Закариадзе, Серго Александрович

Серго Закариадзе
სერგო ზაქარიაძე
Имя при рождении:	Серго Александрович Закариадзе
Профессия:	актёр, театральный педагог, чтец
Театр:	Тбилисский драматический театр им. Ш. Руставели; Тбилисский академический театр имени К. Марджанишвили
Награды:

Серго́ (Серге́й) Алекса́ндрович Закариа́дзе (груз. სერგო ზაქარიაძე; 1909—1971) — советский грузинский актёр театра и кино, мастер художественного слова (чтец), педагог.

Народный артист СССР (1958). Лауреат Ленинской премии (1966), двух Сталинских премий (1946, 1952), премии Ленинского комсомола (1965) и Государственной премии Грузинской ССР им. Руставели (1971)

Биография

Серго Закариадзе родился 18 июня (1 июля) 1909 года (по другим источникам — в 1907 году) в Баку, ныне — в Азербайджане (по другим источникам — в Зестафони).

Окончил гимназию (ныне школа № 1) города Зестафони, в годы учебы играл в футбольной команде города и был её капитаном. Позже играл центральным защитником тбилисского «Динамо».

Учился на филологическом факультете Тбилисского университета.

В 1926 году поступил в Тифлисский драматический театр им. Ш. Руставели как сотрудник вспомогательного состава.

В 1928—1956 годах — актёр 2-го Государственного драматического театра в Кутаиси (ныне Тбилисский академический театр имени К. Марджанишвили), организованного К. Марджанишвили. В 1930 году театр был переведён в Тифлис.

Серго Закариадзе — ученик К. А. Марджанишвили и А. В. Ахметели.

В 1956 году возвратился в Тбилисский драматический театр им. Ш. Руставели.

Много выступал на эстраде. В его репертуаре было чтение произведений грузинских прозаиков и поэтов.

В 1955—1960 годах вёл педагогическую работу по сценической речи в Тбилисском театральном институте.

Творчество Серго Закариадзе отмечено упорством в осуществлении замыслов, глубоким интеллектом, смелостью. Закариадзе мастерски находил выразительные черты характера своих сценических героев. Удавались ему и драматические, и характерные, и комедийные роли.

Депутат ВС СССР 7—8 созывов с 1966 года.

Брат — Бухути Закариадзе (1913—1988), актёр театра и кино, народный артист Грузинской ССР (1965).

Умер 12 апреля 1971 года, (по другим источникам 13 апреля) в Тбилиси. Похоронен в Пантеоне деятелей грузинской культуры на горе Мтацминда. На надгробном камне указаны годы рождения и смерти: 1907—1971.

Звания и награды

• Народный артист Грузинской ССР (1946)
• Народный артист СССР (1958)
• Сталинская премия первой степени (1946) — за исполнение роли князя Шадимана Бараташвили в фильме «Георгий Саакадзе» (2-я серия)
• Сталинская премия второй степени (1952) — за исполнение роли Гигаури в спектакле «Его звезда» И. О. Мосашвили
• Премия Ленинского комсомола (1965) за исполнение роли Георгия Махарашвили в фильме «Отец солдата» (1964)
• Ленинская премия (1966) — за исполнение роли Георгия Махарашвили в фильме «Отец солдата»
• Государственная премия Грузинской ССР им. Ш. Руставели (1971 — посмертно)
• Орден Ленина
• Орден Трудового Красного Знамени
• Орден «Знак Почёта»
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Всесоюзный кинофестиваль (Первый приз за мужскую роль, фильм «День последний, день первый», 1960, Минск)
• IV Московский международный кинофестиваль (Приз за актёрскую работу в фильме «Отец солдата», 1965).

Творчество

Роли в театре

Тбилисский академический театр имени К. Марджанишвили

• 1931 — «Три толстяка» Ю. К. Олеши — Тибул
• 1937 — «Из искры» Ш. Н. Дадиани — Доментий
• 1938 — «Свадьба колхозника» П. М. Какабадзе — колхозник Джибило
• 1942 — «Царь Ираклий» Л. П. Готуа — поэт Бесики
• 1944 — «Багратиони» А. А. Самсония — Багратиони
• 1945 — «Непобедимые» Л. П. Готуа — капитан Ратиани
• 1945 — «Изгнанник» В. Пшавелы — Бах
• 1946 — «Давид Строитель» Л. П. Готуа — царь Давид
• 1952 — «Его звезда» И. О. Мосашвили — Гигаури
• 1952 — «Хозяйка гостиницы» К. Гольдони — кавалер Риппафрата
• 1954 — «Секретарь райкома» Р. Ш. Табукашвили — секретарь райкома Георгий
• 1956 — «Лавина» М. Н. Мревлишвили — Тиниберг
• «Уриэль Акоста» К Гуцкова — Уриэль Акоста

Тбилисский драматический театр им. Ш. Руставели

• 1956 — «Царь Эдип» Софокла — Эдип
• 1957 — «Борис Годунов» А. С. Пушкина — Шуйский
• 1960 — «Бахтриони» по В. Пшавелы — Прорицатель
• 1961 — «Пиросмани» Г. Д. Нахуцришвили — Пиросмани
• 1961 — «В бурю» С. Д. Клдиашвили — нэпмана Симон Чачиашвили
• 1969 — «Пока арба не перевернулась» О. Ш. Иоселиани — Минаго.

Фильмография

• 1935 — Последние крестоносцы — Торгвай
• 1936 — Дарико — Симоно
• 1939 — Родина — шпион Сордион
• 1941 — Дружба — Варден
• 1942—1943 — Георгий Саакадзе — князь Шадиман Бараташвили
• 1943 — Кутузов — П. И. Багратион
• 1948 — Кето и Котэ — эпизод
• 1953 — Великий воин Албании Скандербег — Лаоникус, монах-летописец
• 1959 — День последний, день первый — Георгий
• 1962 — Морская тропа — Старик
• 1963 — Палиастоми — Иване
• 1964 — Отец солдата — Георгий Махарашвили
• 1965 — Новогодний календарь
• 1966 — Встреча с прошлым — Алмасхан
• 1967 — Скоро придёт весна — Минаго
• 1969 — Не горюй! — доктор Леван Цинцадзе
• 1970 — Ватерлоо — фельдмаршал Блюхер

Память

• Киногерою фильма «Отец солдата» Георгию Махарашвили, которого сыграл С. Закариадзе, воздвигнут скульптурный памятник в Гурджаани (Грузия)
• По морям ходит корабль «Серго Закариадзе», приписанный к Новороссийскому морскому пароходству.

Отрывок, характеризующий Закариадзе, Серго Александрович

На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.