Заикин, Иван Михайлович

Иван Заикин
Иван Заикин в период спортивной карьеры.
Личная информация
Полное имя	Заикин Иван Михайлович
Прозвища	«Капитан воздуха» «Король железа»
Гражданство	Российская империя Российская империя→СССР СССР
Дата рождения	5 (17) ноября 1880(1880-11-17)
Место рождения	село Верхнее Талызино, Курмышский уезд, Симбирская губерния, Российская империя
Дата смерти	22 ноября 1948(1948-11-22) (68 лет)
Место смерти	Кишинёв, СССР

Ива́н Миха́йлович Заи́кин (5 [17] ноября 1880, село Верхнее Талызино, Курмышский уезд, Симбирская губерния — 22 ноября 1948, Кишинёв) — российский борец, авиатор, артист цирка. Сценическое имя — Капитан воздуха и Король железа

Биография

Начало пути

Родился 5 ноября 1880 года в селе Верхнее Талызино Курмышского уезда Симбирской губернии (ныне Сеченовский район Нижегородской области).

В детстве и юности испытал нужду и нищету. Работать пришлось с 12 лет. В юношеские годы мечтал стать таким же сильным, как отец — известный на Волге кулачный боец.

Вскоре удача улыбнулась ему, когда попал на работу к купцам-миллионерам братьям Меркульевым в Царицыне, где они содержали атлетическую арену. Из этой арены и пошёл в «люди» чемпион-борец Иван Заикин.

В 1904 году Меркульевы послали его на Всероссийский любительский Чемпионат, где по гирям Заикин выиграл первый приз. С этого года он и стал профессиональным атлетом и борцом. Борцовский дебют его состоялся в Твери.

Вместе с Иваном Поддубным

Иван Михайлович считался учеником Ивана Поддубного. Многие сильные борцы, встретившись с этим чемпионом-чемпионов — Поддубным, потом избегали этого «удовольствия». Борец Заикин встречался с Иваном Максимовичем на ковре 15 раз, начиная с Воронежа в 1904 году до Тифлиса в 1916 году. Поддубный, как известно, учил по простому методу: «За одного битого двух небитых дают».

Схватки у них проходили по-разному. В Орле 7 февраля 1905 года её описывали так: «… Боролись Поддубный с Заикиным в швейцарской борьбе („на поясах“). Поддубный поднял Заикина, взял „на мельницу“ и бросил на лопатки. Это была у них первая схватка».

На Первенстве Мира 1908 года в Париже Заикин и Поддубный, победно справившись со своими соперниками, отодвинув их на второй план, встречались в финальной схватке. Продолжалась она 66 минут. После такого изнурительного поединка вперёд вышел Поддубный.

Упорно проходил между ними поединок в марте 1909 года в Санкт-Петербурге в Новом цирке. Вот как его видели и оценили спортивные комментаторы того времени и оставили на память новому поколению борцов: «Нападение ведут поочередно оба противника. На 12-й минуте Поддубный переводит Заикина в партер. Идёт напряжённая борьба. Приёмы почти исключительно силовые. На 47-й минуте Заикин с изумительной силой выходит из партера и стремительно атакует своего могучего противника. Положения то и дело меняются. Оба борца проявляют большую силу и прекрасную школу. Финал борьбы отличается исключительной красотой. На 56-й минуте Поддубный вновь переводит Заикина в партер, берёт его на задний пояс и бросает. Заикин уходит пируэтом, хватает Поддубного задним поясом и, сделав мельницу, бросает его в партер с целью положить на лопатки. Поддубный через мост уходит с партера и моментально ловит соперника на бра-бруле и укладывает его на лопатки». Из 15 схваток Заикин 10 проигрывает, а пять сводит вничью.

Кроме собственно борцовских схваток Заикин выступал и с атлетическими номерами. Он носил по арене на спине якорь на 25 пудов (409,5 кг), бочку на 40 вёдер воды, поднимал гриф с десятком зрителей и так далее. Он ложился на арену, а по доскам на его груди проезжал автомобиль с пассажирами. На плече Ивана гнули двутавровую балку, а из листового железа он вил галстуки. С этими номерами он гастролировал в Европе, Африке, Америке и даже Австралии.

Знаменитость

Разносторонний человек, дружил с Куприным, Горьким, Шаляпиным, Блоком, Алексеем Толстым, Каменским.
Заикин также дружил с Распутиным. С ним он познакомился через царицынского священника Илиодора, строившего Свято-Духов монастырь. Когда Распутина ранила ножом жительница Царицына Хиония Гусева, Заикин послал ему письмо: «Молю Бога об укреплении вашего душевного и физического здоровья».

Авиатор

Однажды на гастролях в Одессе он увидел, как в небе парит аэроплан, и решил, что обязательно станет авиатором. В то время лётчиков в России можно было по пальцам пересчитать. На показательных полётах можно было заработать и спонсорами Заикина стали одесские купцы Пташниковы.

Атлет прошёл курсы авиаторов во Франции. В 1910 году Иван Заикин совершает серию показательных полётов по городам России на самолёте, принадлежавшем Пташниковым. Его манил риск, новые ощущения в авиации. И, возможно, он продолжил бы успешную карьеру воздухоплавателя, если бы не роковое случайное обещание покатать на хрупком аэроплане знакомого писателя Куприна, обладателя такой же крупной фигуры и большого веса.

Они встретились вновь в Одессе, где Заикин выступал уже не как атлет, а в качестве авиатора. Выписывал круги над аэродромом на радость публике, катал храбрецов. На трибуне оказался и писатель Куприн.

«В это время, Бог знает почему, я поднял руку кверху и помахал кистью руки. Заметив это, Заикин наивно и добродушно размял толпу, подошёл ко мне и сказал: „Ну, что ж, Лексантра Иваныч, полетим?“» — напишет позже чудом спасшийся автор «Олеси» и «Гранатового браслета» в своём очерке «Мой полёт».

Кто-то нацепил на писателя меховую шапку, и вот уже Заикин с Куприным идут к аэроплану. Взлетели, поворот и вдруг…

«Сначала я видел Заикина немножко ниже своей головы. Вдруг я увидел его голову почти у своих колен. Ни у меня, ни у него (как я потом узнал) не было ни на одну секунду ощущения страха. Я каким-то странным равнодушным любопытством видел, что нас несёт на еврейское кладбище, где было на тесном пространстве тысяч до трёх народа…» — рассказывал Куприн.

В этот момент Заикин круто повернул, уводя аэроплан от толпы, решив, очевидно, пожертвовать двумя жизнями, но спасти ещё несколько. Упади аэроплан в зрителей, жертв было бы не избежать.

Аэроплан разбился, но, к счастью, и пилот, и пассажир остались живы. Но в небо Заикин больше не поднялся. Спонсоры Пташниковы забрали его летательный аппарат, несостоявшийся авиатор вынужден был вернуться на арену. А писатель Куприн ещё долго корил себя и принародно признавался, что он и только он один виноват в крушении аэроплана, и надеялся, что Заикин не обижается на него.

Последние годы

С 1928 года и до конца жизни жил в Кишинёве, в Бессарабии, тогда принадлежавшей Румынии, и присоединённой в 1940 году к СССР. Организовал «Спортивную арену» — ансамбль профессиональных атлетов-борцов. Их выступления, проходившие на территории Бессарабии и Румынии (в Кишинёве, Оргееве, Ганчештах, Яссах, Галаце), носили зрелищно-просветительскую направленность. Великолепно сложенные, сильные и ловкие богатыри были прекрасными агитаторами физической культуры и здорового образа жизни. 20 июля 1930 года во время исполнения трюка «Живой мост» в Ганчештах получил серьёзную травму плеча и головы; другую серьёзную травму перенёс в Плоештах. Принял участие в борцовском турнире 1934 года в Риге.

В декабре 1945 года, когда отмечалось 60-летие отечественной атлетики, знаменитый богатырь был приглашён на чествование в Ленинград. Здесь произошла его встреча со знаменитым борцом и арбитром И. В. Лебедевым, которая произвела на зрителей неизгладимое впечатление.

22 ноября 1948 года на 69-м году жизни Иван Михайлович Заикин скончался. Похоронен на Центральном (Армянском) кладбище в Кишинёве. В памяти благодарных потомков остался пионером авиации, ярчайшим представителем отечественной атлетики.

Спортивные достижения

• Чемпион Российской Империи по тяжёлой атлетике (1904)
• Двукратный Чемпион Мира по французской борьбе (1908; 1913).

Антропометрические данные

• рост — 186 см,
• вес — 120 кг,
• окружность грудной клетки — 128 см,
• шея — 49 см,
• бицепс — 43 см,
• предплечье — 35,5 см,
• бедро — 67 см.

Память

• «Воздухоплаватель» — советский художественный фильм, биографическая драма о русском борце Иване Заикине (режиссёр Анатолий Вехотко; в роли Ивана Заикина — Леонард Варфоломеев).
• В доме, где он жил в Кишинёве, был открыт музей. Улица Каменоломная, на которой находился дом, стала улицей Заикина.
• В 2007 году в селе Сеченово (около спорткомплекса) установлен бюст всемирно известному атлету-авиатору И.М.Заикину, ученику знаменитого борца И.М.Поддубного. Здесь проводятся спортивные турниры, посвященные именитому борцу.
• В 2010 году Молдавия выпустила почтовую марку с изображением И. Заикина.

Семья

Племянница И. Заикина, Тамара Моргунова, была замужем за физиком, академиком АН Молдавской ССР Тадеушем Малиновским (1921—1996)..

Мнения современников

• Популярность борца Заикина была огромной. Как вспоминает его ученик, цирковой атлет В. Херц: «Огромная, из ряда вон выходящая сила Заикина, его высочайшее мастерство, артистичность и неотразимый шарм неизменно обеспечивали ему громкий успех». Когда дело шло о принципиальных, буровых схватках, Заикин не шёл ни на какие компромиссы.
• А. Куприн, друживший с Иваном Михайловичем, писал в журнале «Геркулес»: «Всякий вид спорта должен заключать в себе хотя бы оттенок риска, пренебрежения к боли и презрение к смерти». Всего этого хватало в судьбе борца-авиатора И. М. Заикина!»
• Очень высоко его оценивал знаток борьбы И. В. Лебедев: «Один из умнейших борцов мира, беспощадный в борьбе и пользующийся своей колоссальной силой в такие моменты, когда противник менее всего ожидает его нападение… Страшно силён, очень ловок и очень хитёр в борьбе».
• Художник Цитович 15 августа 1920 года, в год 40-летия И. М. Заикина, в альманахе «Гималаи» (г. Сингапур), под репродукцией своей картины, где был изображён пахарь-богатырь, написал: «Иван Заикин, вышедший из самой толщи великого русского народа, сам является его ярким, как бы символическим, отражением: нечеловеческая сила, львиная смелость, острая сметка, несокрушимая энергия и во всём широкий размах — сочетались в нём с душой нежной и открытой, с сердцем кротким, смиренным. От того и люб так Заикин русскому народу…»

Интересные факты

• В 1909 году в цирке Чинизелли боровшийся там знаменитый чемпион поляк Станислав Збышко-Цыганевич сделал вызов всем борцам: «Кто устоит против меня полчаса, тому плачу 500 рублей». Заикин принял вызов. Станислав Збышко, как не старался, ничего не мог сделать с Заикиным. Только раз ему удалось взять Ивана на передний пояс, но тот силой спины моментально разорвал захват своего могучего соперника. Схватка закончилась вничью и Заикин выиграл 500 рублей.
• Несмотря на очень трудное начало жизни, Иван Михайлович не вырос мрачным человеком, который борется с «челом нахмуренных бровей». Вот что о нём рассказывали очевидцы: «Высокого роста, пропорционально сложённый, с мощной борцовской мускулатурой без рельефа. Постоянно добродушное выражение на широком лице со светлыми бровями и весёлыми серо-зелёными глазами хорошо гармонировало с общей манерой борьбы Заикина — без суеты, с плавными движениями рук, с неизменным движением вперёд на противника. Лишь в решительный момент происходило едва уловимое, как взрыв, молниеносное движение — и противник лежал на лопатках».

Литература

• Борис Порфирьев «Борцы», Волго-Вятское книжное издательство, Горький, 1974, 100 000 экз.[www.ozon.ru/context/detail/id/17108200/].
• Александр Светов «Иван Заикин», издательство «Физкультура и спорт», Москва, 1957, 90 000 экз. (часть этой книги вошла в сборник «Русские богатыри», издательство «Советская Россия», Москва,1960, 32 000 экз.)

Отрывок, характеризующий Заикин, Иван Михайлович

– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.