Закхайм

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Координаты: 54°42′30″ с. ш. 20°32′00″ в. д. / 54.70833° с. ш. 20.53333° в. д. / 54.70833; 20.53333 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.70833&mlon=20.53333&zoom=14 (O)] (Я) Закхайм (нем. Sackheim) – исторический район Кёнигсберга к востоку от Лёбенихта. Название происходит от прусских слов «saks» (смола) и «kaimas» (село).





География

Закхайм располагался на восток от Лёбенихта до Закхаймских ворот и крепостного обвода, с севера к нему примыкал Нойе Зорге, а с юга ограничивала Преголя. В настоящее время входит в Ленинградский район Калининграда.

История

Судебная книга деревни Закхайм датирована 1326 годом. Предполагается, что прусское поселение здесь существовало до орденского завоевания. Закхайм был слободой при замке Кёнигсберг, затем герцогской и королевской слободой соответственно. Хотя при объединении трёх городов в 1724 году Закхайм вошёл в черту Кёнигсберга, управление им осуществляла королевская, а не муниципальная администрация. Лишь 19 ноября 1808 года, согласно городской реформе Штейна, Закхайм был окончательно включен в состав города.

Закхайм традиционно имел этнически смешанное население, основную часть которого составляли пруссы и литовцы. Здесь же останавливались и сплавщики леса из Великого Княжества Литовского. В Закхайме располагалось «Литовское дерево» — таможенный пост на Преголе, который контролировал весь товарооборот, идущий через Лабиау (Полесск). Здесь же, в Закхайме, складировались и взвешивались все товары, перемещающиеся по Преголе.

Закхайм традиционно пользовался дурной репутацией хулиганского района.

В 1513, 1539 и 1575 годах Закхайм сгорал дотла, как и в общегородском пожаре 11 ноября 1764 года.

В рамках реконструкции набережной Трибуца, служба госохраны объектов культурного наследия настояла на организации археологических работ, в результате чего был обнаружен культурный слой XIV—XV веков толщиной до четырёх метров. Среди находок: свинцовые пломбы, заменители денег токены, ламеллярные пластины, 2 мужских оберега в виде секир Перуна, серебряная накладка на рыцарский пояс: четыре жёлудя в квадратном обрамлении, образующие косой крест[1].

Напишите отзыв о статье "Закхайм"

Литература

  • Gause Fritz. Die Geschichte der Stadt Königsberg. Band I: Von der Gründung der Stadt bis zum letzten Kurfürsten. — Köln: Böhlau Verlag, 1965. — P. 571.
  • Gause Fritz. Die Geschichte der Stadt Königsberg. Band II: Von der Königskrönung bis zum Ausbruch des Ersten Weltkriegs. — Köln: Böhlau Verlag, 1968. — P. 761.

Примечания

  1. [www.kp.ru/daily/26174/3063593/ В центре Калининграда археологи обнаружили средневековую деревню]

Отрывок, характеризующий Закхайм

Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]