Закон об основах права (Израиль)

Закон об основах права
חוק יסודות המשפט, תש"ם-1980
Герб Израиля
Вид:	Израильский закон
Принятие:	Кнессетом 23 июня 1980
Вступление в силу:	31 июля 1980
Первая публикация:	«Решумот» №978 от 31 июля 1980

Закон об основах права (ивр. ‏חוק יסודות המשפט, תש"ם-1980‏‎, англ. Foundations of Law Act 5740-1980‎), закон Израиля, отменивший статью 46 Указа короля в Совете и закрепивший принципы «наследия еврейского народа» как дополнительный источник права. Закон был принят 23 июля 1980 года и вступил в силу 31 июля 1980 г.

Историческая справка

После того, как в 1922 году Лига Наций вручила Великобритании мандат на Палестину, был опубликован «Указ короля в Совете», действовавший в Палестине. В 46 статье этого указа указаны источники права подмандатной Палестины, имевшие следующий приоритет:

1. Указы Верховного комиссара Палестины, указы короля в Совете и законы британского парламента.
2. Оттоманское право, действовавшее до завоевания Палестины Великобританией.
3. Религиозно-правовые законы — вопросы личного статуса, находившиеся в компетенции религиозных общин.
4. Правовые лакуны (пробелы) в указанных выше источниках следовало заполнять британским общим правом и доктринами справедливости, учитывая при этом местные особенности.

14 мая 1948 года была утверждена Декларация независимости Израиля и провозглашено создание государства Израиль. В соответствии с Декларацией независимости был учрежден Временный Государственный Совет, совмещавший функции исполнительной и законодательной власти. Первым законом, принятым Временным Государственным Советом, было «Постановление о системе власти и судебной власти». В главе постановления, посвященной судопроизводству, среди прочего, сказано:

• Статья 11 — «Действовавшее в Эрец-Исраэль право остается в силе и после 14 мая 1948 года, если оно не противоречит настоящему постановлению или другим законам, принятым Временным государственным Советом, и при условии внесения изменений, вытекающих из факта создания Государства Израиль и его органов власти»;
• Статья 14 — все полномочия короля Великобритании и Верховного комиссара Палестины передаются Временному правительству (исполнительный орган) и Временному Государственному Совету (законодательный орган);
• Статья 13 — отменяются законы, связанные с Белой книгой 1939 года.

Несмотря на то, что многие положения оттоманского и британского права остались в силе и после провозглашения государства, их удельный вес в израильском законодательстве постоянно сокращался. Кнессет, сменивший Временный Государственный Совет в феврале 1949 года, шаг за шагом принимал новые, более современные законы, заменяя ими турецкое законодательство и британские указы. Так, например, интенсивные реформы в гражданском праве начались уже в 60-е годы, что позволило в 1984 году упразднить действие оттоманской кодификации Маджалла (Межель). Система новых законов позволила Израилю создать своё законодательство и в значительной мере достичь независимости от оттоманского и британского права. Параллельно с этим процессом прилагались усилия включить в законодательство идеи еврейского права.

Стремление заложить независимые основы израильского права и освободиться от рамок британского права руководили инициаторами многих законопроектов. Законопроект об основах права не был исключением. Как отмечалось выше, в случае правовой лакуны суд действовал в соответствии с 46 статьёй Указа короля в Совете и обращался к британскому общему праву и доктринам справедливости. В законопроекте предлагалось отменить эту связь с британским правом и в качестве дополнительного источника права использовать «наследие еврейского народа». Законодатель использовал формулировку «принципы ... в наследии еврейского народа», а не «принципы еврейского права» для того, чтобы обеспечить суду большую свободу действий при принятии решений.

Текст закона

1. Дополнительные источники права

   В случае, если суд рассматривает юридический вопрос, не имеющий решения в законодательстве, в судебных прецедентах или применением аналогии, он должен выносить решение в соответствии с принципами свободы, справедливости, равенства и мира, заложенными в наследии еврейского народа.

2. Отмена 46 статьи Указа короля в Совете и сохранение правовых положений

   (а) Статья 46 Указа короля в Совете, действовавшего в Эрец-Исраэль в 1922-1947 — отменяется.

   (б) Указания пункта (а) не ущемляют правовых положений, действовавших до вступления в силу этого закона.
   
   

Менахем Бегин, глава правительства                    Шмуэль Тамир, министр юстиции

Ицхак Навон, президент государства

«Наследие еврейского народа» и еврейское право

Принятие Закона об основах права способствовало более интенсивному изучению еврейского права и наследия еврейского народа в целом. Многие учреждения и организации Израиля вовлечены сегодня в эту деятельность. Среди них такие как:

• Отдел еврейского права министерства юстиции
• Общество «Правовое наследие в Израиле»
• Центры по изучению еврейского права в колледже «Шаарей мишпат» в Од ха-Шароне и «Академическом колледже Нетании»

Большой интерес вызвало обсуждение судьями понятия «наследие еврейского народа» и его толкования в рамках нового закона. Судья Мишаэль Хешин приветствовал использование этого наследия в качестве дополнительного источника права, однако сожалел о решении порвать с английским правом. Судья Аарон Барак высказал мнение о том, что Закон об основах права внёс дисгармонию в правовую систему Израиля, так как дополнил её правилами из другой системы права. Судья Барак также заметил, что, судя по всему, «наследие еврейского народа» включает «предначертания еврейских пророков», но непонятно, включает ли оно наследие Спинозы и Ахад-ха-Ама.

Судья Хаим Коэн, перефразируя слова Бен Баг Бага из трактата Авот, сказал: «Вникай в него, [наследие еврейского народа], вновь и вновь, ибо в нём — всё». Судья Коэн подчеркнул, что свобода, справедливость, равенство и мир являются универсальными, общечеловеческими принципами, однако у еврейского народа эти принципы передавались из поколения в поколение и, укоренившись в нем очень глубоко, стали наследием народа. Согласно мнению судьи слова «принципами свободы, справедливости, равенства и мира», заложенные в «наследии еврейского народа» допускают два толкования. Одно из этих толкований включает в «наследие» все культурные ценности, переданные евреям их предками из поколения в поколение. Эти ценности не только религиозные или правовые, но также философского или морально-этического характера, и они включают наследие Спинозы и Ахад-ха-Ама. Другое возможное толкование слов «свобода, справедливость, равенство и мир» имеет тот юридический смысл, который вложил в него современный светский законодатель.

Со времени вступления закона в силу и по сей день законодатель не внёс в него никаких поправок, тем самым демонстрируя, что закон отвечает его намерениям и целям. В 1992 году законодатель принял Основной закон о достоинстве и свободе человека, в котором ценности Государства Израиль закреплены как ценности еврейского демократического государства. Судья Менахем Элон полагает, что принятие этого закона означает обязательство беречь ценности еврейского наследия как основу еврейского и демократического государства. Судья Элон объяснил, что закон о достоинстве и свободе человека укрепил его позицию в полемике с судьей Аароном Бараком о толковании понятия лакуна в Законе об основах права. Согласно Элону, судья Барак довёл до минимума число случаев, когда в качестве источника права может быть использовано «наследие еврейского народа». Различные толкования Закона об основах права и Закона о достоинстве и свободе человека этими судьями привело к глубоким разногласиям между ними по вопросам еврейского права.

Ссылки

• [www.nevo.co.il/law_html/law01/055_007.htm Закон об основах права (ивр.)]. Нево — юридическая база данных. [www.webcitation.org/67MeuFmTt Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].
• Шломо Губерман. [www.mfa.gov.il/MFA/History/Modern+History/Israel+at+50/Development+of+the+Law+in+Israel-+The+First+50+Yea.htm Развитие закона в Израиле — первые 50 лет (англ.)]. МИД Израиля (19.6.2000). [www.webcitation.org/67Meuk9pi Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].
• [www.eleven.co.il/article/11754#01 Истоки судебно-правовой системы Государства Израиль] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• Воробьев В.П., Чайко И.А. Израильский парламентаризм: конституционно-правовой анализ Монография. — Москва: Издательство «МГИМО-Университет», 2006. — ISBN 5-9228-0221-6.
  См. также [www.mgimo.ru/files/33633/33633.pdf Израильский парламентаризм: конституционно-правовой анализ]. Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД России. [www.webcitation.org/67MevmDPM Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].
• [www.knesset.gov.il/description/ru/mimshal_yesod1_ru.htm Кнессет как учредительно – законодательный орган. Основные законы]

Отрывок, характеризующий Закон об основах права (Израиль)

– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.