Завадский, Михаил Ромуальдович
Михаил Ромуальдович Завадский | |
Род деятельности: |
педагог, сенатор |
---|---|
Отец: |
Ромуальд (Ромул) Игнатьевич Завадский |
Мать: |
Мария Яковлевна Ниценко |
Супруга: |
Софья Александровна Лампси |
Дети: |
Михаил, Александр |
Михаи́л Ромуа́льдович (Ромулович[k 1]) Зава́дский (20 сентября 1848[1] — 1926[k 2]) — русский педагог, директор Елисаведградского земского реального училища[uk], основатель первого украинского педагогического журнала «Педагогический Вестник», сенатор Российской империи, тайный советник (гражданский чин III класса по «Табели о рангах»[1]).
Содержание
Учёба и научная деятельность
В 1871 году окончил историко-филологический факультет Новороссийского университета с золотой медалью[2][3], в 1873 году защитил магистерскую диссертацию «Сказание об истории филологических наук», а в 1880 году издал учебник по русскому языку для 3-го класса средних учебных заведений[4].
По окончании университета преподавал с 1871 года в Елисаветградском земском реальном училище, с 1876 до 1883 года его директор[3]. Под его началом училище приобрело известность на юге России. Завадский создал культурно-просветительскую систему в масштабах уездного города на базе училища: воскресные чтения, демонстрации опытов по физике, выставки, концерты, художественный кабинет, вечерние курсы по рисованию для взрослых и подростков, метеорологическая станция, работавшая в контакте с Главной физической обсерваторией Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге, возглавляемой в то время академиком Г. И. Вильд. Организовывал массовые занятия спортом в гимнастическом зале и во дворике училища. Всё это отмечено специальными медалями Всемирных Парижской и Чикагской промышленных выставок в 1889 и в 1894 гг. за постановку профессионального образования и развитие массового спорта. Эта деятельность также финансово поддерживалась уездным земством и губернской администрацией[4].
Михаил Ромуальдович издавал и редактировал журнал «Педагогический Вестник», выходивший каждые две недели[3][5]. В нём постоянно призывалось к улучшению условий работы начальной школы, много внимания уделялось просветительской работе, роли личности преподавателя и необходимости повышения уровня образовании учителей. Журнал в 1883 году запрещён Министерством народного образования за пропаганду прогрессивных взглядов[6].
Около трёх лет был директором Ставропольской женской гимназии в Кавказском округе[2][3]. 22 июля 1886 года поступил на должность окружного инспектора[2], 24 мая 1901 года — попечитель Кавказского учебного округа[1][3], к нему обращались за помощью при возникновении вопросов связанных с деятельностью учебных заведений, как например учащиеся старших классов Владикавказской гимназии 4 февраля 1905 года в ходе бунта отправили М. Р. Завадскому телеграмму с просьбой прибыть и защитить «против разных несправедливостей гимназического начальства»[7].
Безостановочно вёл работу по улучшению квалификации преподавателей: устраивал открытые уроки с дальнейшим их обсуждением, итоги которых доводились до учителей округа, создал Педагогический музей в Тифлисе, составлен и разослан каталог книг для организации народных чтений, во многих уездах открыты центральные библиотеки для учителей[3][5].
Михаил Завадский оказывал содействие усовершенствованию художественной самодеятельности, хоров, оркестров, спортивных занятий, курсов (маслоделие, пчеловодство) и т. д. изыскивая средства поддержки инициативных педагогов. При нём учреждено несколько гимназий в Тифлисе, Баку, Грозном, ряд училищ (технических и ремесленных), 24 городских и земских начальных и шестиклассных училища[3][5].
Михаил Ромуальдович внёс большой вклад в создание азбуки и грамматики для не имевших своей письменности народов Кавказа. По его инициативе и под его редакцией выпущены 6 томов отечественного кавказоведа, лингвиста и этнографа, члена-корреспондента Императорской Академии наук, генерал-майора русской армии П. К. Услара «Этнография Кавказа. Языкознание» (Тифлис, 1887—1896), состоящие из грамматических очерков, текстов и словарей на абхазском, убыхском, сванетском (сванском), чеченском, аварском, лакском, казикумском, табасаранском, лезгинском, хюркилинском (даргинском), кюринском языках. Издание содержало 3332 страницы, печаталось в Типографии Тифлисского округа, что заняло целое десятилетие. На его базе Михаилом Ромуальдовичем был составлен краткий словарь абхазского языка, мегрельский букварь, очерк грамматики чеченского и кюринского языков в виде справочного издания для учителей[1][3][5].
В своей педагогической деятельности разделял точку зрения Ушинского К. Д., что каждый народ создает свою школу в соответствии с историей и традициями, а также придерживался мнения, что центром учебного процесса является учитель и деятельность школы в основном зависит от отбора учителей[6].
Государственная служба
В июне 1906 года Михаил Ромуальдович назначен в Сенат, в связи с чем переехал в Санкт-Петербург, где прослужил до декабря 1917 года. На посту сенатора уделял большое внимание образованию в России, самостоятельно и в сотрудничестве с депутатами профильных комитетов участвовал в разработке законов по народному просвещению, составлял пояснительные записки к ним для комитетов и докладчиков в Госдуме или Государственном совете[3][8].
В январе 1918 года Михаила Ромуальдовича Завадского пригласили на работу в Наркомпрос, и вскоре назначили помощником М. А. Рейснера в Наркомате юстиции, но при этом он остался в Петрограде в качестве секретаря культурно-просветительской комиссии Петроградской стороны. Помог организовать вечерние двухгодичные курсы в здании бывшего Александровского лицея на Каменноостровском проспекте для рабочих, изначально названные Пролетарским политехникумом, после серии реорганизаций техникум к 1924 году основался на Разъезжей улице. Михаил Ромуальдович трудился в нём бесплатно в качестве преподавателя (XIV разряда) и заведующего младшим отделением. В связи с его работой в Сенате он не был допущен к преподаванию гуманитарных дисциплин, из-за чего Завадский выучил математику, чтобы преподавать её[9].
В 1918 году М. Р. Завадский работал в бюджетной части Наркомфина, рассматривая сметы учебных заведений. С 1919 года стал старшим инспектором, а после — заместителем заведующего вторым техно-педагогическим отделом в Областном отделе профессиональных учебных заведений, где разрабатывал основы среднего специализированного образования в СССР[4].
Последние два года работал управляющим делами факультетских и предметных комиссий, а также библиотекарем в Ленинградском сельскохозяйственном институте, в здании бывшего Императорского института правоведения на Фонтанке[9].
Семья
Михаил Ромуальдович Завадский был женат на Софии Александровне Лампси, происходившей из дворянской семьи и «всецело жившей интересами супруга»: она помогала в выпуске журнала, объединении учителей, чтении научно-популярных лекций для крестьян Херсонской губернии. В браке родились двое сыновей и дочь[10].
Его отец Ромуальд (Ромул) Игнатьевич Завадский (род. 1802) — надзиратель Одесской бригады Пограничной стражи, мать — Мария Яковлевна Ниценко, дочь закатальского коменданта[11]. Братья: Владислав Ромулович (14.09.1840 — 31.12.1910) известный судебный деятель пореформенной России, Владимир Ромулович (1846—1913) — судебный следователь в г. Лаишев, в 1899 году прокурор Казанской судебной палаты, в 1901 г. старший председатель Тифлисской судебной палаты, затем сенатор[12].
Сын Михаила Ромуальдовича — Михаил Михайлович Завадский (21 июня 1875 — 2 февраля 1942) юрист, служил в правительственных учреждениях, после — служащий на Ленинградском предприятии[13].
Внук М. Р. Завадского (сын М. М. Завадского) — Кирилл Михайлович Завадский (5 января 1910 — 2 февраля 1977) советский учёный, заслуженный деятель науки РСФСР, профессор, доктор биологических наук, советский эволюционист и историк науки[12].
Младший сын М. Р. Завадского — Александр Михайлович (14 января 1879 — 1950) — профессор, кандидат биологических наук[12].
Напишите отзыв о статье "Завадский, Михаил Ромуальдович"
Комментарии
- ↑ Согласно Колчинский, 2013, с. 25 правильно «Ромуальдович», но в словарях и энциклопедиях, начиная с Брокгауза и Ефрона, чаще всего пишут «Ромулович»
- ↑ Согласно Колчинский, 2013, с. 28 умер 14 мая 1925 года
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Ибрагимова, 2016.
- ↑ 1 2 3 Академия наук в истории культуры России XVIII-XX веков, 2010.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Правительствующий Сенат, 1912.
- ↑ 1 2 3 Колчинский, 2013, с. 25.
- ↑ 1 2 3 4 Колчинский, 2013, с. 26.
- ↑ 1 2 Чернишенко, І. А. [www.ukrreferat.com/index.php?referat=78400&pg=8 Педагогічна діяльність та спадщина М.Р.Завадського: 13.00.01-теорія та історія педагогіки: Автореферат дисертації на здобуття наукового ступеня кандидата педагогічних наук]. — Кіровоград : РВЦ КДПУ ім. В. Винниченка, 1998.</span>
- ↑ [books.google.ru/books?redir_esc=y&hl=ru&id=qIQfAAAAMAAJ&dq=%D0%B7%D0%B0%D0%B2%D0%B0%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9+%D0%9C.+%D0%A0.&focus=searchwithinvolume&q=%D0%B7%D0%B0%D0%B2%D0%B0%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9 Революция 1905—1907 годов на Тереке. Документы и материалы в 2-х томах. Том 1] / сост. А. К. Джанаев и др. — Орджоникидзе : Ир, 1980. — С. 38—39.</span>
- ↑ Колчинский, 2013, с. 27.
- ↑ 1 2 Колчинский, 2013, с. 28.
- ↑ Колчинский, 2013, с. 29.
- ↑ Колчинский, 2013, с. 21.
- ↑ 1 2 3 Колчинский, 2013.
- ↑ Колчинский, 2013, с. 30—34.
</ol>
Литература
- [books.google.ru/books?id=YJxCAQAAIAAJ&q=Завадский+Михаил+Ромуальдович&dq=Завадский+Михаил+Ромуальдович&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiv4OuJw6TLAhXG1SwKHbTjAiQQ6AEILDAD Академия наук в истории культуры России XVIII-XX веков] / Отв. ред. Ж.И. Алферов. — СПб: Наука, 2010. — ISBN 978-5-02025-334-6.
- Ибрагимова З. Х. [books.google.ru/books?id=4wJjCwAAQBAJ&pg=PT1113&lpg=PT1113&dq=Завадский+Михаил+ромулович&source=bl&ots=_C4444JSYv&sig=WzgLzHGiuXUQKYLLRDKIurZWqHw&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjtjZDqyqTLAhXEHpoKHZMYAXE4ChDoAQgiMAI#v=onepage&q=Завадский%20Михаил%20ромулович&f=false Мир чеченцев. XIX век]. — Litres, 2016. — ISBN 9785457958340.
- Колчинский Э. И. Семья. Дедушка Михаил Ромулович Завадский // [ashipunov.info/shipunov/school/books/kolchinskij2013_zavadskij.pdf Кирилл Михайлович Завадский. 1910—1977] / отв. ред. К. В. Манойленко. — СПб: Нестор-История, 2013. — (Cерия «Научно-биографическая литература» Российской академии наук). — ISBN 978-5-44690-096-1.
- [commons.wikimedia.org/w/index.php?title=File:Правительствующий_Сенат,_1912.pdf&page=139 Правительствующий Сенат]. — Санкт-Петербург, 1912. — С. 35—36.
Ссылки
- Завадский, Михаил Ромуальдович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [wiki.library.kr.ua/index.php/Завадський_Михайло_Ромуальдович Завадський Михайло Ромуальдович] (укр.). на wiki-портале ОУНБ им. Д. И. Чижевского.
Эта статья входит в число добротных статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Завадский, Михаил Ромуальдович
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.