Задонский, Николай Алексеевич

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Задонский и Коптев

Николай Задонский
Имя при рождении:	Николай Алексеевич Коптев
Дата рождения:	14 (27) июня 1900(1900-06-27)
Место рождения:	Задонск, Воронежская губерния, Российская империя
Дата смерти:	15 июня 1974(1974-06-15) (73 года)
Место смерти:	Воронеж, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР
Род деятельности:	прозаик, поэт, драматург, журналист, историк
Жанр:	исторический роман, драма, стихотворение, поэма
Язык произведений:	русский
Награды:

Никола́й Алексе́евич Задо́нский (настоящая фамилия — Коптев; 1900—1974) — русский советский писатель, поэт, драматург, журналист, историк-исследователь

Биография

Родился 14 [27] июля 1900 года в Задонске (ныне Липецкая область) в семье купца, городского головы. Учился в местном приходском духовном училище два года; затем поступил в частную гимназию Павловского в городе Ельце.

В 1918 году приезжает в Воронеж и служит корректором в типографии. Начинается его творческая деятельность; он пишет стихи. Тогда же стал журналистом газеты «Волжская беднота». За шесть лет работы в ней он опубликовал свыше двух тысяч публицистических работ.

В 1919 году Н. А. Задонский переезжает в Елец, где служит воспитателем детской колонии в Суходоле.

В Ельце Н. А. Задонский также редактирует газету «Свободный пахарь», после создает уездную комсомольскую газету «Красная молодежь». В Воронеже возглавляет созданный по его инициативе журнал местного коммунистического союза журналистов «Красный луч».

С 1920 года пишет статьи и очерки в газету «Красная деревня» Как поэт Задонский причисляет себя к имажинистам. В своих воспоминаниях он указывает оценку, которую дал его стихам С. Есенин: «Озоруют ребята. Что тут хорошего… И не остроумно!.. А в стихах твоих… есть хорошие строчки. Но до настоящего мастерства далеко. Упорно работать нужно. И так стихи писать, чтобы они душу человеческую жгли и выворачивали, никого спокойным не оставляли. Не можешь так писать — лучше не пиши совсем!»

В 1942 году воины РККА и партизаны отряда имени Дениса Давыдова обратились к писателю с письмом, в связи с прочтением ими очерка Задонского «Партизаны». В письме бойцы подали идею писателю более подробно исследовать и рассказать о жизни Д. В. Давыдова. Начинается работа над хроникой «Денис Давыдов». В 1944 году писатель выезжает в последнее имение поэта-партизана — Верхняя Маза, где расспрашивает старожилов, изучает архивы Пензы, Саратова, Ульяновска; в Ленинградском историческом архиве обнаруживает ранее неизвестные письма Закревского, добавлявшие новые интересные штрихи к портрету поэта-воина.

О хронике «Денис Давыдов» доктор исторических наук П. Жилин говорил, что Задонский «первый из писателей и историков раскрывает с исчерпывающей полнотой картину партизанской борьбы отряда Дениса Давыдова, её географию и характер».

Отличительная черта исторических произведений Задонского — опора на архивные данные, подробная ссылка на документальные источники.

По поводу исторической хроники «Горы и звезды» В. Н. Болдырев заметил: «открытие Н. А. Задонским Н. Н. Муравьева можно с полным основанием сравнить с открытием Ю. Н. Тыняновым В. К. Кюхельбекера». Тот же труд Задонского советский историк, академик М. В. Нечкина трактовала так: «Книга написана как документальная хроника. Форма эта вполне оправдана и обоснована архивными находками автора.

Богатое документальное наследство Н. Н. Муравьева — его дневники, мемуары, переписка, — хорошо уложились в эту емкую повествовательную структуру. Включение больших документальных текстов, часто впервые публикуемых, вполне оправдана и придает особое обаяние подлинности рассказа о жизни героя — реального исторического человека… И какого человека!»

На Первом съезде писателей РСФСР Л. С. Соболев назвал Задонского первым в числе писателей, посвятивших свой талант художественно-исторической литературе.

Н. А. Задонский умер 15 июня 1974 года в Воронеже. Похоронен в Задонске.

Произведения

• Историческая хроника «Денис Давыдов» (1944—1956)
• Историческая хроника «Горы и звезды (Жизнь Н. Н. Муравьева)»
• Историческая хроника «Смутная пора» (1940—1954)
• Историческая хроника «Донская либерия» (1938—1959)
• Историческая хроника «Внук декабриста»
• Историческая хроника «Тайны времен минувших»
• Поэтический сборник «Стихи сердца, нити вечерние…»
• Поэтический сборник «Бубенцы»
• Литературные этюды «В потоке жизни»
• Мемуары «Интересные современники. Любопытная старина»
• Пьеса «Соловьи поют»
• Пьеса «Ложный стыд»
• Пьеса «День рождения»
• Пьеса «Бедовый месяц»
• Пьеса «Леса горят» (в соавторстве с В. А. Кораблиновым)
• Пьеса «Зарево»
• Пьеса «Лейтенант Шмидт»
• Пьеса «Огни Крутостроя» (1930)
• Пьеса «Золотые берега»
• Пьеса «Деньги»
• Комедия «Тайна исповеди»
• Комедия «Товарищ из центра»
• Комедия «Байкот»
• Комедия «Ложный стыд»
• Комедия «День рождения» (1939)
• Очерк «Огни Курапстроя» (1929)
• Очерк «Полтава»
• Очерк «Партизаны»
• Очерк «Борис Чепурной»
• «Донские вечера» (1967)
• «Там, где жил великий писатель»

Ссылки

• Задонский Н. Избранные произведения. — М.: Художественная литература, 1973. — Т. 1.

Отрывок, характеризующий Задонский, Николай Алексеевич

– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.