Зайцев, Степан Иванович (генерал-майор)

Степан Иванович Зайцев
Дата рождения	25 апреля 1908(1908-04-25)
Место рождения	Новая Прага, Александрийский уезд, Херсонская губерния, Российская империя
Дата смерти	28 мая 1975(1975-05-28) (67 лет)
Место смерти	Киев, Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	военная разведка
Годы службы	1925—1959
Звание
Командовал	начальник приграничных разведпунктов Начальник 2-го отдела разведотдела штаба Начальник разведотдела штаба танковой армии Начальник отдела Главного управления Генштаба РККА Генеральный штаб Министерства обороны СССР
Сражения/войны	Великая Отечественная война, другие операции
Награды и премии

Степа́н Ива́нович За́йцев (25 апреля 1908 — 28 мая 1975) — советский военный разведчик, генерал-майор, во время Великой Отечественной войны руководитель различных подразделений.

До войны

Родился на Украине, в посёлке Новая Прага Александрийский уезд, Херсонская губерния, Херсонской губернии (ныне Александрийского района Кировоградской области) в семье крестьян бедняков.

С 1916 по 1920 год учился в земском училище в Новой Праге. В 1923 году вступил в комсомол. В мае 1925 года добровольно вступил в Красную Армию в 13-ю отдельную кадровую транспортную роту Украинского военного округа, которая в то время располагалась в Новой Праге. В сентябре 1925 года был уволен в связи с несовершеннолетием. Избирался секретарём комсомольской организации и секретарём сельсовета деревни Петровка Новопражского района.

В 1926 году добровольно поступил и в 1929 году окончил 5-ю Украинскую им. Будённого кавалерийскую школу в городе Кирово. Служил командиром взвода, политруком пулемётного эскадрона, командиром эскадрона, помощником начальника штаба полка разведки 9-й кавалерийской дивизии, город Изяслав. В 1931 году окончил курсы начальников вооружения полков. В 1933 году был назначен начальником 1-го отделения штаба 1-й кавалерийской дивизии (город Проскуров).

В 1934 году окончил курсы усовершенствования начсостава разведслужбы при штабе РККА в Москве, служил начальником 4-й части штаба 1-й кавалерийской дивизии. В 1936 году назначен помощником начальника отделения разведотдела Киевского особого военного округа.

Великая Отечественная война

Участник Великой Отечественной войны с 22 июня 1941 года по 5 февраля 1943 года. Имел тяжёлое ранение в правую руку при выполнении задания в августе 1942 года под Сталинградом.

С 1938 по 1941 год — начальник приграничных разведпунктов на западной границе, в начале войны — в районе города Перемышль. С 17 по 27 сентября 1941 года в составе штаба Юго-Западного фронта находился в окружении в районе Пирятина. Из окружения вышел в составе вооружённого отряда в количестве 25 человек в военной форме с партбилетом и оружием, являясь командиром данного отряда. При выходе из окружения никем не задерживался. В плену не был. В октябре 1941 года прошёл проверку при особом отделе Юго-Западного фронта в Харькове. За успешный вывод бойцов и командиров Красной армии из окружения был награждён первым орденом Красного Знамени.

Затем служил начальником 2-го отдела разведотдела штаба Юго-Западного, Сталинградского и Донского фронтов. Один месяц был начальником разведотдела штаба танковой армии, исполнял должность заместителя начальника разведотдела Донского фронта.

С 1943 года проходил военную службу в Генеральном штабе РККА старшим помощником начальника отдела Управления войсковой разведки, заместителем начальника отдела Разведуправления Генштаба РККА, начальником отдела Главного управления Генштаба РККА.

За участие в боевых действиях в годы Великой Отечественной войны и проявленные при этом мужество и самоотверженность был награждён следующими государственными наградами:

• орден Ленина;
• четыре ордена Красного Знамени;
• два ордена Красной Звезды;
• орден Отечественной войны 1-й степени;
• орден Богдана Хмельницкого 2-й степени;
• медаль «Партизану Отечественной войны» 1-й степени
• медаль «За оборону Сталинграда»
• медаль «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• три медали «Китайско-советская дружба»

После войны

В послевоенные годы проходил службу в Средней Азии, Китайской Народной Республике, Германской Демократической Республике.

В середине 1960-х годов работал начальником гражданской обороны Дарницкого шёлкового комбината в Киеве.

Похоронен в Киеве, на военном кладбище Лукьяновского мемориала.

Степану Зайцеву посвящена экспозиция в Центральном музее Вооружённых сил Украины, где находятся его личные вещи и военная форма.

Отрывок, характеризующий Зайцев, Степан Иванович (генерал-майор)

«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.