Задушевное слово (журнал)

Задушевное слово
Детский журнал "Задушевное слово" (Россия, 1884)
Специализация:	для детей младшего и среднего возрастов
Периодичность:	еженедельный
Язык:	русский
Адрес редакции:	Санкт-Петербург
Главный редактор:	В. Лапин, С. М. Макарова, Н. Вессель и др.
Учредители:	М. О. Вольф
Издатель:	«Товарищество М. О. Вольф»
Страна:	Российская империя
Дата основания:	1877

К:Печатные издания, возникшие в 1877 году

«Задушевное слово» — журнал для детей младшего и среднего возрастов, основан с 1876 году в Санкт-Петербурге М. О. Вольфом. Издавался «Товариществом Вольфа».

В 1877 году состоял из четырех отделов, выходил еженедельно (отделы, чередуясь между собой, выходили по одному разу в месяц) под редакцией В. Лапина.

В 1878—1881 гг. — два отдела, редактировала С. М. Макарова (1834—1887), русская детская писательница.

В 1882 детский журнал «Задушевное слово» вышел в виде сборника из двух же отделов, а с 1883 стала выходить «Новая серия», по 52 выпуска в год, в каждом два отдела (для младшего и старшего возрастов).

Отделы журнала:

1. Чтение для детей от 5 до 8 лет, под общей редакцией В. Лапина, сост. С. М. Макарова;
2. Чтение для детей от 7 до 12 лет, под общей редакцией В. Лапина, сост. С. М. Макарова;
3. Чтение для юношества, сост. под редакцией В. Лапина;
4. Семейное чтение для взрослых. Романы, повести, рассказы и путешествия лучших писателей, под общей редакцией В. Лапина, сост. П.И. Вейнберг.

С 1884 выходила новая серия журнала в 2 отделах: для детей младшего возраста (от 5 до 9 лет) и для детей старшего возраста (от 9 до 14 лет). Эта новая серия выпускалась по 1918, еженедельно. Издатель — А. М. Вольф, далее — Товарищество М. О. Вольфа; ред. — С. М. Макарова, с 1885 по 1900 — Н. Вессель, с 1905 — П. М. Ольхин, С. М. Проскурнин, с 1917 — В. С. Русаков.

«Задушевное слово» пользовалось большой популярностью. Журнал печатал статьи познавательного характера («Отчего потеют окна», «Как самому сделать телефон», «Кем и как были изобретены спички» и т. п.), оригинальные и переводные стихотворения, рассказы, повести. Так, в 1906 году в журнале «Задушевное слово» (№ 1, стр. 14-16) был издан первый перевод на русский язык сказки Карло Коллоди (1826—1890) «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы» . Значительное место занимали рассказы и повести писательницы Л. Чарской, С. Соболевой, теоретические работы по воспитанию детей А. Пчельниковой и др.

Духом «благонамеренности» веяло и от очерков на исторические темы, а также от многих иллюстраций, которые печатались в журнале в большом количестве.

С 1909 выходило приложение к журналу — серия «Задушевное воспитание» под редакцией С. Ф. Либровича.

Выходил журнал «Задушевное слово» до 1918 года.

Источник

Задушевное Слово // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Задушевное слово (журнал)

– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.