Завитневич, Владимир Зенонович

Владимир Зенонович Завитневич (1853—1927) — белорусский писатель, историк, воспитанник Санкт-Петербургской духовной академии, профессор Киевской духовной академии по кафедре русской гражданской истории.

Биография

Родился в семье священника. Окончив Минское духовное училище. В 1870 г. поступил в Минскую духовную семинарию, в 1875 г. в Санкт-Петербургскую духовную академию.

В 1879 — учитель Варшавского духовного училища. В Варшаве увлекся историей православия. В варшавских архивах обнаружил ряд документов про неоднозначную роль церкви и религии в формировании государства. Провел исследования о политических событиях, предшествовавших заключению Брестской унии.

По своим политическим взглядам принадлежал к «левому крылу», чем вызывал недовольство официальной церковной верхушки, в 1910 г. был вынужден уйти в отставку, однако продолжал безоплатно читать лекции.

Похоронен на Щекавицком кладбище в Киеве.

Литературно-научная деятельность

Владимиром Завитневичом было написано много трудов, посвящённых православной духовности, эти труды остаются востребованными и в настоящее время. Они используются при изучении истории православной церкви и проведении современных исследований. Одним из таких трудов является «Записка Завитневича», которая наиболее известна.

В этой записке был просуммирован опыт жизни всей православной церкви, мнение Завитневича разделяли ещё 32 священника, которые подготовили послание. Суть «Записки Завитневича» — проблемы свободы и соборности. Завитневич считал, что «основной стихией церковной жизни является свобода», соответственно восстановление соборности не может быть осуществлено без обретения ещё одного важного основания церковной жизни — личностности. Личность должна быть признана церковью «без её относительного достоинства».

Археологическая работа

В.З. Завитневич активно занимался археологическими исследованиями. Им проведены раскопки славянских памятников в бассейнах рек  Припять, Днепр, Неман, Сула, Березина. В Минской губернии им обследовано в общей сложности около 700 курганов, 82 могильника и городище дреговичей. Принимал активное участие в деятельности общественных исторических и археологических организаций. Вскоре после прихода в штат Киевской Духовной академии он был избран помощником секретаря Церковно-археологического общества при академии (пробыл в этой должности до 1908 г.). В 1890 г. он был зачислен действительным членом Императорского Московского археологического общества, а также Общества истории и древностей при Московском университете. Все археологические находки В.З. Завитневич жертвовал музеям, в первую очередь, Церковно-историческому и археологическому музею при Киевской Духовной академии.     

Основные труды

Главные труды Завитневича

• «Палинодия Захарии Копыстенского и её место в истории западно-русской полемики XVI и XVII веков» (Варшава, 1883, магистерская диссертация);
• «Алексей Степанович Хомяков» (т. I, Киев, 1902, докторская диссертация);
• «Владимир святой, как политический деятель» (ib., 1888);
• «Великий князь киевский Святослав Игоревич и историческое значение его богатырских подвигов» («Труды Киевской Духовной Академии», 1888, кн. 3);
• «Значение первых славянофилов в деле уяснения идей народности и самобытности» (Киев, 1891);
• «К вопросу об историческом призвании русского народа» (ib., 1893);
• «Рационализм, как источник неверия и сектантства» (ib., 1900);
• «Памяти А. С. Пушкина. О значении личности в истории» («Труды Киевской Дух. Академии», 1899, книга 6);
• «О высшем начале общественной нравственности» («Странник». 1900, кн. 8 и 9);
• «Религиозное состояние Н. В. Гоголя в последние годы его жизни» («Чтения в ист. общ. Нестора-Летописца», 1902);
• «Место А. С. Хомякова в истории русского народного самосознания» («Мирный Труд», 1904, кн. 4).

Литература

• Киселёв В. Н. Исследователь внимательный и трудолюбивый: О жизни и деятельности историка и богослова, профессора В. З. Завитневича / В. Н. Киселёв.. — Минск: Издатель В.П. Ильин, 2007. — 384 с. — ISBN 978-985-6365-25-9. (в пер.)

Ссылки

• [www.krotov.info/acts/20/1900/1906zavitnevich.htm Записка Завитневича]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Завитневич, Владимир Зенонович

– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.