Завоевание Западного края империей Тан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Завоевание Западного края империей Тан

Походы танских войск в Западный край
Дата

640-648

Место

Таримская впадина

Итог

победа Тан

Противники
Империя Тан
союзники
Гаочан
Карашар
Куча
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Завоевание Западного края империей Тан происходило в первой половине VII века





Предыстория

В отличие от Восточно-тюркского каганата, Западно-тюркский каганат и его союзники в Западном крае поначалу не представляли угрозы для империи Тан по причине своей удалённости, и даже приносили формальную дань танскому двору. В 625 году западно-тюркский каган Тун-Джабгу хан попытался заключить брак с танским двором, взяв в жёны одну из дочерей китайского императора, но восточно-тюркский каган Кат Иль-хан Багадур-шад, опасаясь возникновения танско-западнотюркского альянса, воспротивился этому, заявив, что не пропустит невесту через свои владения.

В 626 году сын танского императора Ли Шиминь в ходе инцидента в воротах Сюаньу убил своего старшего брата Ли Цзяньчэна, который был наследником престола, и поддержавшего его другого брата, Ли Юаньцзи. После этого он вынудил правящего императора сначала сделать его своим наследником, а затем — передать трон. В том же году, когда Ли Шиминь занял престол под тронным именем «Тай-цзун», западнотюркский каган был убит своим дядей Кюлюг-Сибир ханом, который сам сел на трон. Однако часть западных тюрок поддержала сына прежнего кагана. Оба претендента на западнотюркский трон искали помощи у династии Тан, но Тай-цзун отверг обоих. Тем временем в 630—631 годах столицу Тан посетил с визитом правитель Гаочана Цюй Вэньтай, который был принят императором.

В 633 году у западных тюрок вновь сменился правитель, и новый каган формально провозгласил себя подданным Тан. Наследовавший ему в 634 году младший брат подтвердил вассалитет.

Тем временем произошёл инцидент, приведший к войне. Когда-то Карашар напрямую контактировал с Китаем через пустыню, но потом Гаочан перекрыл пустынную дорогу, заставив Карашар сообщаться с Китаем через свою территорию. В 632 году правитель Карашара потребовал открыть дорогу через пустыню, и император Тай-цзун согласился с этим, но правитель Гаочана, не желая терять возможность наживы на транзите, напал на Карашар и разграбил его.

Ход событий

Завоевание Гаочана

В 638 году Гаочан в союзе с племенами Чуюэ и Чуми атаковал Карашар, захватил пять городов и увёл в плен 1500 человек. Тем временем в Западно-тюркском каганате шла междоусобица, и Цюй Вэньтай поддержал Ашина Бобу против Иу, поддержанного Тан. Кроме того, Гаочан враждовал с сюеяньто, которых поддерживала империя Тан, и принял у себя после разгрома танскими войсками Восточно-тюркского каганата проживавших там китайских беженцев.

В 640 году, когда последние попытки заставить Цюй Вэньтая изменить свою анти-Танскую позицию провалились, Тай-цзун приказал генералу Хоу Цзюньцзи взять армию и при помощи генерала Сюэ Ваньцзюня атаковать Гаочан. Поначалу Цюй Вэньтай не принял угрозу всерьёз: он считал, что от маленькой армии отобьётся, а большую армию к Гаочану привести невозможно из-за отсутствия по пути достаточного количества продовольствия. Однако осенью 640 года Хоу Цзюньцзи провёл свою армию через пустыню к Гаочану. Услышав об этом, Цюй Вэньтай скончался.

Хоу Цзюньцзи сначала захватил Тяньди, лежавший к востоку от столицы Гаочана, а потом пошёл на неё. Наследовавший Цюй Вэньтаю его сын Цюй Чжишэн послал Хоу Цзюньцзи письмо с извинениями за поступки своего отца. Хоу приказал ему сдаться, но Цюй Чжишэн отказался, и тогда китайские войска осадили столицу Гаочана. Цюй Чжишэн рассчитывал на помощь западных тюрок, но Ашина Бобу вместо этого отступил, а посланный им генерал вместо того, чтобы защищать Кэханьфуту, сдался Хоу Цзюньцзи. Не имея надежды на помощь извне, Цюй Чжишэн капитулировал.

Канцлер Вэй Чжэн советовал оставить Гаочан вассалом, а Цюй Чжишэна — его властителем, но Тай-цзун предпочёл аннексировать Гаочан. На территории Гаочана было создано два округа: Сичжоу (со столицей в Гаочане) и Тинчжоу (со столицей в Кэханьфуту). В крепости Цзяохэ возле Гаочана была размещена Главная управа по защите умиротворённого Запада. Цюй Чжишэн и его приближённые были увезены в Чанъань, Карашару были возвращены захваченные у него Гаочаном города. Для улучшения защиты Сичжоу сюда стали ссылать преступников.

Войны тюрков

В 641 году Ашина Бобу формально подчинился империи Тан, однако это не помогло ему в войне против Ашина Юйгу; в конце года Ашина Бобу был пленён Ашиной Юйгу и обезглавлен, после чего Западно-тюркский каганат, наконец, воссоединился. В 642 году Ашина Юйгу атаковал Иу, но так как это теперь был танский округ Ичжоу, то он был отбит генералом Го Сяокэ. Вскоре у западных тюрок опять начались междоусобицы.

Походы на Карашар и Кучу

Карашар был союзником Тан, но затем дочь карашарского правителя Лун Туцичжи стала женой брата западно-тюркского генерала Ашина Цюйли, и симпатии Карашара стали смещаться от империи Тан к Западно-тюркскому каганату. Генерал Го Сяокэ запросил разрешения атаковать Карашар, и в 644 году император такое разрешение дал. В это время в Сичжоу находилось три брата Лун Туцичжи, и Го Сяокэ сделал одного из них — Лун Липочжуня — своим проводником. Карашар был взят танскими войсками, Го Сяокэ увёз с собой Лун Туцичжи, а на престоле оставил Лун Липочжуня. Три дня спустя прибыл Ашина Цюйли, схватил Лун Липочжуня и бросился в погоню за Го Сяокэ, однако был отбит китайскими войсками.

Другой западнотюркский генерал — Ашина Чуна — посадил в Карашаре своего наместника. Однако танский император отказался принять дань от западнотюркского наместника, и западные тюрки были вынуждены оставить Карашар, посадив там в качестве правителя Лун Сюэпоаньачжи (двоюродного брата Лун Липочжуня).

В 647 году умер правитель Кучи Бай Суфаде, и ему наследовал брат Бай Хэлибушиби. Бай Хэлибушиби уменьшил дань, отправляемую танскому императору, а также напал на близлежащие государства, являвшиеся вассалами Тан. Тай-цзун пришёл в ярость, и в 648 году отправил генерала Ашина Шээра (восточного тюрка, перешедшего на службу империи Тан) атаковать Кучу, а генералы Циби Хэли и Го Сяокэ должны были ему помогать. Осенью 648 года Ашина Шээр атаковал племена Чуюэ и Чуми, вынудив их сдаться, а потом пошёл на Карашар. Лун Сюэпоаньачжи покинул Карашар и укрылся в восточной части Кучи, но Ашина Шээр схватил его и казнил, сделав новым правителем Карашара его двоюродного брата — Лун Сяньначжуня.

Затем Ашина Шээр двинулся на Кучу. Бай Хэлибушиби отправил против танских войск Нали и Цзеледяня. Командующий танским авангардом Хань Вэй сначала отступил, а когда Нали и Цзеледянь стали его преследовать, то вместе с Цао Цзишу контратаковал и разбил их. Бай Хэлибушиби укрылся в столице Илолу, но Ашина Шээр взял город. Бай Хэлибушиби бежал в Бохуань. Ашина Шээр оставил Го Сяокэ в Илолу и продолжил преследование. После 40-дневной осаде Бохуань был взят, а Бай Хэлибушиби и Цзеледянь попали в плен, но Нали удалось бежать. С остатками кучинских войск и пришедшими на помощь западными тюрками Нали атаковал Илолу, застав Го Сяокэ врасплох и убив его, однако ему не удалось удержать Илолу и он был вынужден бежать. Жители Кучи схватили Нали и выдали его Ашина Шээру. Ашина Шээр сделал новым правителем младшего брата Бай Хэлибуши и, получив дань, удалился.

Итоги и последствия

После смерти Тай-цзуна в 649 году западные тюрки попытались восстать и атаковали подвластные Тан территории, но новый император Гао-цзун в 657 году отправил генерала Су Динфана, который разгромил их и привёл край к покорности.

Западный край оставался под Танским контролем вплоть до середины VIII века, когда мятеж Ань Лушаня привёл к необходимости отзыва войск из отдалённых гарнизонов в центральный Китай.

Напишите отзыв о статье "Завоевание Западного края империей Тан"

Литература

  • «История Востока» (в 6 т.), Т.II «Восток в средние века» — Москва: «Восточная литература», 2002. ISBN 5-02-017711-3

Отрывок, характеризующий Завоевание Западного края империей Тан

Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.