Заида (опера)

Опера

Заида
Zaïde
Композитор	Вольфганг Амадей Моцарт
Автор(ы) либретто	Иоганн Андреас Шахтнер
Жанр	Зингшпиль
Действий	2 действия
Место первой постановки	Франкфурт

«Заида», KV 344, (нем. Zaïde) — незаконченная опера-зингшпиль В. А. Моцарта на либретто Иоганна Андреаса Шахтнера; сочинение 1780 г.

История создания

В 1778 году император Иосиф II сделал заказ на сочинение комической оперы. Моцарт начал работу над оперой в 1779 году, но вскоре бросил её, чтобы уделять больше внимание сочинению оперы «Идоменей», и больше к этой работе не возвращался. Вскоре, партитура была потеряна, и вновь найдена во фрагментах вдовой Моцарта Констанцей в 1799 г.

Премьера оперы, включавшей финал, дописанный И. А. Андре, состоялась во Франкфурте 27 января 1866 года.

Действующие лица

• Заида — сопрано
• Гомац — тенор
• Аллазим — бас
• Султан Солиман — тенор
• Осмин — бас
• Зарам, капитан караула — разговорная роль
• Четыре раба — теноры

Синопсис

Действие происходит в Турции в XVI веке.

Заида, христианская пленница султана Солимана влюбляется в Гомаца, раба Солимана, что вызывает гнев и ревность султана. С помощью Аллазима, они пытаются бежать, но безуспешно. Влюбленных приговаривают к смерти. Однако Аллазим, несколько лет назад спасший султану жизнь, помилован, и молит о милости в отношении влюбленных… На этом опера обрывается.

Музыкальные номера

«Заида» содержит в себе элементы комической оперы и оперы-seria, что является редкостью для того времени; кроме того, это единственное сочинение Моцарта, где встречается мелодрама — драматический монолог, сопровождающийся музыкой.

Едва ли не единственным известным номером из этой оперы является ария Заиды «Ruhe sanft, mein holdes Leben».

Акт 1

• 1. Brüder, lasst uns lustig sein — Хор рабов
• 2. Мелодрама
• 3. Ruhe sanft, mein holdes Leben — Ария Заиды
• 4. Rase, Schicksal — Ария Гомаца
• 5. Meine Seele hüpft vor Freuden — Дуэт Заиды и Гомаца
• 6. Herr und Freund, wie dank ich dir! — Ария Гомаца
• 7. Nur mutig, mein Herze — Аллазим
• 8. O selige Wonne! — Терцет Заиды, Гомаца и Аллазима

Acte 2

• 9. Мелодрама и Der stolze Löw' lässt sich zwar zähmen — Ария Солимана
• 10. Wer hungrig bei der Tafel sitzt — Ария Осмина
• 11. Ich bin so bös als gut — Ария Золимана
• 12. Trostlos schluchzet Philomele — Ария Заиды
• 13. Tiger! Wetze nur die Klauen — Ария Заиды
• 14. Ihr Mächtigen seht ungerührt — Ария Аллазима
• 15. Freundin! stille deine Tränen — Квартет Гомаца, Золимана, Аллазима и Заиды

Избранная дискография

• 2006 Николаус Арнонкур, оркестр Concentus Musicus, Вена: Флориан Бёш, Антон Шарингер, Диана Дамрау, Михаэль Шаде, Рудольф Шашинг.
• 2004 Пол Гудвин, оркестр Академии старинной музыки, Лондон: Олаф Бяр, Линн Доусон, Ханс Петер Блохвиц, Герберт Липперт.

Восточный мотив в опере конца XVIII века

Турки на европейской сцене появились в XVII в., когда, после визита ко двору французского короля Людовика XIV делегации турецкого султана, родилась комедия-балет Мольера и Люлли с её знаменитой сценой посвящения в «мамамуши». В XVIII веке в моду вошли так называемые «оперы спасения» (зингшпили с драматической интригой и неожиданно счастливым финалом). Действие, как правило, разворачивалось в султанских гаремах, куда попадала христианская пленница, спасаемая её возлюбленным. При этом в духе французских просветителей противопоставлялись европейская «испорченная» цивилизация (в лице Влюбленного) и «дикое», но естественное благородство (в лице турецкого султана, паши и т. п.) Так, в 1735 г. в опере Жана-Филиппа Рамо «Галантные Индии» великодушный турок прощает преступления своего врага и возвращает ему его возлюбленную. В 1777 г. в Зальцбурге была представлена опера Михаэля Гайдна «Заида» по повести Вольтера, а в 1782 г. самим Моцартом была написана и поставлена опера «Похищение из сераля». На схожий сюжет сочинял и придворный композитор российской императрицы Екатерины II Василий Пашкевич. Его опера «Тунисский паша» была сочинена в 1783 г., но музыка её до наших дней не дошла.

Ссылки

• [dme.mozarteum.at/DME/nma/nma_cont.php?vsep=51&gen=edition&l=1&p1=-99 Партитура оперы]

Библиография

• Christoph Yew. The Turk on the Opera Stage: A History of a Musical Cliché. — GRIN Verlag, 2010. — 124 с.

Отрывок, характеризующий Заида (опера)

Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.