Заветная мечта (премия)

Заветная мечта — российская национальная премия в области детской литературы.

Вручалась с 2006 по 2009 годы.

Учреждена одноименным благотворительным фондом, созданным группой компаний МИАН. Для издателей премированных произведений выделены специальные гранты общей суммой около 840 тыс. рублей. Всего было получено 2296 конкурсных работ (2006).

Премии

I. Шесть жанровых (или «дополнительных») премий — 100 тыс. руб. за крупный жанр или сборник, 50 тыс. руб. — за малый жанр.

II. Малая премия — 50 тыс.руб.

III. Главная премия:

• Золотая — 500 тыс. руб.
• Серебряная — 300 тыс.руб.
• Бронзовая — 200 тыс.руб.

Победители в 2006

I. Шесть жанровых (или «дополнительных») премий	«Литературная номинация» — Наталья и Кристина Успенские, за повесть «Игрушки для взрослых» Номинация «Лучшее произведение о животных» — Станислав Олефир, «Мы живём на Севере» Номинация «Фэнтези» — Юлия Большакова, «Эсмеральда на Пангалее» Номинация «Детектив» — Артур Агатов, «Загадка нефритовой лагуны» Номинация «Самое смешное произведение» — Андрей Жвалевский и Игорь Мытько (авторы пародийного романа «Порри Гаттер»), «Здесь вам не причинят никакого вреда» Номинация «Лучшее произведение о современной жизни детей и подростков, об их отношениях с миром взрослых» — Тамара Шаркова
II. Малая премия	Екатерина Мурашова, «Класс коррекции» Владимир Поляков, «Олух царя небесного» Виктор Серов, «Из жизни о. Михаила» Ахат Мушинский, «Анас-ананас и другие» Наталья Менжунова, «Ложкарёвка-international и её обитатели» Николай Назаркин, «Изумрудная рыбка»
III. Главная премия	Золотая — Фред Адра, за фантастический роман [www.booknik.ru/reviews/fiction/?id=13839 «Лис Улисс»] Серебряная — Борис Минаев, «Детство Лёвы» Бронзовая — Андрей Кофман, за историко-фантастический роман «Тьера Аделанте»

Победители в 2007

I. Шесть жанровых (или «дополнительных») премий	За самое смешное произведение — Светлана Лаврова за книгу «Кошка до вторника» За лучшее произведение о современной жизни детей и подростков, об их отношениях с миром взрослых — Татьяна Сергеева за повесть «Вольные упражнения» За лучшее произведение в жанре научной фантастики — Эдуард Веркин за книгу «Место снов» За лучшее произведение о животных, о живой природе — Станислав Востоков за повести «Московский зоопарк. Записки служителя» и «Остров, одетый в джерси или специалист по полуобезьянам» За литературный дебют — Алексей Олейников за сборник «Велькино детство» К сожалению, в финале не оказалось ни одного достойного произведения на дополнительную премию «за лучший детектив». «Призом симпатий» от Литературного совета был награждён Артур Гиваргизов за сборник «Про королей и вообще».
II. Малая премия	Андрей Максимов за повесть «Не стреляйте в сочинителя историй» Валерий Воскобойников за повесть «Все будет в порядке» Марина Сочинская за сборник «Школьная жизнь Ленчика Арбатова» Рина Эльф за повесть «Синий дождь» Тамара Михеева за повесть «Асино лето» Тварк Мэн за рассказ «Козел»
III. Главная премия	Серебряная — Илья Боровиков за роман «Горожане солнца» Серебряная — Дина Сабитова за повесть «Цирк в шкатулке» Бронзовая — Леонид Саксон за роман «Аксель и Кри в потустороннем замке»

Победители в 2008

I. Шесть жанровых (или «дополнительных») премий	За лучшее произведение о современной жизни детей и подростков, об их отношениях с миром взрослых — Вениамин Кисилевский за повесть «Перестройка» За литературный дебют — Мария Романова за роман «По праву войны» За самое смешное произведение — Наталья Николаева за повесть «Приключения Геннадия и Карбюратора» За лучшее произведение в жанре научной фантастики или фэнтези — Валерий Роньшин за повесть «Эмма Мухина, или разгадка одного похищения» За лучший детский детектив — Владимир Кузьмин за повесть «Три выстрела за кулисами» За лучшее произведение о животных, о живой природе — Наталья Соломко за сборник «Козел, дурак и почтовые голуби» Приз симпатий литературного совета — Владимир Губайловский за роман «Камень»
II. Малая премия	Дмитрий Верещагин за повесть «Первая любовь» Станислав Востоков за повесть «Президент и его министры» Линор Горалик за повесть «Мартин не плачет» Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак за повесть «Откуда взялся Дед Мороз и почему он никуда не денется» Сергей Переляев за сборники рассказов «Когда мы гуляли по бензозаправке» и «Индийское кино» Анастасия Хижнякова за повесть «Книжка»
III. Главная премия	Золотая — Марина Аромштам за роман «Когда отдыхают ангелы» Золотая — Эдуард Веркин за роман «Кошки ходят поперек» Серебряная — Олег Раин за роман «Слева от Солнца» Бронзовая — Екатерина Мурашова за повесть «Гвардия тревоги»

Победители в 2009

I. Приз симпатий литературного совета	Юрий Нечипоренко за сборник «Волнуемое море»
II. Малая премия	Первое место — Юлия Кузнецова за повесть «Выдуманный жучок» Второе место — Илга Понорницкая за сборник «Наша Земля — дышит» Третье место — Сергей Седов за сборник «Сказки Детского мира»
III. Главная премия	Золотая — Марина и Сергей Дяченко за трилогию «Ключ от королевства», «Слово Оберона», «У зла нет власти» Серебряная — Эдуард Веркин за повесть «Мертвец» Бронзовая — Тимофей Юргелов за повесть «Жёлтый, Серый, Анджела Дэвис, Вулкан и другие»
IV. Специальный приз членов детского жюри и Хихуса	Павел Калмыков за повесть «Ветеран Куликовской битвы, или Транзитный современник»

Отрывок, характеризующий Заветная мечта (премия)

В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.