Зайцев, Евгений Алексеевич

Зайцев Евгений Алексеевич
белор. Зайцаў Яўген Аляксеевiч
Имя при рождении:	Зайцев Евгений Алексеевич
Место рождения:	город Невель, Витебская губерния (ныне Псковская область
Место смерти:	Минск, Беларусь
Жанр:	станковая живопись, графика
Учёба:	ВНХУ (1930), Институт живописи, скульптуры и архитектуры в Ленинграде (1937)
Стиль:	реализм
Награды:	Народный художник БССР (1964)

Евгений Алексеевич Зайцев ((белор. Зайцаў Яўген Аляксеевiч; 21 декабря 1907 [3] января 1908 года — 13 сентября 1992) — народный художник БССР (1964), член-корреспондент Академии художеств СССР (1973).

Биография

Родился в 21 декабря 1907 [3] января 1908 года в Невеле Витебской губернии в семье почтовых работников.

Учился в мастерских Марка Шагала (1920), в Витебском художественном техникуме в 1926—1930 годах на керамическом и живописном отделении у Михолапа Н. П., Волкова В. В., Керзина М. А., Лебедевой М. В. Окончил с отличием факультет живописи Института живописи, скульптуры и архитектуры в Ленинграде (1930—1937), где его преподавателями были Осмёркин А. А., Петров-Водкин, К. С. и Наумова П. С.

С 1938 года работает в Белоруссии: руководит курсами по повышению квалификации молодых художников, активно участвует в выставках, выполняет росписи в Театре оперы и балета БССР, которые сейчас утрачены. Член Союза художников БССР с 1940 года. В 1948—1950 годах председатель правления Союза художников БССР.

В 1943—1944 годах работал в штабе партизанского движения в Москве, участвовал в оформлении изданий «Партизанская дубинка» и сатирической газеты-плаката «Раздавим фашистскую гадину».

Работал в области станковой живописи в жанре сюжетно-тематической картины. Автор многофигурных тематических картин, посвящённые истории борьбы за Советскую власть и Великой Отечественной войне, а также портретов и пейзажей.

Умер 13 сентября 1992 года в Минске.

Творчество

Произведения: дипломная картина «Чапаев» (1937), «Вступление Красной Армии в Минск в 1920» (1940, не сохранилась); «Похороны героя» (1946), «Оборона Брестской крепости в 1941 году» (1950), «Константин Заслонов» (1957), «Албанский цикл»(1958), «Реквием» («Клятва Ильичу»; 1970) — все в Художественном музее Беларуси; триптих «Моя республика в огне Отечественной» (1963—67), «Незабываемое» (1975), портреты юного партизана (1943), балерины Николаевой А. В., белорусского скульптора Аникейчика А. А..

Совместно с И. Т. Тихоновым, выполнил монументальную композицию в кинотеатре «Пионер» в Минске.

• Мозаичное панно «Счастливое детство» в кинотеатре «Пионер»
• Decorative mosaic panel in Minsk Puppet Theatre 01.JPG
• Decorative mosaic panel in Minsk Puppet Theatre 02.JPG
• Decorative mosaic panel in Minsk Puppet Theatre 03.JPG
• Decorative mosaic panel in Minsk Puppet Theatre Eugeny Zaitsev.JPG

Награды

• орден Октябрьской Революции (31.12.1987)
• орден Отечественной войны 2-й степени (11.03.1985)
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Дружбы народов
• 2 ордена «Знак Почёта»
• медали

Кавалер орденов Трудового Красного Знамени, «Знак Почёта» (дважды), Дружбы народов.

• Награждён медалями и пятью грамотами Верховного Совета БССР.

Литература

• Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: У 6 т. Т. 3.: Гімназіі — Кадэнцыя / Рэдкал.: Г. П. Пашкоў (гал. рэд.) і інш. — Мн.: БелЭн, 1996. — 527 с.— 10 000 экз. — ISBN 985-11-0041-2
• Герасимович П. Н. Евгений Алексеевич Зайцев. — М., 1958.
• Карачун Ю. А. «Евгений Зайцев». — Минск: Беларусь, 1988. — 134 с.

Ссылки

• [www.artmuseum.by/ru/vyst/proshedshie-vyistavki/zajcev Образы эпохи: Евгений Алексеевич ЗАЙЦЕВ] на сайте [www.artmuseum.by/ Национального художественного музея РБ]
• Н. Рыжий. [philately.iatp.by/eos-by0079_r.html Конверты с оригинальной маркой Республики Беларусь. 100 лет со дня рождения Зайцева Е. А.] (рус.) (17 января 2008). Проверено 1 августа 2011. [www.webcitation.org/67fTlazt6 Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Зайцев, Евгений Алексеевич

– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.