Зайдель, Януш Анджей

Януш Зайдель
Janusz Zajdel
Имя при рождении:	Януш Анджей Зайдель
Дата рождения:	15 августа 1938(1938-08-15)
Место рождения:	Варшава
Дата смерти:	19 июля 1985(1985-07-19) (46 лет)
Место смерти:	Варшава
Гражданство:	Польша Польша
Род деятельности:	писатель
Жанр:	научная и социальная фантастика
Язык произведений:	польский

Януш Анджей Зайдель (польск. Janusz Andrzej Zajdel; 15 августа 1938, Варшава — 19 июля 1985, там же) — польский писатель-фантаст. Пионер польской социальной фантастики.

Биография

Окончил физико-математический факультет Варшавского университета по специальности «физика атомного ядра». Работал в Центральной лаборатории радиологической защиты, где в начале 1980-х гг. был инициатором создания профсоюза «Солидарность».

Скончался в Варшаве от рака легких.

Творчество

Один из самых известных фантастов Польши, по мнению специалистов — второй по известности после Станислава Лема польский писатель.

Как автор научной фантастики, Зайдель дебютировал на страницах журнала «Млоды техник» в 1961 году рассказом «Тау Кита».

За 20 лет творчества опубликовал в различных журналах и антологиях более 50 рассказов. Кроме того, отдельными изданиями вышли 7 его романов. После его смерти осталось несколько неизданных рассказов и конспектов с изложениями новых произведений. Все они были изданы в посмертном сборнике «Прощальные заметки» (1989).

Проза Зайделя раннего периода представляет собой, так называемую, «прозу ученого» на темы машин и механизмов, контактов с другими цивилизациями, космических полетов и научных открытий.

Резкий поворот в творчестве автора произошел на рубеже 1970-80-х годов, когда он примкнул к движению «Солидарность» и написал свои главные книги в жанре социально-политической фантастики: «Цилиндр Ван Троффа», «Предел», «Изнанка тени», «Вся правда о планете Кси» и «Парадизия». Эти романы сразу же вывели Зайделя в лидеры польской фантастики и выдержали множество переизданий на родине автора. И по сей день они составляют ядро польской социальной фантастики. В каждом из них описаны различные виды тоталитарных режимов, на Земле и за её пределами, и показаны опасности, которые несёт в себе установление таких режимов в иных звёздных системах.

Проза Зайделя переводилась на несколько языков, в том числе на русский, белорусский, болгарский, эсперанто, финский, чешский, венгерский, словенский и немецкий.

Кроме фантастики, Зайдель писал научные статьи и сценарии научно-популярных фильмов.

Премии и награды

• 1973 — приз журнала «Млоды техник» за плодотворную писательскую деятельность
• 1980 — премия Министерства Культуры и искусства за «Цилиндр Ван Троффа»,
• 1984 — приз «Золотая Сепулька» за роман «Изнанка тени»,
• посмертно – награда польского фандома «SFINKS» за роман «Парадизия». Начиная с 1986 года, эта награда была переименована в премию имени Януша Зайделя и стала главной польской премией в области фантастики. Награда представляет собой статуэтку, которую вдова Зайделя Ядвига по традиции вручает польским авторам за лучшие произведения года по результатам читательского голосования.

Избранная библиография

• Яд мантезии / Jad mantezji (1965)
• Проход сквозь зеркало / Przejście przez lustro (1975)
• Иллюзит / Iluzyt (1976)
• Феникс / Feniks (1981)
• Хвост дьявола / Ogon diabła (1982)
• Лаланде 21185 / Lalande 21185 (1966)
• Право на возвращение / Prawo do powrotu (1975)
• Цилиндр Ван Троффа / Cylinder van Troffa (1980)
• Предел / Limes inferior (1982)
• Изнанка тени / Wyjście z cienia (1983)
• Вся правда о планете Кси / Cała prawda o planecie Ksi (1983)
• Парадизия / Paradyzja (1984)

Издано посмертно

• Куда едет этот трамвай / Dokąd jedzie ten tramwaj? (1988)
• Высшая правота / Wyższe racje (1988)
• Прощальное письмо / List pożegnalny (1989)
• Отчет из первых рук / Relacja z pierwszej ręki (2010)

Ссылки

• [www.biographybase.com/biography/Zajdel_Janusz_A.html Janusz A. Zajdel Biography] (англ.)

Отрывок, характеризующий Зайдель, Януш Анджей

– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?