Залесье

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Зале́сская земля́, или Зале́сье  (в современных источниках также Залесская Русь и Залесская Украина[1]) — средневековое название территории, употреблявшееся в конце XIV — начале XV века для обозначения русских земель, располагавшихся в Волго-Окском междуречье[2]. Согласно «Списку русских городов дальних и ближних», Залесская земля включала в себя 55 городов и поселений[2], расположенных в следующих областях:

В новейшее время некоторые города Залесья образуют Золотое кольцо России.

Термин «Залесье» в древнерусских источниках довольно редок[3]. Кроме «Списка», он встречается только в «Задонщине»[3]. Сходные выражения: «Суждали Залесская дань» и «А се Залѣскии» (города) есть в Уставной грамоте Смоленской епископии 1136 года[3][4].

Название «Залесье» географическое, южного происхождения, оно подразумевало всё то, что находилось «за лесом» по отношению к киевским и черниговским землям[2], от которых Залесье отделяли труднопроходимые брянские («дебрянские» — от слова «дебри»[5]) леса, населённые вятичами. Существовали два основных пути, связывавших столицу Руси с Залесьем: окольный водный днепровско-волжский путь с волоком на Валдае (использовался, в частности, Глебом Владимировичем в 1015 году, Юрием Долгоруким в 1155 году) и «дорога прямоезжая» через вятичские леса (Святослав Игоревич в конце 960-х годов, Владимир Мономах в конце XI века и др.).

Дославянским населением Залесья были финно-угорские (меря, мурома, мещера) и, в меньшей степени, балтские (голядь) племена. Первым из городов, возникших в Залесье, был Ростов, который упоминается в летописи уже во второй половине IX века («а в Ростове меря»). Первая волна славянской колонизации (кривицко-новгородская) пришла в Залесье в X веке[6]. В XII веке славяне, пополнившись переселенцами с многолюдного юга, быстро составили большинство на этой земле и ассимилировали редкое[7] финское население. О массивной русской миграции на протяжении XII века свидетельствуют летописи и археологические раскопки[8]. Именно на этот период приходится основание и быстрый рост многочисленных городов Ростово-Суздальской земли (Владимир, Москва, Переяславль-Залесский, Юрьев-Опольский, Дмитров, Звенигород, Стародуб-на-Клязьме, Ярополч-Залесский, Галич и др.), названия которых нередко повторяли названия городов происхождения переселенцев. С начала XIII века Залесье включается в понятие Русь, доказательства этому встречаются как в русских, так и в иноплемённых летописях. К примеру, в Лаврентьевской летописи Владимир, Москва и Переяславль-Залесский в 1293 году называются русской землёй, а Ливонская рифмованная хроника называет Суздаль русским городом[9]. В «Задонщине» земля Залесская имеет уже своим центром Москву[2].

После распада Руси на самостоятельные княжества (вторая треть XII века) в Залесье начался интенсивный процесс формирования самостоятельной государственности, являвшейся прямой предшественницей современной российской государственности.



См. также

Напишите отзыв о статье "Залесье"

Примечания

  1. [gumilevica.kulichki.net/ARGS/args625.htm Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. XXV. Превращение Руси в Россию]
  2. 1 2 3 4 Тихомиров, 1979, с. 123.
  3. 1 2 3 Памятники Куликовского цикла, 1979, с. 106—107.
  4. Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. / Изд. подготовил Я. Н. Щапов. — М., 1976. — С. 143.
  5. [starling.rinet.ru/cgi-bin/response.cgi?root=%2Fusr%2Flocal%2Fshare%2Fstarling%2Fmorpho&basename=morpho\vasmer\vasmer&first=1&text_word=Брянск&method_word=beginning&ww_word=on&ic_word=on&sort=word&encoding=utf-rus Брянск] // [etymolog.ruslang.ru/index.php?act=contents&book=vasmer Этимологический словарь русского языка] = Russisches etymologisches Wörterbuch : в 4 т. / авт.-сост. М. Фасмер ; пер. с нем. и доп. чл.‑кор. АН СССР О. Н. Трубачёва, под ред. и с предисл. проф. Б. А. Ларина [т. I]. — Изд. 2-е, стер. — М. : Прогресс, 1986—1987.</span>
  6. Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья. — С. 36—37; её же. К истории городов Северо-Восточной Руси. // МИА. — 1955. — В. 59. — С. 11—18.
  7. Дубов И. В. Спорные вопросы этнической истории северо-восточной Руси IX—XIII веков. // Вопросы истории. — № 5. — 1990.
  8. Овсянников Н. Н. О колонизации в Суздальском крае с точки зрения археологии. // Тр. III обл. ист.-археол. съезда. — Владимир. — 1909. — С. 2—9.
  9. Ein stat ist groz unde wiet die ouch in Ruzen lande liet: Susdal ist sie genant — есть большой город, который также в Русской земле. Его называют Суздаль (строки 2205—2207).
  10. </ol>

Литература

  • Тихомиров М. Н. 11. Залесские города // [www.russiancity.ru/books/b72.htm Список русских городов дальних и ближних. Русское летописание]. — М.: Наука, 1979. — С. 123—128.
  • Памятники Куликовского цикла / ИРИ РАН; Гл. ред. ак. РАН Б. А. Рыбаков, ред. д.и.н. В. А. Кучкин. — СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 1998. — С. 98, 105—106, 112—113, 119, 126, 131, 187, 221. — 410 с. — 1500 экз. — ISBN 5-86789-033-3.

Отрывок, характеризующий Залесье

Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.