Завьялова, Александра Семёновна

Александра Завьялова
Имя при рождении:	Александра Семёновна Завьялова
Дата рождения:	4 февраля 1936(1936-02-04)
Место рождения:	село Титовка, Сосновский район, Тамбовская область, РСФСР, СССР
Дата смерти:	3 февраля 2016(2016-02-03) (79 лет)
Гражданство:	СССР СССР→ Россия Россия
Профессия:	актриса
Награды:

Александра Семёновна Завьялова (4 февраля 1936, Титовка, Сосновский район, Тамбовская область, РСФСР, СССР — 3 февраля 2016, Санкт-Петербург, Россия) — советская и российская актриса театра и кино. Заслуженная артистка России (1994).

Биография

Александра Семёновна Завьялова родилась 4 февраля 1936 года в селе Титовка Сосновского района Тамбовской области.

В 1958 году окончила Ленинградский театральный институт им. А. Н. Островского, после чего её по распределению направили в Брестский драматический театр. В этом театре Александра работала около года, отказываясь от приглашений на киносъёмки: считала себя театральной актрисой. Но от приглашения режиссёра Александра Зархи на роль в фильме «Люди на мосту» она отказаться не смогла.

Обратно в Брест Александра Завьялова уже не вернулась. Последовала роль в лирической комедии «Алёшкина любовь». Актриса сыграла стрелочницу Зинку, в которую влюблён робкий парень, геолог-буровик Алёшка (Леонид Быков). Об Александре Завьяловой заговорили, появилились приглашения от режиссёров. Один за другим вышли фильмы с её участием: мелодрама «Ждите писем», социальная мелодрама «Хлеб и розы», молодёжная киноповесть «Будни и праздники».

В 1961 году фотография Александры Завьяловой попала на страницы американского журнала «Лайф». Фотограф Филипп Халсман решил снять самых знаменитых людей Советского Союза, и среди тех, на кого пал его выбор, оказалась восходящая звезда кино Александра Завьялова.

В 1963 году Александра Завьялова вышла замуж за художника Дмитрия Бучкина и переехала в Ленинград. Вскоре у супругов родилась дочь Татьяна, и Александра перестала сниматься в кино. Пришлось ей уйти и из Малого театра, где она работала в последнее время.

Во время Московского международного кинофестиваля Александра Завьялова, единственная среди советских актрис, получила приглашение на званый ужин в американское посольство, где хозяином вечера был помощник президента США по особо важным делам Гарриман. По поручению руководства фестиваля она принимала у себя дома в Ленинграде итальянскую делегацию, в состав которой входила Джульетта Мазина. В своих контактах с иностранцами актриса не видела ничего предосудительного.

В 1964 году Александра Завьялова познакомилась с 50-летним американским бизнесменом, совладельцем крупной судоходной компании. Американец влюбился в актрису, между ними вспыхнул роман, который тут же был отмечен КГБ. Спецслужбы заподозрили бизнесмена в шпионаже и, объявив его персоной нон-грата, предложили ему покинуть СССР. За актрисой закрепился ярлык неблагонадежности, и с кино на некоторое время ей пришлось распрощаться. Кроме того, этот роман положил конец её семейной жизни — Александра развелась с мужем.

В 1964 году актриса снялась в фильме режиссёра Резо Эсадзе «Фро» по рассказу Андрея Платонова о 30-х годах — времени пятилеток, в роли оставленной жены, осознающей необходимость учиться и жить ради всеобщего счастья. В 1967 году вышел ещё один фильм Эсадзе «Четыре страницы одной молодой жизни» с Завьяловой в одной из главных ролей. Актрису и режиссёра связывали личные отношения. По словам Завьяловой, причиной разрыва стали ревность и деспотизм Эсадзе.

В 1969 году режиссёры Валерий Усков и Владимир Краснопольский приступили к экранизации романа Анатолия Иванова «Тени исчезают в полдень». Александру Завьялову они пригласили на роль Серафимы Клычковой (Пистимеи Морозовой). Съёмки продолжались три года. Завьялова начинала играть 17-летнюю девушку, а в последней серии по сценарию ей было уже 70 лет.

Пистимея. Бывшая богачка, потом монахиня, лютая врагиня советской власти. Классическая злодейка мелодрамы, так-то оно так, но зритель живо почувствовал масштаб и непростоту героини. Ведь на стороне Пистимеи — образы старого мира: иконы, свечи, святые слова, крепость семьи и строгость нрава. Ведь в ней, как в лесном скиту, живёт древняя русская сила. Это суровое прекрасное лицо каждым своим тревожным появлением на каком-нибудь советском празднике в игрушечной деревне Зелёный Дол — мгновенно придаёт всему иное измерение. Веселитесь? Ну-ну… Завьялова не только дала целый национальный тип гордой русской женщины, она, можно сказать, символ. Символ глубинных тайн жизни, которая не подвластна конкретному времени со всеми его глупостями…

— кинокритик Татьяна Москвина

Фильм, вышедший на экраны в 1971 году, оказался последним в советском периоде жизни Александры Завьяловой. После этой картины актрису не снимали более 20 лет. Полное забвение в кино вылилось у неё в глубокую депрессию.

В 1975 году Александру Завьялову, оторвав от детей, поместили в психиатрическую больницу. Спустя два месяца Завьялова вернулась из больницы. За это время дочь Татьяну забрал к себе её отец, а маленького сына определили в детский дом. Долгое время Завьяловой не хотели возвращать сына, а спустя год её снова увезли в лечебницу, теперь уже вместе с ребёнком. Дмитрий Петрович Бучкин усыновил Петра, сына Александры Семёновны Завьяловой.

Спустя много лет в 1994 году Завьялова была удостоена звания заслуженной артистки России.

Жила на Гаврской улице в доме 6, в Санкт-Петербурге. Дочь Татьяна — художник-дизайнер. Сын Пётр работал в строительстве.

Убита 3 февраля 2016 года, найдена в своей квартире 4 февраля. В убийстве подозревается сын Завьяловой.

Похоронена на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге.

Признание и награды

• Заслуженная артистка России (1994)

Творчество

Фильмография

• 1959 — Люди на мосту — Лена
• 1959 — Песня о Кольцове — Дуня
• 1960 — Алёшкина любовь — Зинка
• 1960 — Ждите писем — Римма
• 1960 — Хлеб и розы — Любаша Тиунова
• 1961 — Будни и праздники — Светлана
• 1964 — Одиночество — Наташа
• 1964 — Фро — Фро
• 1965 — Клятва Гиппократа — Валентина Томилова
• 1967 — Сергей Лазо — Ольга Грабенко
• 1967 — Четыре страницы одной молодой жизни — Полина
• 1969 — Встреча у старой мечети — Маша
• 1971 — Тени исчезают в полдень — Пистимея Макаровна Морозова (Серафима Аркадьевна Клычкова)
• 1992 — Белые одежды — Раечка

Ссылки

• [www.tvc.ru/channel/brand/id/2584/show/episodes/episode_id/43148 Александра Завьялова. Затворница]. Телеканал ТВЦ (4 февраля 2016). Проверено 5 февраля 2016.

Отрывок, характеризующий Завьялова, Александра Семёновна

Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.