Заключение под стражу

Заключение под стражу как мера пресечения — в российском уголовно-процессуальном законодательстве — мера процессуального пресечения по уголовному делу в отношении подозреваемого или обвиняемого, заключающаяся в его временной изоляции до рассмотрения материалов уголовного дела в суде и вынесения приговора.

Заключение под стражу как мера пресечения избирается судом по ходатайству следователя (с согласия руководителя следственного органа), дознавателя (с согласия прокурора).

Лицо, в отношении которого избрана мера пресечения в виде содержания под стражей имеет статус следственно-арестованного и содержится в следственном изоляторе (СИЗО).

Арест

Заключение под стражу часто именуется арестом, что не соответствует действующему российскому законодательству, в котором арест является одним из видов уголовного наказания, а не мерой пресечения. То есть арестованный уже осуждён, а заключённый под стражу только ожидает решения суда по своему делу. Тем не менее, в не юридической среде термин арест используется для обозначения данной меры пресечения гораздо чаще, чем заключение под стражу.

Основания избрания меры пресечения в виде заключения под стражу

• лицо может скрыться от органов предварительного расследования и/или суда;
• лицо может препятствовать производству по уголовному делу в виде давления на свидетелей и потерпевших, уничтожения или фальсификации доказательств, иных действий;
• лицо может продолжить заниматься преступной деятельностью;
• для обеспечения исполнения приговора с момента провозглашения приговора до его вступления в законную силу.

Цель избрания меры пресечения в виде заключения под стражу

Основными целями заключения под стражу являются изоляция лица, представляющего общественную опасность, подозреваемого, или обвиняемого в совершении преступления (как правило тяжкого), воспрепятствование таким его действиям, которые могут помешать следствию, а также лишение его возможности скрыться до рассмотрения материалов уголовного дела в суде. Судебная практика предусматривает заключение под стражу исключительно по тем уголовным делам, по которым Закон предусматривает наказание в виде лишения свободы.

Сроки заключения под стражу

Первоначально избирается как мера пресечения при расследовании преступлений и не может превышать 2 месяца. Срок содержания под стражей свыше 12 месяцев может быть продлен лишь в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений, судьей суда (военного суда) соответствующего уровня по ходатайству следователя, внесенному с согласия в соответствии с подследственностью Председателя Следственного комитета Российской Федерации либо руководителя следственного органа соответствующего федерального органа исполнительной власти до 18 месяцев. Дальнейшее продление срока не допускается. Обвиняемый, содержащийся под стражей, подлежит немедленному освобождению. Однако УПК РФ предусматривает, что по истечении предельного срока содержания под стражей в случаях, исчисляемого в 18 месяцев, и при необходимости производства предварительного расследования суд вправе продлить срок содержания лица под стражей, но не более чем на 6 месяцев.

См. также

• Задержание
• Гражданский арест
• Арест (уголовное наказание)

Ссылки

• [prisonlife.ru/tags/%F1%EE%E4%E5%F0%E6%E0%ED%E8%E5+%EF%EE%E4+%F1%F2%F0%E0%E6%E5%E9/ Содержание под стражей как мера пресечения.]
• Арест // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.kadis.ru/kodeks.phtml?kodeks=19&paper=108 УПК РФ. Статья 108. Заключение под стражу]

Отрывок, характеризующий Заключение под стражу

Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.