Заливчий, Андрей Иванович

Заливчий Андрей Иванович
Дата рождения:	14 (26) октября 1892(1892-10-26)
Место рождения:	Миськи Млыны, Полтавская губерния, Российская империя ныне Зеньковский район, Полтавская область
Дата смерти:	13 декабря 1918(1918-12-13) (26 лет)
Место смерти:	Чернигов
Гражданство:	Российская империя Российская империя→ РСФСР
Партия:	Украинская партия социалистов-революционеров, Партия боротьбистов
Основные идеи:	социализм
Род деятельности:	революционер, писатель

Андрей Иванович Заливчий (14 (26) октября 1892, село Млыны, ныне Зеньковского района Полтавской области — 13 декабря 1918, Чернигов) — украинский политический деятель и писатель.

Биография

Родился в бедной крестьянской семье. Был внебрачным ребёнком владельца имения в с. Млыны, харьковского банкира Рубинштейна. На его средства окончил с золотой медалью 1-в Харьковскую мужскую гимназию и поступил на юридический факультет Харьковского университета (1913).

Был руководителем студенческого движения Харькове, членом ЦК Социалистического юношеского союза.

В 1915 был одним из организаторов студенческого выступления против отправки на фронт неблагонадежных студентов. За это в том же году его приговорили к пожизненной ссылке в Тургайский край (Казахстан).

После Февральской революции 1917 вернулся в марте на Украину. Работал в Зинькове (ныне Полтавской области) редактировал газету «Зиньковская народная управа», принимал участие в создании земельных комитетов в округе Зенькова.

Был членом Украинской Центральной Рады, ЦК Селянской спилки. Принадлежал к Украинской партии социалистов-революционеров (УПСР), входил в состав её Харьковской организации, был одним из основателей так называемой «фракции левобережцев». Поддерживал ориентацию левого крыла УПСР на союз с большевиками.

На Полтавском губернском съезде советов 25 февраля 1918 г. избран председателем президиума Полтавского губисполкома.

После установки гетманского режима перешел на подпольное положение. В мае 1918 г. избран членом ЦК УПСР, вошел в состав украинской повстанческого комитета, который руководил подготовкой восстания против гетмана. Как член ЦК УПСР (боротьбистов) инспектировал повстанческие отряды Житомирской, Харьковской, Полтавской области.

В декабре 1918 по приказу украинского военно-революционного комитета возглавил восстание против гетмана Павла Скоропадского в Чернигове. Во время боя броневик, в котором находился А.Заливчий, пришёл в негодность и остановился. Когда Андрей выскочил из машины, гетманцы закололи его штыками.

Похоронен в Чернигове на городском кладбище.

Творчество

Написал автобиографический цикл новелл «Из детских лет» («З літ дитинства». К., 1919; Дитинство. К., 1929), имеющих импрессионистский характер. Новеллы привлекают психологизмом, лиричностью, драматической исповедальностью о голодное и холодное детство («Есть», «Родина», «Обкладки»), сочувствием к обездоленным («Школа», «С благородными детьми»).

По тематике и стилю новеллы Заливчего близки к рассказам Архипа Тесленко, Степана Васильченко.

Память

• В 1919 году одной из улиц Чернигова присвоено имя Заливчего.
• Современная улица Парижской Коммуны в Полтаве в 1919—1923 годах называлась в честь Заливчего.
• В 1926 году в Киеве Совскую улицу переименовали в улицу Заливчего. Это название продержалось до 1952 года, ныне это улица Физкультуры.
• Одна из улиц в Опишне тоже носит название в честь Андрея Заливчего.

Литература

• Крыжановский С. А., Мельник А. Заливчий Андрей Иванович / / Украинская литературная энциклопедия. — Т. 2. — М., 1990. — С. 234.
• Осташко Т. С. Заливчий Андрей Иванович / / Энциклопедия истории Украины. — Т. 3. — М., 2005. — С. 229.
• Михайличенко И. Вступительное слово / / Заливчий А. С лет детства. — К., 1919.

Отрывок, характеризующий Заливчий, Андрей Иванович

– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.