Забайкальская белая государственность

Забайкальская казачья республика
← 25 августа 1918 — 21 ноября 1920 →
Флаг
Язык(и)	русский
Религия	православие, старообрядчество, буддизм
Вооружённые силы	Дальневосточная армия
Форма правления	унитарная республика
Правитель	Г.М.Семенов

К:Появились в 1918 годуК:Исчезли в 1920 году

Забайкальская белая государственность (в некоторых источниках также Забайкальская республика, Забайкальская казачья республика)— структуры власти, возникшие в ходе Гражданской войны на территории Забайкалья в рамках Белого движения, существовавшие с 1918 по 1920 год.

После временного падения Советской власти, 25 августа 1918 года в Чите был создан Временный областной орган власти, в состав которого вошли меньшевик И. А. Ваксберг, эсер С. О. Вологодский, кадет Н. Л. Ананьин, социалист K. С. Шрейер и другие. Новым органом власти было признано Временное Сибирское правительство, также были аннулированы распоряжения о ревизиях и конфискациях, введённые советскими органами.

14 сентября 1918 года в Читу прибыл атаман Григорий Семёнов, после чего при поддержке японского командования началось его стремительное движение к единоличной власти. Он становится командующим отдельной Восточносибирской армии, избирается войсковым атаманом, а 9 июня 1919 года назначается правительством Александра Колчака уполномоченным по охране порядка и общественного спокойствия в Забайкальской области.

Сосредоточив в своих руках всю полноту гражданской и военной власти, атаман сохранил и представительные органы власти — областные и уездные земские собрания, разрешил деятельность профсоюзов. Верховными органами власти были Народное собрание и правительство Забайкальской республики, сформированные бывшим атаманом Забайкальского казачьего войска (впоследствии — Верховным Главнокомандующим Восточным фронтом Русской армии, Верховным Главнокомандующим Дальневосточной армии) генерал-лейтенантом Григорием Семёновым ещё в период Сибирской республики.

При негативном личном отношении к деятельности любых политических партий, Семёнов допустил многопартийность, право на политическую деятельность получили даже большевики. B первые месяцы существования государственности в борьбе c недовольством населения Семёнов сделал основную ставку на террор, что в результате ускорило начало массового партизанского движения. После этого Семёнов взял курс на либерализацию белого режима, но ликвидировать конфликт со значительными слоями населения ему не удалось. C поражением Колчака начался новый период.

4 января 1920 года верховный правитель передал Семёнову всю полноту военной и гражданской власти на всей территории Российской Восточной Окраины (РВО). В связи с этим Семёновым было сформировано правительство РВО, которое возглавил кадет С. А. Таскин.

C образованием Дальневосточной Республики — протектората Советской России на Дальнем Востоке — ещё очевиднее стала бесперспективность военного противостояния. С этого момента начинаются поиски путей мирного решения проблем гражданской власти. Этому должен был содействовать созыв Краевого народного собрания 6 июля 1920 года и Временного Восточно-Забайкальского народного собрания 12 сентября 1920 года. Семёнов согласился даже на установление контактов c представителями Советской России. Но советское правительство уже приняло решение o ликвидации восточной белой государственности вооружённым путём и лишь ожидало окончания японской интервенции. 19 октября 1920 года японцы оставили Забайкалье, и в этот же день части Амурского фронта НРА ДВР начали наступление на Читу. 21 ноября 1920 года было завершено освобождение Забайкалья, что ознаменовало конец существования Забайкальской белой государственности.

Литература

• [ez.chita.ru/encycl/concepts/?id=1668 «Забайкальская белая государственность»] в Энциклопедии Забайкалья.
• [kazak-chita.ru/ataman/sudba.html Судьба атамана Семенова // Сайт «Семёновецъ» (kazak-chita.ru)]  (Проверено 6 марта 2012)
• [japanesedolls.ru/index/0-271 О японской интервенции и атамане Семенове] // © Сайт «Japanese Dolls» (japanesedolls.ru)  (Проверено 6 марта 2012)

Отрывок, характеризующий Забайкальская белая государственность

Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.