число каторжных, содержавшихся в тюрьмах, местное управление увольняет иногда на жительство вне тюрем всех получивших на то право, даже таких, которые не кончили положенного срока испытания. Общий расход по содержанию Нерчинской каторги достигал в 1891 г. 513966 руб. Стоимость содержания одного каторжного в день — 30,1 коп.

Символика

• Герб Забайкальской области

• Забайкальская область МВД Бенке.jpg

  Официальный герб области (изд. МВД, 1880)

• Забайкальская область изд.Сукачова.jpg

  Неофициальный герб области (изд. Сукачова, 1878)

• Coat of Arms of Zabaikalye oblast (Russian empire).png

  Современный рисунок герба (2000-е)

Литература

• В 1897 году Забайкальская область была обследована особой комиссией, результаты исследования:

• Материалы Высочайшей учрежденной под председательством статс-секретаря Куломзина комиссии по исследованию землевладения и землепользования в Забайкальской области. — СПб., 1896. — Т. 1-16.
• Сводный сборник материалов «Забайкалье». — СПб., 1899..

• Обозрение главных оснований устройства управления Сибири. — СПб., 1841.
• Экономическое состояние городских поселений Сибири. — СПб.: Издательство хозяйственного департамента Министерства внутренних дел, 1882.
• Труды III хабаровского съезда. — 1892.
• Венюкова Опыт военного обозрения русских границ в Азии. — СПб., 1873.
• М. Хорошкина Забайкалье // Военный сборник : очерк. — 1893. — № 8 и 9.
• Сибирь и Великая Сибирская железная дорога. — СПб.: Издательство департамента торговли и мануфактуры министерства финансов, 1893.

Ссылки

• [ez.chita.ru/encycl/concepts/?id=481 «Забайкальская область»] в Энциклопедии Забайкалья.
• Забайкальская область // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [oldbooks.ax3.net/BookLibrary/103000-Zabaykalskaya-obl.html Библиотека Царское Село, книги по истории Забайкальской области, PDF].

Отрывок, характеризующий Забайкальская область

Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.