Залесский, Игнатий Павлович

Игнатий Павлович Залесский
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя
Дата рождения	26 июля 1850(1850-07-26)
Место рождения	Варшавская губерния
Дата смерти	21 февраля 1909(1909-02-21) (58 лет)
Место смерти	Москва
Работы и достижения
Учёба:	ИАХ
Работал в городах	Москва, Санкт-Петербург
Архитектурный стиль	неоклассицизм, готика
Важнейшие постройки	Храм Иконы Божией Матери «Знамение», Общеклиническая амбулатория имени В. А. Алексеевой
Реставрация памятников	Восстановление Ильинской церкви

Игна́тий Па́влович Зале́сский (26 июля 1850, Варшавская губерния — 21 февраля 1909, Москва) — русский архитектор и реставратор.

Биография

В 1879 году окончил Императорскую Академию художеств, получив звание классного художника архитектуры 1 степени. В 1883 году получил звание академика архитектуры. В начале 1880-х годов работал в Санкт-Петербурге. С 1884 года служил сверхштатным техником Строительного отделения Московского губернского правления, позднее был зачислен в штат. В 1885—1905 годах являлся архитектором Межевой канцелярии. С 1892 по 1905 годы состоял архитектором Екатерининского и Александровского институтов, а с 1900 по 1904 годы — Вдовьего дома. Жил в Москве в Хохловском переулке, затем — на Спиридоновке, 9/2.

Постройки

• Храм Иконы Божией Матери «Знамение» при 2-й Городской больнице имени князя А. А. Щербатова (1881, Москва, Ленинский проспект, 10), объект культурного наследия регионального значения;
• Еврейский сиротский дом (1881—1882, Санкт-Петербург, 10 линия Васильевского острова, 37);
• Восстановление Ильинской церкви (1880-е, с. Пруссы Коломенский район Московской области), руинирована;
• Здание Алексеевского приюта для раненых, увечных и престарелых офицеров. Построено в 1893 на Санкт-Петербургском шоссе близ села Всехсвятского (ныне район метро Аэропорт). Постройка не сохранилась;
• Доходный дом П. А. Хвощинского (1896, Москва, Улица Маросейка, 9/2/13, правое строение), заявленный объект культурного наследия;
• Общеклиническая амбулатория имени В. А. Алексеевой, совместно с К. М. Быковским (1896, Москва, Большая Пироговская улица, 2/6, стр. 3);
• Перестройка городской усадьбы Алексеевых (1890-е, Малая Дмитровка, 14);
• Балкон городской усадьбы князя И. М. Оболенского — И. И. Некрасова — А. А. Катуар-де-Бионкур (1903, Гоголевский бульвар 4/3);
• Здание библиотеки женской гимназии (1904—1905, Москва, Милютинский переулок, 18);
• Перестройка жилого дома (1904, Москва, Манежная улица, 9);
• Перестройка флигелей Почтамта (1904, Москва, Мясницкая улица, 26);
• Церковь (1908, с. Суково Коломенского уезда).

Литература

• Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 106. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.
• Московская энциклопедия / С. О. Шмидт. — М.: Издательский центр «Москвоведение», 2007. — Т. I, Книга 1. — С. 600. — 639 с. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-903633-01-2.

Ссылки

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=44398 Залесский Игнатий Павлович] (рус.). www.biografija.ru. Проверено 27 декабря 2010. [www.webcitation.org/67aUINBJA Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Залесский, Игнатий Павлович

– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.