Загорульский, Эдуард Михайлович

Эдуард Михайлович Загорульский
Эдуард Міхайлавіч Загарульскі
Фото 2005 г.
Дата рождения:	18 декабря 1928(1928-12-18) (95 лет)
Место рождения:	Тула, РСФСР, СССР
Страна:	Белоруссия
Научная сфера:	история и археология
Место работы:	истфак БГУ
Альма-матер:	истфак МГУ
Научный руководитель:	Поликарпович, Константин Михайлович
Известен как:	автор археологических и исторических исследований
Награды и премии:	Почетная грамота Национального собрания Республики Беларусь

Эдуа́рд Миха́йлович Загору́льский (р. 18 декабря 1928 года, Тула) — белорусский историк и археолог. Крупнейший специалист по памятникам средневековья. Доктор исторических наук (1984), профессор (1986). Основатель кафедры археологии и специальных исторических дисциплин БГУ. Декан исторического факультета БГУ (1986—1991). Действительный член Белорусской Академии образования, заслуженный работник высшей школы Республики Беларусь. Основные научные интересы — древние города, этническая история Белоруссии, этногенез славян. Опубликовал более 100 научных работ в том числе свыше 10 авторских монографий и брошюр.

Биография

Родился 18 декабря 1928 год в Туле. В 1953 году окончил исторический факультет МГУ, после чего переехал в Минск и продолжил учёбу в аспирантуре Института истории АН БССР. Закончив аспирантуру в 1957 году, работал младшим научным сотрудником сектора археологии Института истории. С 1962 года работал в Белорусском государственном университете. Прошёл путь от преподавателя до декана исторического факультета (1986—1991). В 1963 году защитил кандидатскую диссертацию. Именно по его инициативе в 1973 году в университете была открыта кафедра археологии, этнографии и вспомогательных исторических дисциплин, которую он возглавлял вплоть до 1997 года.

Во время археологических раскопок в Минске сумел определить общую планировку центра города XI—XIII веков, а также застройку и оборонительные укрепления.

В последнее время занимается в основном проблемой этногенеза славян.

Вищинский замок

В 1976 году на раскопках раннефеодального замка Вищин в Рогачевском районе Гомельской области Загорульский обнаружил уникальный клад древнерусских украшений и серебряных платежных слитков XII—XIII веков. Коллега Загорульского А. Егорейченко рассказывает:

Эдуард Михайлович в течение нескольких лет вел раскопки раннефеодального замка. Чтобы изучить внутривальные конструкции, определить время их сооружения, необходимо было прорезать окружающий замок земляной вал. Совершенно неожиданно на гребне насыпи, буквально под дёрном, был обнаружен клад. В него входили серебряные браслеты, причём некоторые из них с чернением, колты — височные украшения с эмалями, рясны, гривны и многое другое. Впервые в одном комплексе были найдены слитки трёх типов — киевские, новгородские и литовские. Ничего подобного на территории Беларуси ни до, ни после того не находили.

Место основания Минска

В белорусской историографии традиционно спорным считается вопрос о месте основания города Минска. Научная проблема была выдвинута^{[когда?]} известным историком А. Ясинским, который в статье «Менск — Немига — Дудутки» предположил, что изначальный Минск (летописный Мѣнскъ) находился не в центре современного города на реке Немиге (Немизе), а за чертой города, на реке Менка. Такое предположение основывается на летописном свидетельстве о походе Ярославичей (Изяслава Киевского, Святослава Черниговского и Всеволода Переяславского) на полоцкого князя Всеслава Брячиславовича. В результате похода Менск был сожжён, а уже после этого на некотором отдалении от города состоялась знаменитая битва на Немизе.

27 мая 1935 года в газете «Звязда» была опубликована заметка двух известных археологов А. Лявданского и А. Ковалени о раскопках в деревне Городище на реке Менке в 18 километрах южнее Минска. Ими было обнаружено большое земляное укрепление с высокими валами, селище и много курганных могил X—XI веков, найдены клады арабских и византийских монет, что свидетельствует о ведении активной торговли в поселении. Было сделано предположение что это поселение и есть изначальный Минск, получивший своё название от реки Менка и впоследствии перенесённый на современное место.

Гипотеза о местоположении изначального Минска на Менке крепко укрепилось и до недавнего времени этот вопрос в историографии считался в целом решённым. В обоснованности этой гипотезы впервые усомнился тогда ещё молодой Эдуард Загорульский. Во время празднования 900-летия Минска (1967) от заявил: «Ни одно из этих положений не было доказано». Обстоятельно свою позицию он изложил в книге «Возникновение Минска». В целом она сводится к тому, что Минск «никто никогда никуда не переносил», что изначальный Минск находился в самом центре современного. Летописное сообщение о том, что дружины Ярославичей после разрушения Менска направились «к Немизе» Загорульский объясняет тем, что недалеко от Минска существовало поселение с названием «Немиза», около которого и произошло сражение. И действительно, в «Списке русских городов дальних и ближних» конца XIV века встречается город Немиза, причём Менск в этом списке также присутствует. Вот что писал поэтому поводу исследователь списка М. Н. Тихомиров:

Остается неустановленным местоположение трёх городов: Березуеск, Немиза, Мченеск. Трудно предполагать, что речь идет ещё об одном городке на маленьком высохшем ручье Немига, на котором стоит Минск. К тому же Минск указан в Списке отдельно. Не было ли ещё какой-либо другой Немиги или Немизы, по имени которой и был назван город?

Также в подтверждение своей гипотезы Загорульский приводит многочисленный археологический материал, обнаруженный на раскопках в центре Минска. По мнению археолога, найденные в Минске находки (например, шейная гривна) датируются Х — первой половиной XI века, что подтверждает факт «непереноса» города. Также немаловажнен и тот факт, что источники ничего не говорят о каком-либо изменении положения Минска, хотя в источниках XI век город упоминаниется более десяти раз.

Между тем, некоторые видные белорусские археологи поддерживают гипотезу Ясинского. Так, например, извечный оппонент Загорульского Г. В. Штыхов не согласен с датировкой минских находок и предполагает, что они относятся ко второй половине XI века, то есть ко времени уже после переноса города. Также Штыхов оперирует находками из деревни Городище (предполагаемого место изначально Минска), которые относятся к X—XI векам. Загорульский соглашаясь с датировкой находок городищенского селища, обращает внимание на то, что величественные валы были возведены никак не в XI веке, а гораздо позже — спустя 400—500 лет после того, как в деревня прекратила своё существование. Исходя же летописи, жители Менска укрылись от дружин Ярославичей за крепостными стенами, которых в деревне Городище никогда не было.

На данный момент (2010) проблема не имеет однозначного решения.

Награды и премии

• Почетная грамота Национального собрания Республики Беларусь — «за многолетнюю плодотворную научно-педагогическую деятельность и большой личный вклад в развитие исторической науки»

Библиография

Монографии

• Загорульский Э. М. Археология Белоруссии. — Мн., 1965.
• Загорульский Э. М. Древняя история Белоруссии. Очерки этнической истории и материальной культуры до IX в. — Мн.: изд-во БГУ им. В. И. Ленина, 1977.
• Загорульский Э. М. Возникновение Минска. — Мн.: изд-во БГУ им. В. И. Ленина, 1982. — 358 с.
• Загорульский Э. М.; Кол.авт. Белорус. гос. политехн. акад. Генеалогия полоцких князей Изяславичей. — Мн.: ВУЗ-ЮНИТИ, 1994. — 31 с. — ISBN 985-431-001-9.
• Загорульский Э. М. Начало формирования населения Белоруссии (дославянский период). — Мн.: РИВШ и ГО, 1996. — 46 с. — ISBN 985-6299-05-5.
• Загарульскі Э. М. Заходняя Русь IX-XIII стст. — Мн.: Універсітэцкае, 1998. — 240 с. — ISBN 985-09-0152-7.
• Загорульский Э. М. История Беларуси в кратком изложении. — Мн.: Юнипресс, 2004. — 144 с. — (Вокруг света). — ISBN 985-474-026-9.
• Загорульский Э. М. [www.elib.bsu.by/handle/123456789/15582 Вищинский замок XII-XIII вв]. — Мн.: изд-во БГУ, 2004. — 159 с. — ISBN 985-485-053-6.

Статьи

• Загорульский Э. М. «Слово...» и западные земли Руси // Неман. — № 8. — С. 162—164.
• Загорульский Э. М. В поисках славянской прародины: этногенез славян // Выбраныя навуковыя працы Беларускага дзяржаунага універсітэта: у 7 т. — Минск: БДУ, 2001. — Т. 2 : Гісторыя. Філалогія. Журналістыка. — С. 28-35. — ISBN 985-445-538-6.
• Загорульский Э. М. Два городища около деревни Кистени // Каштоунасці мінуушчыны. — 2001. — Вып. 4. — С. 81-84.
• Загорульский Э. М. О времени и условиях формирования древнерусской народности // Ruthenica. — 2002. — Т. I, № 8. — С. 105-111.

В соавторстве

• История Белорусской ССР. 1961.
• История Белорусской ССР. Т.1, 1972.
• Гісторыя БССР. Ч.1. 1981.
• Гістарычнае краязнаўства Беларусі. 1980.
• Гісторыі БССР. 1989.

Литература

• [elib.bsu.by/bitstream/123456789/253/1/Ваганова%20АН_Егорейченко%20АА_Теплова%20ВА.pdf К юбилею Эдуарда Михайловича Загорульского] / А. Н. Ваганова, А. А. Егорейченко, В. А. Теплова // Працы гістарычнага факультэта: навук. зб. Вып. 1 / рэдкал.: У. К. Коршук (адк. рэд.) [і інш.]. — Мінск: БДУ, 2006. — С. 290—293.
• Стрелец М. Эдуард Михайлович Загорульский: портрет ученого и педагога // Гісторыя: праблемы выкладання. — 2008. — № 11. — С. 61-62.
• Егорейченко А. А. Эдуард Михайлович Загорульский // Веснік Беларускага дзяржаўнага універсітэта. Сер. 3: Гісторыя. Філасофія. Псіхалогія. Паліталогія. Сацыялогія. Эканоміка. Права. — 2009. — № 1. — С. 131-132.

Ссылки

• [www.bsu.by/ru/main.aspx?guid=5711/archeolog/zagor.htm Кафедра Археологии и вспомогательных исторических дисциплин БГУ]. Персоналии. Официальный сайт БГУ. Проверено 31 июля 2009. [www.webcitation.org/67tNIa4l5 Архивировано из первоисточника 24 мая 2012].
• [www.hist.bsu.by/rus/kafedry/archeolog/zagor.htm Загорульский Эдуард Михайлович]. Официальный сайт исторического факультета БГУ. Проверено 31 июля 2009. [www.webcitation.org/67tNJhfm1 Архивировано из первоисточника 24 мая 2012].
• Виктор Корбут. [pda.sb.by/post/38141/ Атлантида в устье Немиги]. Советская Белоруссия (20.08.2004). Проверено 31 июля 2009. [www.webcitation.org/67tNK9xOG Архивировано из первоисточника 24 мая 2012].
• [innosfera.org/node/456 Школы разные — цель одна] // Наука и инновации : научно-практический журнал / Ростицкий Егор. — 2009. — № 6 (76).
• [www.minsk.gov.by/kurier/84(46)/12.pdf Не всё минск, что над землёй] // Минский Курьер : газета / Людмила Приходько. — 13 ноября 2002. — № 46 (84). — С. 12.
• Воложинский В.Г. [www.minsk-old-new.com/minsk-2610-.htm История города Минска]. Минск старый и новый. Проверено 31 июля 2009. [www.webcitation.org/67tNKrez4 Архивировано из первоисточника 24 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Загорульский, Эдуард Михайлович

В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.