Законы двенадцати таблиц (лат. Leges duodecim tabularum; 451—450 год до н. э.) — кодификация государственного закона от народа (lex publica) в Древнем Риме. Законы двенадцати таблиц — плод специально созданной комиссии из 10 человек (децемвиры с консульской властью для написания законов, лат. decemviri consulari imperio legibus scribundis) и представлял собой свод законов, регулирующих практически все отрасли. Законы двенадцати таблиц регулировали сферу семейных и наследственных отношений, содержали нормы, относящиеся к займовым операциям, к уголовным преступлениям. Правовые нормы изложены подряд, без отраслевого деления. Представляет собой первый писаный источник права Древнего Рима.
Законы двенадцати таблиц сохранились только в отрывках, их содержание реконструируется на основе упоминаний и ссылок, содержавшихся в сочинениях римских писателей и юристов.
Закон был принят Народным собранием в два этапа. Первым этапом в 451 году до н. э. было принято 10 таблиц, а в следующем, 450 году до н. э., — ещё две. Целью этого закона было ослабить патрициано-плебейское противостояние с помощью внедрения в традиционный аграрный порядок равного для всех частного и уголовного права. Наиболее значимый факт — введение денег (ais) в форме распространённых в то время медных монет, которые взвешивались и в соответствии с весом получали номинал.
См. также
Напишите отзыв о статье "Законы двенадцати таблиц"
Ссылки
- [ancientrome.ru/ius/i.htm?a=1446588975 Законы двенадцати таблиц]
- [books.google.co.uk/books?id=UAQxAAAAIAAJ&pg=PR3&hl=ru&source=gbs_selected_pages&cad=3#v=onepage&q&f=false The Institutes of Justinian] ed.(s): Thomas Cooper
Отрывок, характеризующий Законы двенадцати таблиц
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
