Закария, Фарид

Фарид Закария
Fareed Zakaria
Фарид Закария в 2007 году
Род деятельности:	политолог, журналист, писатель
Место рождения:	Мумбаи, Махараштра, Индия
Отец:	Рафик Закария
Мать:	Фатима Закария
Супруга:	Паула Закария
Дети:	Омар, Лила, София
Награды и премии:

Фарид Рафик Закария (англ. Fareed Rafiq Zakaria; род. 20 января 1964, Мумбаи) — один из самых влиятельных и популярных американских политических аналитиков, эксперт в области международных отношений; редактор еженедельника Newsweek International.

Ранние годы

Закария родился в индийском городе Мумбаи в мусульманской семье. Его отец, Рафик Закария (англ.), занимался политикой, был членом Индийского Национального Конгресса и исламским учёным. Мать Фарида, Фатима Закария (англ.), некоторое время была редактором журнала The Times of India. Закария посещал школу при Соборе Джона Коннона в Мумбаи. Он получил степень бакалавра искусств в Йельском университете, где был президентом Йельского Политического Союза, а позже, в 1993 году, получил степень доктора философии Гарвардского университета, где занимался политологией под руководством Самюэля П. Хантингтона и Стэнли Хоффмана (англ.).

Карьера

После руководства исследовательским проектом по американской внешней политике в Гарварде, Закария стал главным редактором журнала «Foreign Affairs». В октябре 2000 года его назначили редактором журнала Newsweek International и теперь он ведет там еженедельную колонку по международным делам. Закария писал на различные темы для New York Times, The Wall Street Journal, The New Yorker и Slate (англ.).

Закария является автором книг «From Wealth to Power: The Unusual Origins of America’s World Role» (Принстон, 1998), «The Future of Freedom (англ.)» (Нортон, 2003) и «The Post-American World (англ.)» (2008), а также соредактором «The American Encounter: The United States and the Making of the Modern World» (Basic Books). Закария был новостным аналитиком на телеканале АВС в программе «This Week with George Stephanopoulos (англ.)» (2002—2007); создал еженедельную новостную ТВ-программу «Foreign Exchange with Fareed Zakaria (англ.)» на телеканале PBS (2005—2008); его еженедельная программа «Fareed Zakaria GPS (англ.)» («Global Public Square») была показана впервые на CNN в июне 2008 года и транслируется с тех пор каждое воскресенье после полудня.

Деятельность

Закарию называли и политическим либералом, и консерватором, и человеком умеренных взглядов. Причиной этого является то, что в 1980-е он поддерживал Рейгана, но в 1990-е резко сменил свои политические убеждения на «левые». Сам он считает себя центристом. Джордж Стефанополос в 2003 году сказал о нём: «Он настолько сведущ в политике, что его невозможно предсказать. Я никогда не могу быть уверенным в том, что он скажет или сделает». В феврале 2008 года Закария написал, что «консерватизм был так силён в 70-е и 80-е, потому что предлагал решения на вопросы того времени», а «новая эпоха требует нового мышления». Он поддерживал Барака Обаму во время его предвыборной кампании. В январе 2009 года журнал «Форбс» назвал Закарию одним из 25 наиболее влиятельных либералов в американских СМИ. Закария старается не относить себя к какому-либо виду идеологии. «Я считаю, что частью моей работы является не принятие чьей-либо стороны, но объяснение всего, что происходит, независимо. Я никогда не буду поддерживать даже свою команду, если они будут делать неправильные вещи» — говорит он. В своей книге он пишет, что демократия процветает в тех странах, где общественный строй поддерживается конституционным либерализмом.

После 11 сентября Закария заявил в статье «Why They Hate Us» в журнале Newsweek, что исламский экстремизм вызван застоем и функциональными нарушениями в арабском мире.

Закария борется за то, чтобы создать открытое и динамическое общество в арабских странах и тем самым помочь исламу войти в современный мир.

Закария поддерживал начальную стадию вторжения в Ирак в 2003 году. В то время он говорил: «Это место прогнило… А изменение власти это хорошо. Вовлечение американской армии к добру». Он выступал за операции, санкционированные ООН, с гораздо большими силами (примерно 400 000 солдат), чем предполагала администрация президента Джорджа Буша. После вторжения он часто критиковал оккупацию Ирака. В печати он часто высказывал мнение о том, что функционирующая демократическая система в Ираке стала бы новой моделью арабской политики, но цена вторжения и оккупации была слишком высокой и не оправдывает предпринятые действия.

В 2008 году выступил с критикой Джона Маккейна, выступавшего за изгнание России из «Большой восьмёрки». В 2014 году эта позиция была подвергнута критике .

Исследования

В отличие от демократии, основанной на принципе выборности органов власти и в случае многих развивающихся стран приводящей к возникновению нелиберальных режимов, лежащий в фундаменте западного общества конституционный либерализм основан на принципах верховенства закона и защиты прав и свобод человека от посягательств властей.

Закария является специалистом по международным отношениям, в частности, предметом его исследований в последнее время являлся Ирак.

По мнению Фарида, установлению демократических режимов в развивающихся странах, в частности в Ираке, должно предшествовать укоренение там правовых институтов конституционного либерализма.

Возможно, вы еще не осознали, что у нас появился 51-й штат, но это так. Его название — Ирак.

Основная мысль, которую Закария пытается донести до людей, заключается в том, что в сознании людей, населяющих современный западный мире, происходит пугающее смешение смысла демократии и либерализма, либерализма и свободы, свободы и справедливого политического устройства. Также Закария, достаточно четко объясняет причину исламского терроризма в современном мире. В Ираке, Саддам Хусейн не разрешал создавать либеральные и консервативные партий, в Ираке не было ни демократов, ни республиканцев. Но, как и другие лидеры ближневосточных стран, Саддам Хусейн не мог закрыть мечети или подвергать гонениям старейшин, и именно из-за этого, когда его режим рухнул, мечети остались единственным центром влияния.

Единственное место на Ближнем Востоке, где вы не можете запретить людям собираться — это мечеть. Поэтому именно мечети стали центрами недовольства и экстремизма, а религия стала в регионе идеологией политической оппозиции.

Критика

В целом, о работах Фарида Закарии, авторитетные издательства, известные политики, и вообще, «народ», отзывается хорошо. Особо ярых противников работ Закарии нет. Так, например, известное американское издание говорит о нём так:

Закария — рассудительный, здравомыслящий, избегающий острых углов, умный и чуточку легкомысленный — не предвидит никаких внезапных катастроф. Он отмечает, что, за исключением нескольких совсем отсталых стран, мир в целом становится значительно богаче. Глобальный капитализм оказался крупным успехом.

В предисловии к книге «Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами» В. Иноземцев, отзывается о Фариде :

Для Фарида Закарии демократия не является ни самоцелью, ни воплощением общественно-политического совершенства — в первую очередь потому, что она характеризует форму правления, а не глубинные черты социальной организации.

Так же, В. Иноземцев сравнивает воззрения Закарии, с воззрениями древнегреческих философов — Аристотеля, Платона, но не критикуя Закарию, а наоборот, соглашаясь с ним, поддерживая его мысль.

В своё время еще Платон называл тимократию, олигархию, демократию и тиранию четырьмя «формами организации государства», а Аристотель еще более категорично утверждал, что существуют три основные формы правления — монархия, аристократия и полития, и три «производные от них, извращенные формы» — тирания, олигархия и демократия, хотя иногда упоминал и другие, например, охлократию… Но это очевидное сходство логики взглядов современного американского аналитика и классика древнегреческой философии нисколько не принижает значения предпринятого Ф. Закарией исследования; напротив, оно лишний раз доказывает преемственность общественного развития и плодотворность переосмысливания идей, идущих из глубины столетий.

Личная жизнь

Фарид Закария является натурализованным гражданином США. На данный момент, он проживает в Нью-Йорке со своей супругой, Паулой Закария, сыном Омаром, и двумя дочерьми — Лилой и Софией.

Награды

Фарид Закария был удостоен премии «India Abroad» в номинации Персона 2008 года, в марте 2009, в Нью-Йорке.

Также Фарид получил почётные звания таких престижных заведений, как Университет Майами, Оберлинский колледж, Бэйтс колледж, Брауновский университет.

Книги

На английском

• The Post-American World (англ.) Fareed Zakaria, (W.W. Norton & Company; 2008) ISBN 0-393-06235-X

• The Future of Freedom: Illiberal Democracy at Home and Abroad (англ.), Fareed Zakaria, (W.W. Norton & Company; 2003) ISBN 0-393-04764-4

• From Wealth to Power, Fareed Zakaria, (Princeton University Press; 1998) ISBN 0-691-04496-1

• The American Encounter: The United States and the Making of the Modern World Essays from 75 Years of Foreign Affairs, edited by James F. Hoge and Fareed Zakaria, (Basic Books; 1997) ISBN 0-465-00170-X

---

На русском

• Закария Ф. Постамериканский мир (англ.) — М.:Европа, 2009 — 280 с.
• Фарид Закария. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами = The Future of Freedom: Illiberal Democracy at Home and Abroad / Пер. с англ. под ред. В.Л. Иноземцева. — М.: Ладомир, 2004. — 383 с. — 7500 экз. — ISBN 5-86218-437-6.

Ссылки

• [www.fareedzakaria.com/ FareedZakaria.com] Официальный сайт
• [www.kcts9.org/programs/productions/conversations/archive/#zakaria Fareed Zakaria interview — KCTS9-TV] Интервью Фарида Закарии на одном из телеканалов
• [www.omnivoracious.com/2008/09/thomas-friedman.html Один на один с Томасом Фридмэном] Omnivoracious. 7 сентрября, 2008
• [www.villagevoice.com/2005-08-09/news/the-interpreter/ Village Voice] статья в газете Village Voice
• [www.sajaforum.org/2008/05/books-fareed-za.html Обзор книги «Постамериканский мир»] SAJA Forum
• Фарид Закария в «Твиттере»

Отрывок, характеризующий Закария, Фарид

– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.